Прочь из головы

- Вот тебе, бабушка-Ярость, и нервный срыв... - Пробормотал Гнев, тихохонько ругаясь себе под нос. В Головном Отделе Брюса после убийства Уэйнов творилось черте что. Научно, это называли эмоциональным выгоранием, а на деле, большинство эмоций и чувств просто взяли и ушли, не в силах продолжать работу. Некогда тесноватое для нескольких десятков сущностей место казалось пустым и болезненно-громким от криков других. Четверо. Их осталось только четверо из всех. Точнее, пятеро, но о пятом Гнев предпочитал не вспоминать - Радость, солнечный душой и видом, рыжий и улыбчивый, после смерти родителей изменился, как и все они, но по нему это видно сильнее. Он всё ещё улыбался, широко и остро, пытаясь развеселить своего любимого Брюси, но теперь у него самого улыбку вызывали очень странные вещи, опасные и ужасные, неправильные, и он пытался внушить те же вкусы их подопечному. Этого допустить было нельзя, и эмоции сплотились, чтобы дав ему отпор, запереть где-нибудь в дальнем уголке Подсознания, пока не перебесится, но Радость, вовремя почуяв ловушку, попросту сбежал от них, безумно хохоча, петляя в мозговых извилинах. Эмоции чувствовали на себе его взгляд, почти постоянно, поэтому у пульта управления приходилось дежурить сутками, лишь бы не дать ему перехватить контроль. На плечо легла тяжелая и теплая ладонь, и хриплый голос пробасил: - Остынь, Гнев. Перестань нагнетать, всё и так плохо. У тебя прическа дымиться. - Произнес И.О. Печали. Печаль, точнее даже Сожаление, тоненькая светлая девушка, сверкающая изнутри морозной голубизной, ушла одной из первых. Она сказала, что Брюс сам сказал ей уйти, она не может остаться. Вместо неё, в помощь Гневу (но это тайна, сам он оправдывается тем, что так он хотя бы в курсе событий) остался Пофигизм - здоровенный, синюшный, хмурый, словно вечно с ментального похмелья. Его тоже потрепало, но он хотя бы соответствовал имени и был адекватным. Как догадывался Гнев - куда адекватнее его самого, удерживая их всех, присутствием и хлесткими фразами (а кое-кого - подзатыльниками и попросту вздёргивая за шкирку от пульта) от дуростей. Дело свое он знал и выполнял со всем доступным ему усердием, то есть, чаще всего кладя на происходящее болт, экономя им всем нервы, а значит, был эффективнее многих. Гнев выдохнул, успокаиваясь и приглаживая прическу, краем глаза замечая, как кончики пальцев возвращают свой привычный цвет, переставая быть алыми. Он отлично знал о своей излишней вспыльчивости и импульсивности, но такова была природа всех эмоций инстинкта "бей или беги". В этом плане, Пофигизм, или Пофиг, был для него идеальным напарником, особенно учитывая оставшуюся в главном центре вторую пару. - Интересно, а что случится, если мы продержим ладонь над огнём чуть дольше? - Вот и сейчас, Пофигизм успел вовремя схватить Гнева за плечи, не давая ему удавить Брезгливость, со взглядом законченного ученого фанатика продолжающего членовредительству их телу. И где, спрашивается, лиловый придурок, когда нужные его функции?!! - Эз! - Помяни мяту и лайм, наконец-то! Возмущенный коротышка тут же отпихнул своего друга от пульта, тут же начав спешно стучать по кнопкам. Звук вспыхнувшей челки Гнева заставил его вздрогнуть, но вразумил, и вместо того, чтобы отпрыгнуть обезумевшим бараном от свечи, начав истерику, аккуратно убрал руку Брюса и отступил в сторону на несколько шагов. - Какого черта тебя нет на рабочем месте?! - Пофиг тут же убирает руки, давая Гневу, ярко-красному, но пока ещё не полыхающему полностью, подойти к пульту. Существовали вещи, в которые встревать было опасно даже ему, и отношения Гнева с последним членом их команды - были именно такими. Фиолетовый выдыхает, поправляет влажную челку, тут же извиняясь: - Прости, Гнев. Мне нужно было привести себя в порядок после презентации в химическом отделе, они сделали новый вид слез, ещё мощнее, чем предыдущие, восстановление должно пойти быстрее, а ресурсов затратится меньше. - Челка Гнева перестала тлеть, и уже не дымила, а сам он замедлил шаг, поэтому последний торопливо продолжил: - Мы были в поместье, опасность нам не грозила, вот Эз и убедил меня, что я могу отлучиться. Кто же знал, что он запрёт меня в уборной?!! - Он бросил укоряющий взгляд на Брезгливость, до которого пытался достучаться Пофиг, но они оба понимали, что это бесполезно. Их осталось слишком мало, чтобы перебирать харчами, отказываясь от помощи, но... Будь его воля, Гнев бы и Брезгливость запер где-нибудь на дне Подсознания. Были у него определённые сомнения в том, является ли он той эмоцией, которую они кратко называют "Эз". Брезгливость был полезным, чуточку странноватым малым, на которого Гнев старался особо не обращать внимания - их было много, за всеми не уследишь, а им нужен был порядок в Головном Отделе. Высокий и тощий, даже костлявый, очкастый Эз то ли в серой, то ли в зеленоватой униформе изменился сильнее, чем можно было понять по виду. Сизый оттенок канул в небытие, сменившись сверкающим изумрудно-зелёным, и это было самое безобидное изменение. Гнев ошибался: Брезгливость изменился даже сильнее Радости. Или, не изменился, а просто исчез, как множество других, а его место занял его брат - Любопытство. Гнев имел все причины так думать, но никак не мог доказать. Хотя бы потому, что не был близко знаком с братьями и никогда не видел их вместе. Внешнее сходство могло одурачить любого, но функции братья выполняли разные, кто-то мог бы сказать, что противоположные, но это не так. Для того, чтобы Брезгливость мог вынести оценку чему-либо, это нужно изучить, а без Любопытства это очень и очень трудно. Во всяком случае, кем бы не был "Эз", именно он чаще всего становился причиной их проблем. Поэтому и бесил Гнева, хоть и не настолько сильно, как кое-кто ещё. Гнев ощерился, смотря в прозрачные, то ли зелёные, то ли голубые, а то и вовсе синие, совсем-совсем не лиловые, широко распахнутые глаза напротив. Страх. Брюс - храбрый мальчик, и Страх его мелок и жалок. Но он есть, и одним своим существованием он выводит Гнева из себя. Страх - ходячая нелепица, ментальное недоразумение, атавизм, Гнев раньше и не замечал, что он есть, не видел его фигурки за остальными. Всё изменилось, все они, и изменился Страх, выжил в том котле, в который превратился череп Брюса, охваченный горем и болью, в котором заживо сварились остальные. Выжил и, неизвестно откуда, набрался сил. Теперь не только Страх боялся всего и вся, но и другие начали его бояться. Но не Гнев. Страх был ещё более странным, чем Радость и Брезгливость вместе взятые. Вычурные костюмы лилового шелка, старомодные манеры и речи, упрямая хромота... Внебрачный сын Нервоза и Психосоматики, не иначе. Гнева начинает трясти от самого себя от одного лишь взгляда в его сторону, но... Страх ему нужен. Как и Брезгливость. Их осталось слишком мало. Пофигизм и Гнев, что ни говори, специфические матрицы. Они просто не могут охватить все грани натуры Брюса. С Радостью было бы легче, но Гнев его лично пристрелит, если тот появится рядом с пультом, хоть он и признаёт, что Брюс должен быть счастливым. Но не такой ценой. Эз, кем бы он не был, обладает знаниями в самых разных областях, знаниями полезными, что позволяет ему, хоть и поверхностно, но реагировать как многие другие. Как и Страх. Страх вообще оказывается эмоциональным виртуозом, он знает всё о всех, и если знания Брезгливости энциклопедические, экспериментальные, то Страх на практике знает, куда и как нужно правильно давить, в какое место, в какое время, с каким усилием. Это, глюк дери, пугает, то, какой властью он может обладать. Этой парочке пока удаётся имитировать команды Радости, заменяя его, даря Брюсу хоть и тускловатые и редкие, но теплые золотистые воспоминания. Поэтому Гнев их терпел, как мог. Но и на пульте полностью развернуться не давал. Только не этим двум, подспудно ощущая подвох. Не только от них - а вообще. Брюс, Брюс, во что ты ввязался?

***

- Тебе не кажется это странным? То, что в Отделе остались только мы? - Брюс засыпает, и эмоции расходятся ко своим комнатам вблизи центра, а Гнев спрашивает это у Пофигизма за кружкой кофе, готовясь к дежурству. - Гнев, ты думаешь, что меня это колышет? Я раньше жил на границе с Ид и Островом Рефлексии, там вообще кошмар. Если так хочется позадавать вопросы, разбуди Эза - уверен, он будет в восторге. Поморщившись перед тем, как сделать очередной глоток, Гнев выдыхает. - Я не о том, просто... Разве это подходящий состав для руководства после случившегося? Ладно я, ещё ты на пятую стадию тянешь, но остальные? Почему не Отрицание, почему не Печаль, почему не... - Почему не Милосердие? - Понимающе хмыкнул Пофиг. - Тебе настолько её не хватает? Гнев снова уткнулся в чашку, скрываясь от ответа. Милли, Милосердие, карамельная полночь взгляда и мягкие руки утешения. Одна из немногих, кто мог его успокоить, усмирить, направив энергию в нужное русло. Она ушла одной из последних. Может быть - самой последней, так с ним и не простившись. - Я так и не понял, зачем она это сделала, но принял её решение. - Её решение. Но не свою реакцию на него. - Гнев рыкнул, когда Пофигизм указал пальцем на оплавленную дыру в потолке - результат очередной его вспышки как раз после прочтения письма от Милосердия. - Ладно, всё пройдет, и это тоже. Может, всё-таки со мной пойдёшь? Сбросим дежурство на тех хануриков, вдвоем вроде должны справиться. - Иди один. И хорошо отдохни там, за меня. Но помни, завтра снова смена! - Усмехнулся Гнев. Пофигизм только покачал головой: - Какой же ты зануда, Гнев. - Произнес он, и скрылся где-то в глубине. Гнев уже неспешно допил кофе, размышляя, когда услышал слова. Сначала он подумал, что Пофигизм что-то забыл, но после узнал голос. Точнее, голоса.

***

Стараясь ступать как можно тише и не выдать себя повышением температуры вокруг, он подошёл к нужному тупику, не заходя в него, прислушался: - В общем, ты оказался прав. Может, теперь объяснишь, что это означает? - Ничего хорошего - это точно. Держи, заслужила. Если найдёшь ещё что-нибудь интересное, ты знаешь, где меня найти, Интуиция. - Девчонка по-кошачьи фыркнула, но взяла из рук Страха узелок, после чего, подняв голову, заметила выглянувшего из-за угла Гнева, точнее, его багровеющую физиономию, и одним пинком открыв окно, скользнула через него наружу из Отдела. Гнев в ту же секунду схватил Страха за грудки, и, прижав к стене, зарычал: - Что ты опять задумал? И что ты ей отдал?! Если только я узнаю, что ты... - "Что" ты, Гнев?! - Слаженно прошипел ему в ответ Страх, опомнившись буквально через секунду. - Сожжешь меня, как и Жажду Крови?! - Руки Гнева мгновенно разжались, Страх, устоял, хоть и пошатнулся, отдернул лацканы, и начал сам теснить Гнева к другой стене, обвинительно тыкая пальцем ему в грудь. Их всё ещё было много, даже после произошедшего кошмара. Не все их них были знакомы Гневу, словно горе Брюса дало им рождение, и сначала было даже не разобрать, кому подчинялся пульт. В какое-то время у него царствовала Жажда Крови на пару со злым гением Креативом, придумывая пытки для убийц родителей Брюса. Они вдовем успели натворить дел, но, к счастью, это было недолго. Гнев и сам не знал, как это у него получилось. Жажда, не эмоция даже, древняя черта, почти потребность, почти родственница, схожая с ним по силе, в какой-то момент оказалась на его пути и... и это её уничтожило. Гнев испепелил её, и в тот миг, ему казалось, что он сделал самую правильную вещь в своей жизни, потому что Брюс был правильным мальчиком, он искал справедливости, а не отомщения, истины, а не тупого удовлетворения вкусом перегрызенной глотки на языке. Ему казалось так целый миг. А потом он поймал взгляд Страха. У них были невозможные, сложные для понимания со стороны, отношения, уж слишком они были разные, но Жажда Крови была его наставницей. Одной из немногих, кто знал, насколько на самом деле Страх опасен. - Убей меня сейчас. Ну же! Ты же так этого хочешь! Убей меня - и тогда тебя точно некому будет остановить! - Зло сверкнули то ли голубые, то ли зелёные глаза, снова вводя Гнева в ступор. В этом было что-то неправильное, не злость Страха, тут всё логично, а... - Страх, какого цвета у тебя глаза? - Страх замер, недоуменно моргнув, а после хмыкнул, смотря исподлобья с хитринкой. - Всё-таки заметил. Впрочем, иного я и не ожидал от тебя, друг мой. - Певуче, так не похоже на свой обычный щебет, произнёс он, но тут же нахмурился. - Погоди, если ты - тут, Пофиг - ушёл, то кто... Они переглянулись и не сговариваясь побежали к пульту. Гнев, естественно, прибежал первым, но и Страх ненамного от него отстал - когда нужно, он умел быть быстрым, не смотря на ногу.

***

Зал оказался пустым, но Гневу, словно в насмешку, послышалось издевательское хихиканье вдалеке. Снова переглянувшись со Страхом, они подошли к пульту ближе, проверяя положение кнопок и рычажков. - Чисто. Стандартные настройки, никакие алгоритмы поведения активированы не были. Да это ничего бы и не дало, Брюс уже спит. - Страх указал на темный экран, и они оба облегченно выдохнули. Гнев облокотился об пульт, искоса посматривая на Страха. Кажется, тот, как и всегда, знал больше, чем говорил. - Кстати, откуда ты знаешь, что Пофигизм ушёл? Мы должны были дежурить вместе. - Эзу на днях перепало несколько бутылок эндорфина, когда он разбирал материалы для размышлений. Вот он ими и соблазнил Пофига, давно хотел узнать возможности их взаимодействия. Ну а ты знаешь Пофигизма, от выпивки он не откажется и позволит изучать себя сколько угодно, если шевелиться при этом не нужно будет. - Вот же гад, свалил на свиданку с Брезгливостью! - Только и мог пораженно произнести Гнев. Страх хихикнул, ставя ладони домиком. - Ну, свидание - это громко сказано, на нём оба знают, чего хочет другой. Назовём это дружеским социальным экспериментом с возможным совращением. Гнев покачал головой, и прическа, весь день державшая форму, наконец-то растрепалась, одна из прядей тут же упала на лоб и он машинально её убрал. Так же рефлекторно отмечая, каким взглядом проводил этот жест Страх, и сжал до боли челюсти, чтобы с напускной суровостью произнести: - Рассказывай. - Нечего рассказывать. - Огорченно покачал тот головой, и Гнев нахумрился сильнее. - Страх!! - Правда! Мне нечего сказать, это словами не объяснишь! - Страх обернулся к нему в полоборота, снова посмотрил кротко и коротко, словно вечность в миг заключал, уверяя в своей честности, выдохнул, мотая головой, словно боль отгоняя, знакомым и близким самому Гневу жестом. - Ты же сам это чувствуешь, верно? Всё... не так. Не то, чтобы неправильно или ложно, но... не так. Словно и роли, и артисты те же, но кто-то поменял фильтр на камере снов. - Страх моргнул пару раз, мерно поясняя: - Я послал Интуицию прочесать всё Сознание и безопасное для неё Подсознание. Оказывается, остальные не просто ушли, они исчезли, начисто. Грезы и астракции поосознанее знают о них, но никто даже не помнит, когда видел кого-либо из пропавших эмоций в последний раз. Нас и так в Головном Отделе мало, так ещё и на всего Брюса едва ли десяток наберётся! А ещё, каждый из оставшихся осознаёт, что что-то не так, но никто не может сказать, что именно. - Никто, кроме тебя. - Наугад произнёс Гнев и Страх поморщился. - Я... догадываюсь, но не знаю наверняка. - Он отвернулся и посмотрел на экран, где уже развертывались смутные очертания снов. - Это трудно объяснить словами, но есть детали, которые не соответствуют действительности. - Например? Он улыбнулся, устало и грустно кривя губы. - Ты сам меня спросил, Гнев. Ты всегда отличался сообразительностью, мой старый друг. - Гнев нахмурился снова, но замер. "Какого цвета у тебя глаза?" То ли зелёные. То ли голубые. Но точно не лиловые. - Ага. - Кивнул Страх. - У Пофигизма - серые, у Эза - карие, хотя один голубой, а другой - зелёный. А у тебя они вообще ярко-синие, что для эмоций твоей группы вообще не свойственно. - Цвет глаз может быть отличным от цвета натуры. Это говорит о степени близости эмоций. - Но не до такой степени, чтобы он отличался у всех нас! - Снова сорвался на крик Страх, но тут же продолжил мерно перебирать: - Но это не всё. Сбитое восприятие времени можно было бы посчитать последствием утраты, но его должен испытывать именно Брюс, а не мы сами! Скажи, Гнев - сколько дней прошло с момента смерти его родителей? И из-за этого ли начали исчезать остальные? Гнев открыл рот, но так и не нашёл, что сказать. Он не знал, сколько дней прошло и... Дней ли? Может, недель? Месяцев? Лет? Боль появлялась, стоило только попытаться вспомнить, что было до или после убийства Уэйнов. Гнев точно мог сказать одно - это было отправной точкой всего, но не мог сказать, было ли это причиной произошедшего с ними. - Что ты хочешь сказать? Что мы... - Я не знаю. - Со скрипом признал Страх. - У нас не может быть галлюцинаций, мы сами, в какой-то мере - галлюцинации, и уж тем более у нас не может быть массовых! Мы с Брезгливостью уже обсуждали это, мы слишком разные, чтобы такое было возможно, разве что... - Он замер, и посмотрел на Гнева, который кивнул ему. Догадка, идущая у обоих изнутри, ещё неоформленная, но уже взятая за основу, крепла в мыслях у обоих. Гнев облизал губы, спрашивая шёпотом: - Знаешь, как выбраться отсюда? - Только в теории. - Не отрывая взгляда от его губ, признал Страх. - Эз высказал догадку, что сильное эмоциональное потрясение, не только Брюса, но и нас самих, может что-то изменить. Только вот, мы столько всего пережили, что я даже не знаю, что может стать... Гнев? Последнее словно он прошептал, робко и тихо, удивленно выдыхая, ощущая, как рука оказавшегося рядом Гнева по-хозяйски ложится ему на поясницу, притягивая ближе. Смех несколько секунд смотрел ему прямо в глаза, потом опустил взгляд на губы, сглотнул и нервно хихикнул. - Что ж, такого точно не было. - Смешок перешёл в стон, когда рука Гнева пробралась под одежду, поглаживая кожу. Другая рука легла на талию, и Гнев оказался совсем рядом с ним, вплотную, грудь к груди. - Только не говори, что никогда этого не желал. - выдохнул ему в губы Гнев, подхватывая под бёдра и усаживая на свободную от кнопок часть пульта. - Всё равно не поверю . - Произнёс он перед тем, как поцеловал Страха. Страх и Гнев. "Бей или беги". В каком-то смысле, они были ближе, чем давешние близнецы, но Гнев никогда не признался бы об этом вслух. Гнев раньше не замечал Страха, не видел его фигурки за остальными. Но он его слышал, он знал, что он есть, чувствовал его близость к себе, он первым услышал его пророческие стенания: "Грядет война. И война ужасная. Я знаю это. Город потонет в крови. Я вижу это своими глазами." Страх - видит, наблюдает, отмечает. Гнев - чует заранее, как зверь - добычу за несколько сотен ярдов. Один - слышит и строит планы, другой - действует. Каждый может существовать по-отдельности, но разве "может" означает "должен"? Гнев знает, что есть люди, которые вовсе не испытывают Страха, они просто на это не способны. И он рад, что Брюс - не из таких, не из мутантов. Страх целуется неумело, но крепко, цепляясь и губами, и руками, как клещ. Гнев мягко обрывает поцелуй, трется носом о его, держа губы вплотную к его рту, так, что даже говорить не надо, Страх просто может почувствовать его слова. - Я - тоже. Желал. Мечтал. Сдерживал нетерпеливую дрожь на кончиках пальцев. Накалённый воздух вокруг них плывёт, но этого жара никто не замечает, они горят внутри. Страх - это хладнокровный, терпеливый Гнев. Гнев - лишившийся границ Страх. Почти одно и тоже, скоро, совсем скоро, должные стать единым. Между ними действительно было очень много чего. Но не этого. Потому что раньше Гнев просто не мог себе позволить оказаться настолько близко к Страху, всё ещё виня себя за то, какую силу он набрал. Из-за него набрал. Когда всё началось, именно Гнев его спас. Спас, когда мог уничтожить, должен был уничтожить, спас, вопреки всему остальному, подчиняясь своей природе. Он спас Страха, и из-за этого пострадали другие, из-за его, Гнева, решения. Он не мог поступить иначе, не мог не спасти его, того, кто с первой же секунды существования был его частью. Гнев под стоны Страха стягивает с него перчатки, с удовольствием наблюдая, как бледная кожа насыщается аметистовым цветом, показывая, насколько Страх искренен с ним в своем желании. Гнев обхватывает ладонями его лицо, быстро и коротко целуя в губы несколько раз, заставляя Страха задыхаться, мелко подергивая руками на груди у Гнева, словно желая процарапать его рубашку, чтобы наконец-то коснуться напрямую. Алое и лиловое свечение смешиваются, становясь насыщенно-пурпурным, драгоценным и редким. Гнев стаскивает рубашку с себя вместе с галстуком, выдергивает с рыком и хохотком Страха его из пиджака с жилетом и тоже рубашки, довольно скользит ладонями по его нагой, безволосой груди. Его кожа уже полностью лилового цвета, и даже темные волосы светлеют, на глазах приобретая цветные пряди, а острые соски такого восхитительного ежевичного оттенка, что Гнев снова облизывается, наклоняется, вбирая правый в рот. Страх вздрагивает всем телом, валится на консоль спиной, запуская пальцы в короткие алые волосы. Гнев, утащенный следом, недовольно выпускает сосок, мстительно прикусывая напоследок, тихо рычит, предупреждающе кивая на поднятую прозрачную крышку отдельно стоящей кнопки: - Будешь дергаться и начнёшь мне пубертат раньше времени - выебу так, что три дня даже ковылять не сможешь, только лежать. На животе. - Ах, Гнев... Мой старый добрый друг... - Страх смотрит на него умилённо, хлопая накрашенными ресницами, после чего проказливо ухмыляется. - Ты вечно только обещаешь. Гнев рычит, встаёт, но Страх уже обхватил его бедра ногами, поэтому он тянется к ремням, торопливо снимая с них обоих оставшуюся одежду. В эти минуты Страх почти красив. Ожившая аметистовая друза, угловатая и сверкающая, горящий индий, колдовской дух. Гнев ведёт кончиками пальцев по его коже, оставляя алые полосы, затухающие несколько секунд спустя, рисует на нём мгновенно исчезающие картины, пишет признания, которые никто не сможет прочитать. Метки от зубов и губ остаются дольше, несколько минут, но этого всё ещё мало. На слух Страх так же ярок, как и на вид, отзывчив и так же щедр на прикосновения, даже жаден, стремясь коснуться Гнева где только можно и как можно дольше. Он - не рисует,но каждый раз держит так крепко, словно силится впитать в себя алое свечение, заточить в себе навечно. Будь его воля - он бы поставил у пульта клетку, чтобы держать Гнев при себе. Гнев не может сказать, что у него нет схожего желания. Страх приподнимается, соприкасаясь с ним всем телом, потирается, шепчет на ухо. - Гнев... что же ты ждешь? - Гнев не может сдержать улыбки, гладит его по щеке, наслаждаясь его нетерпением. Багрово-лиловая головка члена Страха упирается ему в живот, пачкая его влажным лиловым семенем. Его оттенок куда гуще и сильнее, чем можно было ожидать, а свечение сильнее, и это отвлекает. Гнев сглатывает набежавшую слюну, признаваясь: - Не хочу причинить тебе боль. Между ними её и так было достаточно. Сделать ещё большее он не имеет права. Страх смеётся, звонкой, почти птичьей трелью, обнимая его за шею, снова утягивая в поцелуй. Он быстро учится, и Гнев признаёт, что к поцелуям у него определённо есть талант - Страх сам по себе очень чувствительный, но оказалось приятной неожиданностью узнать, что он умеет раскрывать её в других каждым своим прикосновением. Он целует долго, прикрыв глаза подрагивающими веками, окрашивая чернильным оттенком смущения скулы. - Мы же не люди, ты не навредишь мне. - На миг замирают они оба, снова ощущая некое несоответствие, но сейчас это совсем не важно, и Гнев целует его в ответ. Целует губы, кончик носа, заставляя Страх по-детски недовольно сморщится, виски и лоб, шею, аккуратно прикусывая дрожащий кадык, каждую ключицу трижды, оставляя следы зубов, грудь, вниз, до пупка, и ниже, ниже, ещё ниже... Он слышал много стонов, но когда Гнев обхватывает его член губами, опускаясь до основания, Страх стонет так, как никогда прежде, низко и долго, так, что звук отражается от стен, возвращаясь к ним движением воздуха. На вкус Страх - как дорогая туалетная вода, чуточку горькая, вяжущая, и мамин ежевичный джем, от которого Гнев в детстве был без ума. "Как у эмоций могут быть родители и детство, если они появляются сразу взрослыми?" Гнев отмахивается, удерживая бедра Страха на консоли, наклоняет голову ближе, пропуская подрагивающий член в горло. Они оба слишком долго ждали, особенно Страх, всё понявший куда быстрее, и долго это не могло продлиться. Гнев кое-как освобождает одну руку, опуская вниз, сжимая сначала мошонку Страха, а после начиная надрачивать себе, быстро, почти жестко, ощущая, как от подступающего оргазма еле ощутимо натягивается уздечка. Кровь так громко бьётся в висках, что ничего не разобрать. Страх воет на одной ноте, повторяя четыре буквы, но Гнев даже не может разобрать, какие именно, хоть и чувствует, знает, что он его зовёт. Кажется, он даже слышит чей-то радостный смех и возмущенный ирландский мат, но он не может сказать точно ли это, или ему просто кажется. Пальцы в полыхающих алым волосах сжимаются крепче, пропуская между собой огненные язычки, когда они наконец-то достигают пика. Пурпурный свет становится нестерпимым даже под веками, но тут же исчезает полностью, вместе со всем остальным окружающим миром, и гаснущим на кончике языка именем лилового духа вместе с ежевичным привкусом. - Оз...

***

Джим приходит в себя от того, как подрагивает зажатая в его руке ладонь в темно-лиловой перчатке. Буллок где-то с другой стороны от него уже ворчит, пытаясь встать уперевшись руками в стену. На пол медленно осыпается дым мелкими разноцветными искрами, и там, где ещё есть его клубы, заходится в экстазе смеха Джером. - Тетч, Крейн, что за хрень вы создали?! Это потрясающе, ещё хочу! Пеннироут затыкает его одним ударом, отправляя в нокаут, ещё два приходятся на "изобретателей", после чего дворецкий на пару с Селиной спешат развязать сидящего на стуле рядом с ними Брюса, постепенно приходящего в себя. Джиму ещё трудно соображать, хотя, что тут происходит - и так ясно. Типичный безумный готэмский день. Рядом с ним тихо, но отчетливо, до мурашек по позвоночнику, стонет, приходя в себя, Кобблпот. Приподнимается на локте, трёт свободной рукой лицо, моргает, оглядываясь, и тут же замечает свою руку, всё ещё лежащую в ладони Гордона. Джим сам на неё смотрит, словно только сейчас заметил, и хмурится. Судя по тому, что Освальд здесь, а не там же, где остальные злодеи, в этом он не виноват и сегодня был на их стороне.

***

- Хочешь сказать, что в основу их почти удавшегося плана лег... Детский мультик? - Недоумённо уточняет Джим. - Какой нахрен детский, сплошная психоделика! - Наливая себе уже третий стакан, ворчит Харви. - Именно так, детективы. - Кивает Брюс. - В Аркхеме, учитывая события, запретили показывать новости и теперь транслируют только детские каналы. На одном из них показывали "Inside Out", и эта тема чем-то понравилось Пугалу. Он поделился ею с Тетчем, и они сообща создали методику. Газ - для введения в нужное состояние, гипноз - для создания общего сюжета галлюцинации. Идея состояла в том, что в людях понамешено много всего, что-то одно выделить сложно. Те, кто не справлялся со своей ролью, быстро выпадали из сюжета. К счастью, у нас оказалось достаточно характерных персонажей. Джим только качает головой, делая очередной глоток чая. Брюс смотрит на него пристально, но так, что детектив замечает это не сразу, но спрашивает: - Что-то не так? Брюс отрицательно качает головой, но щёки у него еле уловимо краснеют. Буллок сбоку хмыкает, снова тянется за бутылкой. - Ничего, детектив, просто... не думал, что вы такой психолог. И так хорошо справляетесь со Страхом. Харви ржет в виски, и черёд краснеть приходит уже Гордону. Твою бабушку-Ярость...

***

Где-то в Аркхему Джером уже который час продолжал думать над одним вопросом: - Интересно, если они трахались у него в мозгу, можно ли считать, что они трахнули его мозг?