«5 минут»
Отправляет быстро и телефон снова блокирует. Свобода. Для Кристины это не просто понятие иллюзорное и эфемерное, недостижимое. Для неё это человек обычный, из крови и плоти, грехами полный и порокам подвластный. Такой простой порой снаружи и такой сложный внутри. Загадка. Её загадка, которую она разгадать пытается уже несколько месяцев. Но одно Кристина пока поняла наверняка – Свобода этот город серый с башнями высокими живым для неё делает, сам того не осознавая. Он как будто краски выплескивает щедро на серый холст, хотя сам порой напоминает героя главного этих картин однотонных. На улице все ещё прохладно, поэтому Кристина, едва успевшая из машины выйти, в шарф тёплый кутается и капюшон на шапку накидывает. Подъездная дверь знакомым писком домофона встречает и проседающим углом, который каждый раз заставляет усилия приложить дополнительные, чтобы в дом попасть. Второй, третий, четвёртый. Кристина со счета сбивается, следя за щелью и полоской света между дверями, не плотно смыкающимися. Лифт на девятом этаже останавливается, радушно створки металлические открывая и скрипя по-стариковски. Пальцы уверенно на кнопку звонка квартиры номер 102 давят. Буквально через секунд пять Кристина слышит скрежет замка железного и на пороге Максим появляется. Он в футболке белой и штанах красных домашних, помятых. Что в целом сейчас с его образом в гармонии находится - с волосами взлохмаченными и лицом заспанным. – Привет, – Кристина на улыбку одни из последних сил тратит, а после к Свободе тянется и на щеке его тёплой поцелуй вскользь оставляет. Знает, как ему это важно, такое проявление чувств. Реакция Максима ждать себя не заставляет, он рукой за талию её ещё ближе к себе прижимает и на ухо шепчет: – Я скучал, – всего лишь два слова, но самые искренние. Кошелева отстраняется, желая с лестничной клетки побыстрее уйти и в квартире наконец оказаться. Свобода пропускает её с чемоданом цветным, одной рукой дверь придерживая. – Меня не было всего дней шесть. Ты мог только успеть отдохнуть от меня и то не факт, – Максим к стене свободной в прихожей небольшой прислоняется, руки на груди складывает, одной подбородок подпирая, и улыбается как-то снисходительно, как Кристине кажется. – Я так устала, Максим, не представляешь. Все-таки перелёты – это совсем не моё. Кошелева, из которой энергия так и плещет, грозясь через край выйти и рядом находящихся людей затопить, сегодня и правда чувствует себя опустошенной. Особенно в этом городе сером. – Так давай быстро в душ и чай пить, я заварю, – Свобода находится слишком быстро. Кристине даже кажется, что у него инструкция есть какая-то по возвращению её в нормальное состояние. – Командир, – бурчит Кристина, но уже направляется в сторону спальни, а по совместительству гостиной и их творческой студии. Квартирный вопрос, он такой, изворотливым быть заставляет. – Малыш, я все слышу, – прилетает Кошелевой вдогонку, а она глаза только закатывает, ведь тон его взрослый напускной не что иное как фальшь лёгкая, игра, уже давно ей привычная. Вода тёплая и правда жизни как будто прибавляет, уставшее тело расслабляя и мысли в порядок приводя. А запах ванильный геля для душа, который они с Максом на пару используют, как будто напоминает, что здесь, в этой квартире, тоже спокойно быть может и хорошо, как и дома в Сысерти с мамой и папой. Когда Кристина из душа выходит, в домашнее переодевшись, с кухни уже запах трав приятный доносится. – Оу, Максим, ты прям постарался, – усмехается Кристина, когда Свободу на кухне видит, организовавшего чуть ли не настоящее чаепитие по всем древним китайским традициям. – Это мама передавала тогда через папу, помнишь? Тут травы всякие разные владивостокские. Вроде как успокаивать должны, – парень тараторит слегка, многозначительно брови при этом поднимая. А после откровенное "блять" у него вырывается, когда рукой случайно корпус чайника горячего задевает. Кристина только усмехается и за стол садится на место любимое своё. Её давно не смущает уже речь Максима, которая не только из слов литературных состоит. Она в принципе в жизни своей поняла, что исправлять кого-то смысла никакого нет и подстраивать под себя тоже. Человека с его особенностями, а привычки Кристина только так называет, принимать нужно. Иначе это все на лагерь исправительный похожим становится, особенно в случае отношений. Она такое уже проходила. Со Свободой особенно ей не хотелось ошибок глупых допускать. Он старше ее на 8 лет или на 3048 дней, и разница эта, несмотря на легкость характера парня и его поведение беззаботное порой, ощутима и очевидна. На Анисимове жизнь уже отпечаток свой оставила, несколько мечт важных разбила, а еще недоверию научила. Кошелева же верить этому миру не перестала, надеясь, что завтра точно будет лучше, чем вчера или сегодня. Наверное, эта непохожесть и держит их вместе все это время, ведь человек всегда к свету тянется, даже в самые темные времена. Но Кристине отношения эти не казались подарком судьбы, скорее проверкой сложной, ей Свободе соответствовать хочется, разницу между ними сократив. Максим с Кристиной чай пьют не спеша, попутно новостями пытаясь обменяться, которые произошли за это время в городах разных. И разговор этот, глаза светлые напротив и голос бархатный родной для Кошелевой как будто время останавливают, оно текучим и медленным становится, в состояние спокойствия девушку погружая. Её ощущением дома родного накрывает в этой квартире съёмной. Когда неуютно, дело ведь обычно совсем не в жилплощади окружающей.***
Кристина глаза открывает, когда за окном ещё светло, часы электронные часа четыре дня показывают. Девушка выдыхает тихо, ото сна пытаясь отойти. Они спать завалились сразу же после опустошения кружек с чаем волшебным. Максим сказал, что это третья фаза лечения от усталости перелетной, которую ни в коем случае пропустить нельзя. Кошелевой, правда, показалось, что Свобода сам просто не выспался сегодня, но спорить она не стала. В любом случае методы его, действительно, работали. Попытка с кровати встать для Кристины крахом оканчивается – Максим руку свою, которая до этого на талии девушки свободно лежала, сжимает и саму Кошелеву к себе плотно придвигает. Она его дыхание тёплое на затылке чувствует и глаза прикрывает, наслаждаясь моментом. В их отношениях такие проявления нежности не редкость. Кристине даже иногда казалось все это чрезмерным, особенно в первое время, когда они в чувствах своих друг другу признались, страхи все откинув. Свобода как будто поверить не мог, что она его теперь, и из рук практически не выпускал ее. Девушка его тогда на разговор откровенный вывела, тайны все пытаясь выведать. Всё оказалось не так уж просто. Максим пропитан был убеждениями собственными, что отношения долгие не для него, что весь он из привычек вредных состоит, которые основу холостяцкой жизни составляют. Он поверить боялся, что Кошелева с ним рядом в статусе правильном быть может, когда целовать можно не только в щеку скромно, все желания свои внутренние на свободу выпуская. Слишком молодая, слишком светлая для него. Но несмотря на все это, отпускать её он не собирался, пусть даже неосознанно. Кристине казалось, что в тот период Максим во все сферы жизни её проник, напоминал о себе способами разными и в мыслях крутился постоянно. Собственник жуткий. Одного он не учёл только, что Кошелева согласна попробовать была, окунуться в море его бурное и холодное. И пока это путешествие в пучину морскую ничьей гибелью не закончилось, несмотря на пророчества провидцев вокруг. – Максим, давай вставать, – Кристина вторую попытку из кровати выбраться предпринимает, руку свою поверх его на талии кладя. – Неа, – слышится откуда-то сзади, а после Свобода развернуться девушку лицом к себе заставляет и в глаза её смотрит. Запрещённый приём. Кристине иногда кажется, что глаза его светлые способны в душу заглядывать, все тайны человеческие читая на раз-два. Он рукой подбородка её осторожно касается, голову приподнять немного заставляя. – Ты же помнишь, что я по тебе соскучился? – Кошелева усмехается в ответ на действия его знакомые, зная, к чему он клонит. – Я не поведусь на это, Максим, – она на имени его акцент особый делает, – сегодня ещё слишком много дел. – Вот именно, – вторит ей Свобода, – я, например, не делал ещё сегодня вот так, – Максим пальцем большим щеку девушки медленно оглаживает, – и вот так, – поцелуй у краешка губ её оставляет, дразнит. В глаза снова смотрит, как будто согласие ищет там. Кристина тепло привычное, внутри зарождающееся, чувствовать начинает. – Вот про это тоже забыть нельзя, – парень к шее ее губами осторожно прикасается, дыханием своим кожу тонкую греет, поцелуи легкие оставляя. Кошелева от действий этих так привычно медленно плавится. – Максим, – тихо слишком выходит, с интонацией вопросительной. – Чшш, – только и слышит в ответ Кристина. Максим игру свою продолжает и губы девушки накрывает осторожно. Все так медленно происходит, не спеша, отчего поцелуй особенно сладким получается, учитывая ещё и их разлуку. Кошелевой преступлением кажется ее пассивное участие во всем этом, поэтому она рукой в волосы мягкие Максима зарывается, заставляя его ещё ближе придвинуться, и поцелуй их углубляет. Все чувства внутри как будто обнажаются, когда он рядом, когда целует вот так. Девушка себя только с ним настолько счастливой чувствует и от мира сурового огражденной. Тепло и нежность – эти чувства сейчас как будто всю ее составляют. Свобода отрывается от нее слишком неожиданно, всю магию разрушая. На вопрос Кристинин немой, он отчеканивает: – Ну все, можешь по делам своим идти, – и смотрит на неё самым наглым взглядом на свете, – у тебя же их так много сегодня. Кошелева давно привыкла к характеру Максима и вредности его по расписанию, поэтому список противодействий у нее был огромен. – Знаешь ли, – девушка Свободу в плечо толкает, заставляя того на спину лечь, а сама на бедра его аккуратно садится, в грудь мужскую руками упираясь, – у меня тут планы немного поменялись, – она усмехается, прядь волос, вечно мешающую, за ухо заправляет и к лицу Максима наклоняется, одну руку на щеку его кладя. Глаза в глаза, когда откровенно, нараспашку, ничем чувства внутри не прикрывая. Кристине кажется, что возбуждение пронизывает уже весь воздух вокруг, тела их электризуя. Поцелуй, еще один, но уже намного откровеннее. Кошелева губу парня нижнюю прикусывает, тянет на себя, мстит. В ответ чувствует, как руки его на ягодицах ее сжимаются, легкую боль доставляя. Стон тихий не сдерживает и бедрами движение легкое делает, скользит слегка вперед, чем терпение Свободы окончательно на кусочки мелкие разбивает, потому что в следующую секунду Максим, за талию придерживая, ее легко на спину переворачивает и над ней нависает. – Что ты творишь, – шепчет парень прежде, чем начать поцелуи оставлять на лице ее и шее хаотично. Это все похоже на безумие, когда тело существовать отдельно от разума начинает, не подчиняясь ничему, кроме рук чужих-родных, по всем зонам чувствительным проходящих, прикосновениями огонь внутри разжигая. Свобода тактильный до ужаса, Кристине кажется, что если он не дотронется лишний раз до нее, то не поверит в ее существование. Особенно это проявлялось в момент близости – теплые и крепкие объятия, поцелуи мокрые от шеи хрупкой до бедер тонких, прикосновения горячие, стоны искренние выбивающие. Максим так границы свои очерчивал, права обозначал на девушку бессознательно и ее к себе привязывал. Стон хриплый мужской комнату пронизывает, когда он кофту пижамную с Кристины стягивает и губами груди обнаженной касается. У девушки от голоса его, рук крепких и касаний откровенных голова кружится буквально и удовольствие по телу внутри разливается, заставляя выгнуться слегка. Кажется, она не выдержит. Свобода кожу нежную продолжает медленно целовать, языком по соскам проходясь, отчего девушка в руке одеяло сжимает, рядом лежащее. Так сладко, что можно просто задохнуться от наслаждения. Максим дорожку из поцелуев мокрых по животу Кошелевой вниз ведет, вокруг пупка языком проходится. Девушка вздрагивает. До кромки белья доходит. Кожу мраморную губами прихватывает, на вкус её пробуя, но границу не переходит, мучает. Когда он пальцами резинку штанов её подцепляет, Кристине жарко становится невыносимо. Так, что она, сама себя не помня, помогает ему стянуть их, шёпотом прося ускориться. Воздух прохладный по ногам ее скользит, что она мурашки слабые чувствует. Кошелева взгляд на Свободу переводит, который на коленке её левой пальцами узор замысловатый рисовать начинает, медленно по бедру вверх двигаясь. Одно мгновение. И Кристине вести в игре этой хочется. Она руку его останавливает. На вопросительный взгляд в ответ лишь футболку его пальцами цепляет и вверх тянет, заставляя снять. – Перевернись, пожалуйста, – следующий шаг. Максим, на удивление, делает сразу то, что она просит его, не проверяя её выдержку на прочность. Он на спине теперь лежит и в глаза ей смотрит откровенно. Зрачки, чёрные как смоль, светлую радужку почти всю уже затопили. Такой Свобода – любимое произведение Кошелевой, он её чувства самые потаенные осознавать заставляет, страстью внутри все наполняя. Не выдерживает – целует его в губы, подбородок, на грудь переходит, по животу рукой скользя ниже и ниже. Как только пальцы её запредельно низко оказываются, Максим руку в волосах её сжимает, заставляя от тела своего оторваться. Кристина стонет от контраста резкого слишком громко, голову вверх поднимая, подчиняясь. Ей нравится, когда он руководит, когда телом её умело управляет. Если в жизни Кошелева не всегда на уступки шла, позицию свою пытаясь отстоять, то в момент близости их она готова была поступиться всем. Потому что Свобода, казалось, знает все её слабые места, знает лучше неё, как ей нравится и от чего она удовольствие сильнейшее получить может. Поэтому сейчас, когда он рукой свободной подбородок её сжимает и пальцем большим по губам скользит, Кристина его слегка ртом прихватывает и языком мягко проходится по нему. Рука в её волосах сильнее сжимается. – Сумасшедшая, – Максим то ли шепчет, то ли рычит, – как же я скучал. Кошелева даже заметить не успевает как под ним оказывается, между ног своих разведенных его чувствуя. Слишком близко, его возбуждение так ощутимо, что только от этого задохнуться можно. Он ладонью одной её руки над головой фиксирует, другой кружево её тонкое сжимает, насквозь влажное уже. Ласкает пальцами, пока только сквозь ткань тонкую, к обрыву бездонному её подводит буквально. А Кристина стонет, рвано, на вздохи прерываясь, не сдерживая себя абсолютно. Удовольствие краткими всполохами по телу её растекаться начинает. Кошелева не помнит, как Максим к тумбочке потянулся за презервативом, как одежду оставшуюся с себя стягивал, как с неё бельё это ненужное сейчас абсолютно снимал. Зато в её сознании намертво момент отпечатался, когда они обнажённые теплом своим друг друга грели, кожей касаясь и на грани находясь. Никакого стеснения. Шуршание фольгированной упаковки знакомое, поцелуй такой нужный сейчас и толчок первый, который все чувства буквально обостряет, забыть себя заставляя. – Так хорошо, – это все, на что Кристину хватает. Она руками в волосы отросшие парня зарывается, скользит по спине кончиками пальцев и под ритм его движений подстраивается. Их хватает минут на пять, не больше, слишком долго они вместе не были, по их меркам. Кошелева чувствует, как низ живота теплом заполняет, как каждая мышца напрягается. Свобода ускоряться начинает, целуя девушку особенно развязно, а после бедро её ощутимо сжимает и на ухо произносит: – Давай, Крис. И всё, они оба за чертой. Оргазм буквально одновременно их накрывает. Сначала Кристина чувствует, как внизу от его слов все взрывается, удовольствие по телу внутривенно запуская, а затем её в два раза сильнее накрывает, когда она его стоны поломанные слышит и такое сиплое "ммм". В глазах темнеет на пару секунд. – Люблю тебя, – Свобода выдыхает признание очередное куда-то в шею Кошелевой и рядом падает, к себе её прижимая. Откровенность – качество главное Максима. Кристина так не может, в глаза людям все, что думает говорить, на вопросы важные в ответ правду горькую в лицо кидать, она все смягчить пытается. Так с реалити было. Тогда Свободу она не любила. И правдой искренней были все её признания журналистам и фанатам. Между ними симпатия была, которую создало не что иное, как пространство ограниченное и круг общения до минимума сведенный. В такой обстановке люди сближаются гораздо быстрее, чем в жизни реальной. Но тонуть в его нежности, заботе и объятиях себе позволяла. Казалось, что это правильно, казалось, что это было ее единственным желанием в те моменты. Одно Кошелева знает наверняка – это точно была судьба, ведь только сверху могли встречу девочки с гор Уральских и мальчика владивостокского организовать. – И я тебя очень сильно люблю, – смазанный поцелуй в подбородок. Теперь искренне с сердцем в согласии. Кристина ладонь Максиму на грудь кладёт, туда, где сердце его так громко сейчас бьётся. – Слишком быстро, – шепчет она. Максим усмехается. – Ну, конечно, Крис, такая активность. А я уж не молод, знаешь ли. – Дурак, – кулачком своим шутливо его в руку бьёт. – Это от любви. И в такие моменты уходит все на второй план – разница в возрасте, проблемы, неприятие родными прошлое. Остаются только двое с сердцами оголёнными, мгновением наслаждающиеся.***
Максим курить ушёл на кухню минут десять назад, пачку сигарет любимых прихватив. На часах почти пять вечера, за окном звезда яркая последние минуты доживает сегодня. Раз-два-три, Кристину неведомое что-то в комнату другую ведёт. Она в одной футболке мужской ногами босыми осторожно на пол холодный ступает, морщится слегка, а затем на встречу огню электрическому направляется. Кухня светом солнечным, закатным залита вся. Часть лучей бессмертных о лицо Максима преломляется, игру интересную создавая, пока тот в форточку курит по привычке. На нем лишь штаны его домашние красные, что позволяет тело его рассмотреть, руки сильные и мышцы, слегка проступающие при движениях резких, когда пепел сбивать приходится с сигареты. Кошелевой преступлением кажется лампочка включенная, которая волшебство естественное нарушает, тона и краски неправильные создает и тени бездумно накладывает ненужные. Хлопок выключателя, сумерки правильные. Взгляд прямой его холодных, теплом медленно наполняющихся. – Так, носки и тапочки быстро надела, – бурчит Максим, как только глаза свои на ноги голые девушки опускает, – как будто давно не болела. Кристина же слова его почти мимо ушей пропускает. Она в проходе буквально застывает, взглядом скользя по картине, на её глазах создающейся, и оторваться не может. Идея приходит почти мгновенно, что девушка чуть ли с места не срывается бегом. Она в вещах в комнате телефон свой ищет. Не фотоаппарат профессиональный, но снимает не хуже совсем, просто настроение другое создает. Фотография для Кошелевой в последнее время еще одним средством познания мира этого стала и любви выражения. Она на карточках во времени застывшем людей изображает, которые сердцу ее дороги, моменты, жизнь ее настоящую составляющие. Ей кажется таким правильным, кадр поймать, когда человек не притворяется, маску на себя не надевает, а лишь живёт в минуту эту, искренность излучая. Свобода – модель главная ее в последнее время. Она любит его снимать, когда он песни пишет, когда ругается, когда на гитаре играет, когда курит. Этот список до бесконечности продолжать можно. В галерее ее телефона сотня снимков, которые свет никогда не увидят, потому что они для них только, они из мира их, одного на двоих. Кристине кажется, что за время, вместе проведённое, они привычками, мимикой, жестами с Максимом переплелись тесно. Так, что связь эту разорвать сложно обычным непониманием и упрямством. Она раньше такого не чувствовала. Да, влюблена была, площадь делила с человеком близким, но так, чтобы ее принимали полностью всю, вдохновляли на свершения творческие новые и понимали без слов почти, такого не было совсем. Для нее опыт этот первый серьезный самый. Страшно. Как по краю обрыва гулять, ведь сердце уронив по-настоящему раз, второй собрать не так уж просто. Но Кошелевой верить почему-то хочется, что с ним по-другому будет. По крайней мере, если изживут они друг друга когда-нибудь, перерастут в смыслах разных, отпустить смогут все, что было, и свободными в путь отправятся новый, не искалеченными. Не упадут замертво, только за порог ступив. Кристина на кухню возвращается, телефон металлический в руке плотно сжимая. Почти ничего не изменилось, только герой главный, теперь просто опёршись о шкаф кухонный нижний и руки в карманы штанов поместив, в окно пристально смотрит. Картина новая на глазах моментально создаётся. Солнце художником лучшим оказывается. Кошелева не признать этого не может. Лучи в волосах светлых Свободы тонут, на лицо каплями падая. На его теле акварель солнечная полотна самые прекрасные создает. Особенно выигрышно смотрится контраст естественный, тенями созданный правильными. – Максим, я придумала кое-что, – Кристина внимание парня привлекает голосом своим тихим, – сядь на столешницу, пожалуйста, мне кажется, так лучше будет, – в ответ она получает лишь взгляд удивлённый, который на заинтересованный меняется за пару секунд буквально. – Что тебе опять там в голову пришло, - слышит в ответ Кошелева, но при этом видит, как Свобода просьбу точно исполняет. Он редко пререкается с ней, в основном только в вопросах музыкальных. Кажется, чего-то не хватает. Детали какой-то, что образ его законченным сделает, атмосферу дополнительную создав. Пачка сигарет одной из первых на глаза попадается, когда Кристина кухню небольшую взглядом внимательным обводит. В голове появляется мысль, что лучшего точно сейчас не найти. Она одну сигарету вытягивает из картона слегка мятого и Максиму в руки дает. Тот, кажется, без слов ее понимает и губами предмет с ароматом табака легким обхватывает. – Руки опусти вот так, слегка наклонись, – Кошелева кадр выстраивает на лучи солнечные ориентируясь. Ей хочется Свободу по-новому показать, его красоту природную отразив, черты правильные не исказив. – Замри, – раздаётся команда главного фотографа вечера, кадр важный за секунду рождается. Кристина внимательно фотографию рассматривает, увеличивая и детали изучая. В такого Максима она готова еще раз заново влюбиться. Он получился искренним, в сгорающих лучах тонущим. Восторг внутренний, граничащий со сложностью внешней, отстранённостью лёгкой запечатленным оказывается. – Всё, - вердикт свой выносит Кошелева, слегка улыбаясь и Свободе телефон протягивая. Максим в изображение электронное всматривается, хмурится слегка, а потом глаза, полные счастья какого-то личного, поднимает: – Крис, это супер, слышишь, – он с тумбы соскальзывает легко и девушку в объятия свои прячет сильные. – Выложу это вечером сегодня, я здесь настоящий, – эти слова теплым чувством внутри Кошелевой разливаются. Она готова снова и снова его фотографировать, лишь бы слышать такое от него. Поцелуй мягкий его около уха чувствует и мир замирает, всё кроме Свободы неважным становится. Усталость утренняя и меланхолия московская полностью растворяются в небытии. //Нет никаких сомнений. Это любовь. Слышишь, это любовь.//