***
— Йо, воссап, мэн! Чону дергается и задевает локтем стакан с кофе. Тот едва не летит на пол, но Чону успевает его поймать, попутно расплескав себе по рукам. Кофе попадает на манжеты белоснежной рубашки, и у Чону дергается глаз. Лукас работает здесь вот уже пару недель, но за это короткое время успел довести Чону до белого каления. Чону не то чтобы жалуется — Лукас не дурак, работает исправно, ответственно, пусть даже Чону и дает ему пока не так много заданий, и по большей части Лукас на принеси-подай-распечатай и «где мой кофе, Сюйси?». Но он громкий, шумный, неуклюжий и приветствует всех каждое утро воплем во всю мощь легких. Попервой Чону вызывает Лукаса — Сюйси (к слову, это тоже выводит Чону из себя, потому что какого черта? Что за Лукас вообще?) — к себе. Потом просто выходит из кабинета — и вместе с тем, из себя — и смотрит на Лукаса очень долгим взглядом. Но Лукас непрошибаем. Он только и делает, что извиняется, улыбается во все свои тридцать два (или сколько их там у него) зуба и протягивает стакан горячего рафа — дурацкая привычка, бесящая Чону не меньше, потому как серьезно? подмазываться таким образом? Сегодняшнее утро исключением не становится. Чону дергает испачканные манжеты, закатывает их и сверлит Лукаса взглядом, которым можно было бы убивать. Лукас ослепительно ему улыбается и тащит свою задницу к кабинету. Чону вспоминает всевозможные мантры и честно пытается держать себя в руках и не поддаться соблазну, на который его все подталкивает Ренджун, мол, ну что, уволим? Чону понимает, за что Ренджун так с Лукасом, ибо нечего было спеваться с На Джемином. Собственный же профессионализм не позволяет спустить все на эмоциях. — Утречко, мистер Ким! Ваш кофе прибыл! — Лукас и не думает понизить голос хотя бы на пол-октавы, а улыбка Куна, с которым Лукас тоже спелся, только подливает масла в огонь. — Спасибо, — язвит Чону и машет перед носом у Лукаса полупустым с потеками по бокам стаканом кофе. — Разлили? — сочувствующий голос Лукаса звучит издевкой, но Чону в ответ только улыбается — мило-мило, от чего, замечает он краем глаза, Кун присвистывает и стекает по креслу, скрываясь за монитором компьютера. Лукас подвоха не замечает и ставит стакан на стол. После этого момента все для Чону проходит как в замедленной съемке. Он тянет в сторону важные бумаги, на которые Лукас собирается поставить кофе; Лукас — от неожиданности или еще от чего — дергает рукой; крышка со стакана издевательски слетает на пол. Кофе же летит Чону на брюки. Горячий кофе. На светлые, мать их, брюки. — Хуан Сюйси! — Чону рычит так, что ему бы позавидовал и вендиго, потому что, мать вашу, это еще и чертовски больно — кофе горячий настолько, что Чону всерьез опасается, чтобы ему ничего не отожгло. — Лукас! — поправляет Лукас и бросается к Чону. Хватает пачку сухих салфеток и, пока Чону пытается сообразить, что этот ураган собирается сделать, тот уже вовсю вытирает пятно, словно брюки после такого может что-то спасти. Чону зависает. Все его возмущения застревают где-то в глотке, и он банально ими давится. Сердце колотится как сумасшедшее, и Чону рад бы понять, отчего, но ситуация настолько нелепая, что мозг отказывается делать хоть какие-то логические выводы. Чону таращится на Лукаса огромными глазами и забывать забывает, что ему вообще-то печет. — Ой. — Лукас вдруг останавливается. Рука его замирает на брюках Чону; в кабинете — да что там в кабинете, во всем отделе (стены-то стеклянные), да во всем, мать его, мире! — повисает вековая неловкость. Лукас поднимает глаза на Чону, а у того в голове взрываются сотни матов, готовые в любой момент сорваться с языка. Потому что Лукас на коленях. Потому что он вытирает кофе, который вылился аккурат на пах и бедра Чону. Чону хочет убивать. Лукас подскакивает, по кабинету разносится грохот — он локтем въехал в стол Чону — и отскакивает от Чону на пару метров. В руках сжимает скомканные салфетки, а Чону, таки, матерится. — Да ладно вам, мистер Ким, все не так и страшно. Химчистка справится, я так думаю. — Лукас, сволочь такая, не перестает улыбаться. Чону его за это уже ненавидит. — Думаете? — тихо и вкрадчиво переспрашивает Чону. — Вы, Хуан Сюйси, умеете думать? — Ну на работу ж вы меня не за красивые глаза взяли. Хотя и могли бы. — Хуан Сюйси. — Голос Чону понижается еще на тон. — Если вы умеете думать, то включите, наконец, свой мозг и объясните мне, что, черт побери, только что было? — Я разлил кофе? — В очередной раз. Но сейчас не об этом. Потом. Что. Было. Потом? — Чону говорит едва ли не по слогам, с трудом сдерживая колотящую его злость. — Я вытирал пятно? — Где вы вытирали пятно? — Ой, комон, мэн, ну мы все мужики, что я там не видел? — Хуан Сюйси!! — Понял, понял, уже звоню в химчистку! — И Лукас пулей вылетает из кабинета разъяренного Чону. Чону дергает жалюзи и, прежде чем хлопнуть дверью, бросает Куну: — Организуй мне новый костюм. У меня встреча через два часа. — Спаси, боже, наши души, — бормочет Кун и снимает трубку. Чону еще на шаг ближе к тому, чтобы поддаться соблазнительному предложению Ренджуна.***
Все последующие дни Чону старательно игнорирует Лукаса, кофе не принимает и все распоряжения передает исключительно через Куна. Лукас не сказал бы, что он расстроен, но это именно то, что он чувствует на данный момент. На часах обеденный перерыв, и Лукас страдает перед общим холодильником с ланчами. Страдает не потому, что башка дырявая и забыл обед дома — а мог бы, между прочим, если бы не напоминалка на телефоне, — а потому что в холодильнике он видит бекон. У Лукаса слабость на бекон, но соваться к коробке, подписанной именем Ким Чону, даже для него пока что слишком. Лукас вздрагивает, когда позади раздается покашливание, и оборачивается. Хлопает дверцей холодильника, прищемляет палец, ойкает, сует его в рот и салютует Джемину. Тот гиенит бессовестно и хлопает Лукаса по плечу. С Джемином Лукас познакомился в первый же день, и они сразу стали закадычными друзьями. Лукас был прав, когда думал, что скучно ему тут не будет, потому что Джемин. Потому что Джемин с его вечными шуточками и страданиями по Ренджуну как то, без чего Лукас уже не представляет своей жизни. — Ну что там как? — Джемин отпивает колы и опирается задом о подоконник. — Не в духе. — До сих пор? — Да он игнорирует меня вообще, словно я пустое место. Разговаривает только через Куна и гоняет на принеси-подай. Ведет себя так, словно я не один из лучших выпускников, а мальчик на побегушках. — А ты и сильно против? — Того, что он меня игнорирует? Да. — Чувак, западать на мистера Кима было не самой хорошей идеей. Он твой босс и заноза в заднице не только всего финансового отдела, но и компании в целом. Но я всегда за тебя. — Джемин салютует Лукасу банкой колы. — До Ренджуна ему далеко. — До Ренджуна всем всегда далеко, но должен признать, что мистер Ким и ему фору даст. — Но он же милый? Кола идет у Джемина носом, а сам он ржет так, что даже Лукас начинает глохнуть. — Ты никогда не бывал на летучках? — Догадайся сам? — Лукас демонстрирует кофейный стаканчик. — Спроси у Куна, чем это чревато. Лукас хмыкает, потому что в целом очень даже может представить — он пару раз видел, как коллеги выползали из кабинета мистера Кима после таких вот собраний. Лукас запихивает в рот сэндвич и чуть не прощается с жизнью, когда в комнату заходит Чону. — Воссап, мистер Ким! Чону притворяется слепо-глухо-немым в отношении Лукаса. Джемину кивает приветливо и достает из холодильника бокс с обедом. Лукас провожает бокс грустным взглядом. — Вы, Хуан Сюйси, лучше бы корейский учили с тем же рвением, с которым используете в своих разговорах английский и китайский. — На Лукаса Чону не смотрит, что, пожалуй, впервые с его появления в компании задевает. Он в два больших шага оказывается рядом с Чону. Зачем — не знает, но отношения у него с логикой всегда были натянутые. — Эй, ну я же Лукас! — Эй? — в голосе Чону звенит лед, и Лукасу это совсем не по душе, но он не отступает. — И я хорошо знаю корейский! — Ой ли? — Брови Чону ползут вверх. — Тогда почему вы то и дело переспрашиваете у Куна, что я вам сказал, и просите объяснить исключительно на китайском? — Ну… — Лукас мнется, но недолго. — Я же ответственный. Не хочу, знаете ли, перепутать раф с макиато. — А вы можете? — Он может все, — гиенит Джемин. — Даже не сомневаюсь. — Погодите-ка, — вдруг сощуривается Лукас, — а вы говорите на китайском? — Нет. — Тогда откуда вы знаете, что именно я спрашиваю у Куна? Впервые в жизни Лукас видит, как щеки Чону становятся красными. Впервые в жизни он видит, что мистер Ким не такой уж и язвительный. Впервые в своей жизни Лукас влюбляется в чье-то смущение. Чону разворачивается на пятках, бросает на ходу что-то вроде «Да словно так тяжело догадаться, о чем вы, Хуан Сюйси, можете спрашивать» и исчезает из комнаты. Впервые за все время работы в компании Лукас забывает поправить Чону по поводу имени.***
Чону бесится. Не потому, что работы навалилось как проклятой. Не потому, что новый клиент — до хрена крутой клиент, подписание контракта с которым принесет компании нехилую сумму. И даже не потому, что Лукас в очередной раз опрокинул на него кофе. Чону бесится потому, что Лукас — Сюйси, снова поправляет он себя, — несмотря на то, что шумный, громкий и ведет себя как ребенок, на самом деле соображающий и ответственный. Чону не упускает случая дать ему задания из серии «принеси-подай», но и с доверенной ему финансовой документацией Лукас справляется быстро и без ошибок. Порой, конечно, он спрашивает совета у других — в основном, у Куна, — и в такие моменты он серьезный и сосредоточенный настолько, что Чону начинает страдать когнитивным диссонансом. А еще Лукас вызывает в Чону чувства, быть которых не должно. Лукас интересует. Лукас привлекает к себе внимание. Чону знает, какая слава о нем ходит по компании, и он совершенно уверен, что тот же Джемин уже выложил Лукасу все слухи, сплетни, небылицы и факты о нем. И то, что на Лукаса это, судя по всему, не возымело никакого действия, не может не интриговать. Не может не нравиться. Лукас остается самим собой, даже когда максимально косячит. Он берется с Чону спорить, и это вообще ни в какие ворота не лезет, и другого за несоблюдение субординации Чону уже вышвырнул бы из своего отдела за шкирку. Чону бесится, потому что с Лукасом он так поступить не может. Он слышит, как Лукас орет неизменное «Воссап, мэн!», сам неизменно закатывает глаза — скорее, по привычке, чем от настоящего раздражения, — и тихонько подкрадывается к двери. Теперь он постоянно держит жалюзи опущенными — так, оказывается, гораздо проще сосредоточиться. Чону бесится, потому что Лукас снова болтает с Куном на китайском, а он ни черта не понимает, и достает телефон. Он ненавидит себя всей душой, потому что включает диктофон и записывает разговор, чтобы после доставать приложение гугл-переводчика в попытках разобрать, о чем болтает эта китайская башня. Чону сидит в наушниках, полностью сосредоточившись на переводе, и потому момент открывающейся двери проходит мимо него. Начинает понимать, что что-то не так, когда чувствует на себе чей-то взгляд, и едва не орет дурниной, когда видит напротив себя Лукаса, сложившего руки на столе, уместившего на них подбородок и улыбающегося своей неизменной в тридцать два (или сколько их там у него) зуба улыбкой. — Так вот как вы узнали, о чем я говорил с Куном. Улыбка у Лукаса наглая-наглая — от На Джемина, небось, понахватался, — да только Чону ни черта ни легче. Он бесится еще больше, потому что ну надо же было вот так нелепо спалиться! Чону старается держать марку, а потому снимает с головы наушники, откладывает их на стол и смотрит на Лукаса с вызовом. — Подслушивать нехорошо, мистер Ким. — Имею право. — Потому что начальник? — Именно поэтому. — Или потому, что я вам нравлюсь? Чону давится вполне таким реальным возмущением. — Хуан Сюйси, покиньте мой кабинет. — Лукас. — Какого хрена? — Чону решает, что раз Лукас не соблюдает субординацию, то он и подавно может на нее наплевать. — Какого хрена что? — Какого хрена Лукас? — Это мое имя? — С каких пор? — Всю свою осознанную жизнь? — То есть, не так давно, я понял. Но почему не Сюйси? — Потому что не круто? — Ты идиот? — Это тоже не круто. — Но ведешь ты себя именно так. — И вам это нравится? — Меня это бесит. — Значит, нравится. — Пошел вон из моего кабинета, Сюй… — Лукас? — Хрен с тобой. Пошел вон, Лукас. Лукас довольно улыбается и из кабинета, наконец-то, сваливает. Чону же еще на шаг к тому, чтобы позвонить Ренджуну.***
Лукас голодный. Нет, он хочет жрать, причем так сильно, что желудок прилипает к позвоночнику. Сегодняшний день весь идет наперекосяк даже для него. Батарея телефона решила сделать ему основательную подставу, и потому он проспал, не успел позавтракать, нацепил первые-попавшиеся спросонья вещи — свободные джинсы и худи со Спанч Бобом, — и забыл дома свой обед. Всего этого слишком много, и Лукас не может работать. Он в принципе не может нормально функционировать, пока не поест. Кофе не помогает — от него, наоборот, становится только хреновее. Он стреляет у Куна пару печенюшек, выклянчивает у Джемина кусок шоколада и даже Ренджуна разоряет на целое яблоко. Но все это не спасает Лукаса ни разу, особенно потому, что он знает, что в холодильнике, в боксе, подписанном именем мистера Кима, лежат сэндвичи со вкуснейшим беконом, и от этой мысли у Лукаса текут слюнки. Когда наступает обеденный перерыв, Лукас остается за своим столом. Мистер Ким выходить не спешит, а вот Лукасу жрать хочется невыносимо. Он просачивается к холодильнику и тащит из сэндвича полоску бекона. Жмурится довольно и облизывает пальцы. Думает, оглядывается, тащит еще одну полоску и возвращается за стол. Вопрос мистера Кима «Кто сожрал мой бекон?» Лукас не то, чтобы игнорирует, а просто очень старательно показывает, что у него очень много работы. Он чувствует, как Чону сверлит его взглядом — не дурак ведь и должен понимать, чьих это лап дело, но не пойман — не вор, и Лукас выдыхает. До поры до времени. Лукас даже не отрицает того, что ему нравится выводить мистера Кима из себя. Он по-прежнему уверенно говорит Джемину, что мистер Ким милый. Даже когда хочет — по взгляду видно — отправить Лукаса прямо под асфальтоукладчик. Лукас влюблен до чертиков, но ему всего двадцать два, а мистеру Киму вот уже тридцать, и он не обращает на него никакого внимания, о чем Лукас и говорит Джемину одним из вечеров, который они проводят в небольшом баре. — Ты должен привлечь его внимание. — А то я не привлекаю? — Выливая на него кофе? — Это случайности. — Все восемь раз? — Ну да. Джемин присвистывает: — И почему он тебя еще не уволил? — Не поверишь, но сам задаюсь этим вопросом. — Ренджун говорит, что мистер Ким к нему приходил. Лукас делает большой глоток пива и подозрительно смотрит на Джемина: — Ренджун? — Ну да, он же из отдела кадров, если ты не забыл. Ну вот он и говорил, что мистер Ким к нему приходил, за тебя что-то спрашивал, вроде как даже жаловался, и… — Ты с темы-то не соскакивай. Джемин откидывается на спинку высокого барного стула и улыбается своей фирменной кошачьей улыбочкой. Счастливо улыбается, гаденыш, и Лукас ему даже немного завидует.***
Лукас следует советам Джемина и немного меняет тактику. Он все так же маячит у Чону перед глазами, носит ему кофе, при этом умудряется даже не разливать его, таскает Чону всякие вкусняшки под различными предлогами, но мистер Ким кажется непрошибаемым. Лукасу становится тоскливо, и это замечает даже Кун. Сложно, в общем-то, не заметить, когда Лукас методично бьется головой о стол. — Что-то случилось? Лукас отрицательно качает головой. Кун, конечно, его друг, но Лукас не хочет сваливать на него еще и эту проблему. Хватит того, что Куну, как секретарю и по совместительству лучшему другу Чону, приходится быть еще и внештатным психологом мистера Кима после очередной — не специально, конечно же — выходки Лукаса. — Вот и Чону так же ответил, — говорит Кун и вздыхает. — А что он? — Не в духе. — Снова? — С того самого дня, как тебя взяли на работу. Лукас щелкает пальцами и говорит «Бинго!», дергает бровями и понимает, что, в общем-то, на правильном пути (правда, на месте Чону он бы после этого бежал отсюда подальше, но мистеру Киму знать об этом совсем необязательно). Когда ломается принтер, никто — особенно мистер Ким — не верит, что Лукас не причем, но ему это только на руку, и он вызывается его починить. — Ну я же мужик, — говорит Лукас, а сам параллельно открывает вкладки со всевозможными причинами поломки принтеров и методами их устранения. Поломок, а не принтеров. Лукас ходит вокруг злосчастной машины вокруг да около, колупается в ней где-то с час, но чертов принтер как жрал бумагу, так и продолжает это делать. Лукас чешет затылок, и ведь признаться бы, что не знает, что к чему, да только морду лица терять перед Чону совсем не хочется. Вместо этого хочется доказать, что он способен на большее, чем просто таскать кофе с плюшками да просиживать штаны перед компьютером. Его, конечно, берут на летучки, дают всякие-разные задания, но Лукасу хочется другого. Он сам не понимает, в какой момент это происходит, но ему надоедает дурачиться. Ему надоедают постоянные косые взгляды мистера Кима, его насмешливо изогнутые брови и скривленные в ухмылке губы. Лукасу хочется стереть эту ухмылку поцелуем, но пока что, он в этом уверен, нарвется только на удар в челюсть, а этого ему совсем не хочется. Лукас закатывает рукава худи и снова начинает неравный бой с чертовым принтером. Лукас стирает с лица чернила и загробным голосом оповещает, что принтеру пришел конец — окончательный и бесповоротный. — И словно бы кто-то ожидал другого, — комментирует Чону очередной провал Лукаса, и тому впервые в жизни хочется выпилиться с планеты. В отместку за сломанный принтер Чону гоняет Лукаса на первый этаж. — Бумажной работы много, а у кого-то руки не оттуда выросли, — комментирует Чону, протягивая Лукасу внушительную стопку бумаг, которые надо отксерокопировать, флешку и список документов, которые с нее надо распечатать и отправить с курьером. — Но это же можно сделать и в отделе айти, — протестует Лукас. Ему откровенно лень носиться с двадцать третьего этажа на первый, но словно бы мистера Кима можно чем-то пронять. Он качает головой и улыбается мило-мило. «Спаси, боже, наши души» слышится со стороны стола Куна, но Лукас видит то, чего тому не видно — он поклясться готов, что в глазах мистера Кима искрится веселье. Лукас сбивается со счета, сколько раз уже мотнулся на первый этаж, а когда ловит на себе сочувствующий взгляд от Ренджуна, понимает, что попал он, конечно, основательно. Зато мистер Ким не злится. Лукас этого, во всяком случае, не чувствует, с его-то способностью читать людей как открытые книги. Мистеру Киму определенно весело, когда Лукас в мыле вваливается в его кабинет, сгружает на стол стопки бумаг и выдыхает усталое «Всё». В отделе никого нет — пятничный вечер, и все стараются уйти с работы вовремя. Кроме Лукаса, страдавшего из-за принтера, но он и не против, потому что мистер Ким. — Могу только позавидовать, — улыбается — на самом деле улыбается! — Чону, и Лукас бессовестно зависает. Он снова (в миллионный раз) сдерживает восхищенное «Вау» и вместо этого спрашивает: — А разве еще не все? — Для тебя — да, рабочий день же закончился. Ага, пару часов назад, вертится на языке у Лукаса, но он вовремя его прикусывает. — У вас тоже. — Если бы. — Дотошный клиент? — Не то слово. — Чону морщится, а Лукас поверить не может в то, что вот так просто говорит с мистером Кимом — без язвинок, колкостей, упреков и насмешек. Словно бы они на равных. Словно бы они старые друзья-коллеги, между которыми нет всех бесконечных недель чистейшего недоразумения. — Ты, наверное, его даже видел. — Клиента? — Нет, блин, Санта-Клауса! Лукас ржет в голос, и Чону даже не морщится, не закатывает глаза, а просто тихонько посмеивается в ответ. Лукас на самом деле ни черта не понимает, но ему безумно нравится. Такой Чону — нравится. Когда не кусается и не жалит каждым взглядом и словом, когда улыбается по-настоящему, когда становится вот таким мягким и нежным, что Лукас просто не выдерживает. Смотрит, запоминает, изучает, влюбляется еще больше. — На той неделе приходил, важный такой, нервный. На Сонмина вызверился на ровном месте, помнишь? — А-а-а, вы за того индюка? Он мне сразу не понравился. Чону смеется, и Лукас зависает снова. Он впервые за время своей работы здесь видит Чону смеющимся — открыто, в голос, не стесняясь никого и ничего, не прячась за извечной официальностью и сдержанностью. — Вау, — таки вырывается у Лукаса. — Вау? — Вы смеетесь. — А ты нарушаешь уставы и субординацию. — Но вы мне все прощаете. — Потому что ты на самом деле хороший специалист. — А не за красивые глаза? — Хуан Сюйси, еще одно слово, и я… Лукас бьется головой о стол Чону. Тот замолкает, а когда Лукас вновь смотрит на него, то видит знакомо изогнутую бровь и тут же переводит разговор: — Так что там с индюком? — Ничего особенного, просто неприятный тип, придирающийся к мелочам. Но он чертовски выгоден компании, потому на нашем отделе сейчас висит особая ответственность. Потому что, если что-то пойдет не так, могут и головы полететь. — Вы так думаете? — Я в этом уверен. — Давайте поужинаем? — Зовешь меня на свидание? Лукас снова бьется головой о стол, а в памяти всплывают слова Джемина о том, что мистер Ким в язвительности и Ренджуна опередит. Пожалуй, в этом Джемин определенно был прав. — А даже если и на свидание? — Я не завожу отношений на работе. — Совсем-совсем? — И точно-точно. — Ну давайте начистоту, мистер Ким: у вас таких, как я, точно еще не работало. — Шумных и неуклюжих? — Красавчиков, мужиков и с красивыми глазами. — У которых руки растут из задницы? — Это было грубо. — Это была правда. — Ну не без этого. — Так какие претензии? — Так что насчет ужина? — Только с парой условий. Лукас немного напрягается — одному Богу известно, что затребует Ким Чону в качестве платы за ужин. — Ну давайте попробуем. — Во-первых, я зову тебя Сюйси, и ты не возникаешь. — Согласен. — Вот так просто? — Я хочу есть? — Так это ты таскаешь мой бекон? — Какой бекон? — Проехали. И во-вторых, ты одеваешься согласно дресс-коду. — А у нас есть дресс-код? — Лукас округляет глаза и удивленно смотрит на Чону, который вздыхает очень громко. В голове звякает колокольчик, и Лукас вдруг осознает, что он единственный в их отделе, кто таскает бесконечные худи. Он улыбается и взлохмачивает волосы, пожимает плечами, мол, ну подумаешь, облажался. Снова. — Костюм? — Разумеется. — И за что вы меня так ненавидите? — Ой, ну даже не знаю. Может быть, за любимый принтер? — Принтер не может быть любимым. И вообще, я ревную. — Хуан Сюйси, — предупреждающе рычит Чону, а Лукас ржет дурниной, потому что доставать мистера Кима на самом деле весело.***
Чону уверен, что он проклят. Проклят ровно с того самого момента, как в отделе появилось это ходячее недоразумение, зовущее себя не то Сюйси, не то Лукасом. Иначе он не может объяснить того, что они застряли в лифте. Который ни в жизнь не ломался, сколько бы людей туда не запихивалось. У Чону потеют ладони, и он вытирает их о брюки. Ему не то чтобы страшно, да и клаустрофобией он не страдает, но застрять в лифте почти пустой компании — не самое приятное, что может случиться. Возможно, думает Чону, ему было бы спокойнее, если бы в лифте он был один, но не с Лукасом — шумным Лукасом, который то пытается связаться с диспетчером, то геройски пытается открыть двери лифта. Те, конечно, плевать хотели на все его усилия, да и Чону не хочет смотреть в зияющую дыру шахты, если вдруг они застряли между этажей. Чего-чего, а высоты он боится, и когда Лукас в очередной раз пытается раздвинуть створки, отступает к задней стенке — для надежности. — Оставь лифт в покое. — Чону уверен, что его голос звучит спокойно, но, похоже, где-то прокалывается, потому что Лукас и в самом деле прекращает попытки геройствовать, оборачивается к Чону и смотрит серьезно. От него расходится уверенность, передающаяся и Чону — самую малость, но и это уже приятно, но и это загоняет страх в норку. — Все будет хорошо. — Конечно, будет. — Чону насмешливо фыркает. Ему за это, пожалуй, капельку стыдно, но не язвить он не может. Не тогда, когда он в металлической коробке, а в голове крутятся сотни связанных с лифтами кадров из различных фильмов. Во всех подобные ситуации заканчивались плачевно. Чону тихонько скулит. Он ненавидит себя за эту слабость, не понимает, откуда она взялась, но поделать ничего не может, и винит во всем Лукаса. — Эй, комон, мистер Ким, большим боссам не пристало бояться. — Большим боссам не пристало и безалаберных сотрудников терпеть, но во всех правилах есть исключения. — Хорошо, что вы такое исключение. — Я бы с тобой поспорил, но сейчас… Мне чертовски страшно, Сюйси. — Чону ненавидит себя еще больше, но смотрит на Лукаса как на единственный оплот надежности. Лифт дергается, и Чону жмурится. Сжимает вспотевшие ладони в кулаки и старается не паниковать. Когда Лукас оказывается рядом, сказать не может, но огромная ладонь, что ложится на плечо и сжимает его осторожно, странным образом успокаивает. Лукас снова берется геройствовать, и двери лифта даже поддаются, но не намного. Лукас разочарованно выдыхает и поднимает взгляд к потолку. Чону задницей чувствует предстоящий пиздец и едва ли не орет: — Даже не вздумай! — Комон, мэн, я сотню раз смотрел «Крепкий орешек», так что могу нас вытащить! — Так же, как и починил принтер? — Лучше. — Нас никто не взрывает. — А надо? — Идиот? — Кто? Я? — Я! — Вы? Да нее, вы не… — Идиот! — Ну раз вы так настаиваете… Чону обреченно стонет и уже не сильно против, чтобы в шахте лифта и правда случился взрыв. Прямо как в «Крепком орешке». Из лифта их вытаскивают довольно скоро, но Чону максимально вымотан и от предложения Лукаса поужинать, все же, отказывается. Не очень этого хочет — мысль провести вечер в хорошей компании Лукаса и вкусной еды ему нравилась, но Чону устал. — Извини, давай в другой раз. — Вы пообещали. — Я ничего не обещал, но поспорю с тобой как-нибудь потом. Сюйси? — Да? — Не забудь про дресс-код. Чону искренне надеется, что это поможет ему, и он начнет воспринимать Лукаса исключительно как коллегу.***
У кого-то с понедельника новая жизнь начинается. У Чону же в понедельник жизнь рушится. Лукас, к огромному сожалению Чону, о дресс-коде не забывает, и Чону готов выйти прямо в окно двадцать третьего этажа. Он никогда не отрицал, что Лукас красив (хоть и бесит неимоверно), но сейчас всеми силами пытается не превратиться в тряпку и не поубивать всех, кто на Лукаса пялится. Лукас выполняет поручение Чону сверх меры. Когда Чону говорил за дресс-код, то ни словом не обмолвился за стрижку, но Лукас все понял по-своему. И Чону не знает, как реагировать на довольно короткие волосы, на широкую спину в белой рубашке, на брюки, облегающие крепкие бедра. Чону хочется выть — по меньшей мере. Чону понимает, что проебался. Лукас в костюме не только не помогает Чону воспринимать его как коллегу, не только не уравнивает со всеми остальными сотрудниками, а с точностью да наоборот — крошит к чертям весь стабильный и правильный мир Чону. У него реальность по швам трещит, и не соштопать никакими нитками, хотя Чону отчаянно и пытается. Он напоминает себе, что рабочий устав, что Лукас катастрофа ходячая, в конце концов, но ни черта это не помогает. Лукас не просто вызывает в Чону чувства, быть которых не должно. Чону бесится, потому что возбуждение хлещет по лицу наотмашь, и ничего с этим не поделать. У Чону во рту пересыхает и дрожь в теле поселяется немилосердная. Ему до одури хочется сейчас обнять Лукаса, прижаться к широкой спине и почувствовать тепло его тела. Вместо этого Чону запирается в кабинете, рявкает на всех — и Лукаса в особенности — и впервые за тридцать лет ненавидит свою жизнь. К обеду эмоции Чону чуть поутихают — настолько, что Кун перестает бормотать свое извечное «спаси, боже, наши души». Он видит, что офис пустует, значит, все ушли на обед, и решает подождать. Чону ни с кем не хочет пересекаться, и потому сидит до последнего. Когда все возвращаются с обеда, он решает и себе пойти перекусить. Только не видит Лукаса, и это ему не нравится. Возможно, Чону еще немного посидел бы в кабинете, но потом времени на поесть может и не быть, потому у него не остается иного выхода, как собрать себя до кучи. Чону думает, что его в этой жизни уже ничего не удивит и не выведет из себя. Чону ожидает чего угодно, но не замершего у холодильника Лукаса со свисающей изо рта полоской бекона, выражением лица «я попал» и глазами как у кота из «Шрека». Чону закипает. — Значит, это все же вы таскаете бекон из моих сэндвичей? Лукас втягивает бекон в рот, как вермишелину, на что Чону только раздраженно морщится. — Бекон? Какой бекон? — Хуан Сюйси! — Хуан Сюйси не бекон! Хуан Сюйси, он Лукас. Чону пинает раздраженно ни в чем не повинный стул, заставляя Лукаса вздрогнуть от неожиданности. Чону на грани и предпочитает поселиться в своем кабинете. Он уходит в себя, с головой погружается в работу — клиент на самом деле дотошный и выедает мозг чайной ложечкой, — и на какое-то время вышвыривает из себя Лукаса и все, что с ним связано. Надо отдать Лукасу должное — он не надоедает, хотя стакан с горячим раф-кофе и ждет Чону каждое утро.***
Лукасу неспокойно. После их разговора в офисе и лифте он ожидал всякого, но не того, что мистер Ким снова станет чрезмерно требовательным и язвительным начальником. Лукас честно пытается понять, когда успел накосячить, но вряд ли приход на работу вовремя и в костюме можно обозначить провалом. Джемин шлет ему сообщения с заверениями, что мистер Ким на него запал, и Лукасу бы поверить, но он не может. Влюбленные люди так себя не ведут, уж он-то знает это слишком хорошо и на собственном примере. Лукас честно старается не мозолить мистеру Киму глаза, но надолго его не хватает. Лукас стоит под дверью и смотрит, как Чону копошится в бумагах, ругается с секретарем важного клиента, пытается найти компромисс, в итоге в сердцах бросает трубку и бьется головой о стол. В то же мгновение Лукас плюет на всё и заходит в кабинет. — Что? — в голосе Чону — выкристаллизованное раздражение, которое он даже не пытается скрыть. Лукас протягивает Чону его бокс с сэндвичами и широко улыбается, надеясь, что это растопит ледяное сердце мистера Кима. — Тут даже бекон на месте. — Лукас немного мнется и добавляет: — Почти. В одном. Лукас ловит мрачный взгляд Чону и понимает, что на этот раз он нарвался окончательно. Пытается потихоньку — насколько это вообще возможно с его габаритами и неуклюжестью — ускользнуть из кабинета, но застывает тушканчиком. — Стоять. — Чону не просто говорит — приказывает. Поднимается порывисто из кресла, закрывает дверь в кабинет и опускает все жалюзи. Его заметно колотит, когда он встает напротив Лукаса и смотрит максимально строго. Лукас неловко улыбается, открывает рот, чтобы все объяснить, а в следующий миг Чону его целует. Целует мягко, но отчаянно, сжимает воротник Лукасовой рубашки, прижимается близко. У Лукаса случается маленький личный апокалипсис. Он обнимает Чону, прижимает к себе крепко, перенимает инициативу и целует уже жарче. Губы Чону на вкус как лавандовый раф и такие же мягкие и теплые. Целовать их, прихватывать, покусывать так приятно, что Лукас не может остановиться. Да и не хочет. Чону отпускать из своих объятий — от себя — не хочет. Не хочет и не может. Вся строгость Чону, вся его раздражительность и язвительность куда-то улетучиваются, и Лукас держит в своих руках чистейшую нежность. Даже в самых смелых своих мечтах (а они у Лукаса смелые более чем) он не мог представить, что мистер Ким может быть таким. Они отрываются друг от друга, когда уже легкие жжет от недостатка кислорода. Объятий Лукас не разрывает, чтобы Чону не ускользнул. — Значит, все таки, нравлюсь. — Ни разу — бесишь невозможно. — Нравлюсь. — Ты можешь просто заткнуться? — И поцеловать тебя? — Было бы неплохо. — А потом мы займемся сексом на твоем столе? — В твоих мечтах. — Поверьте, мистер Ким, в моих мечтах мы сделали это уже не один раз. Чону пинает Лукаса по ноге, но тот лишь смеется — громко, как только он и умеет. Чону шипит на него змеей, но Лукас слишком счастлив, чтобы думать о тех, кто остался там, за закрытыми жалюзи, равно как и о том, какие сплетни могут поползти.***
Слухи ползут. Не то, чтобы они давали какие-то особые поводы, но словно бы сплетников может что-то остановить. Лукасу все равно, что говорят о нем за его спиной. Ему не все равно, что говорят о Чону. Ему не все равно, потому что Чону вдруг начинает его избегать. Снова, говорит себе Лукас, и это уже совсем ни в какие ворота, чтобы сначала целовать, а потом делать вид, что никакого Лукаса и знать не знает. Лукас, конечно, может похвастаться грандиозным терпением, но и у него есть предел. Лукас делает попытки выцепить Чону, но тот находит миллион и одну отговорку, самая главная из которых — «Хуан Сюйси, я ваш босс». Впервые в жизни Лукас злится. Правда, недолго — до очередного казуса, и вот ему уже снова надо улыбаться и заминать собственную неуклюжесть. Чону он таки ловит. Случается это в один из пятничных вечеров, когда все смылись, а у Чону чертов назойливый клиент, которого он не может упустить, иначе гендиректор его за это по головке не погладит, о чем и дал понять — Лукас слышал. — Чону, нам надо поговорить. — Не сейчас. — Я знаю, что ты занят, но… — Раз знаешь, то почему не оставишь меня в покое? — Потому что я хочу понять, что, черт возьми, между нами происходит? — Ничего? — Вот как? — Сюйси… — Чону вдруг становится таким потерянным, что Лукаса начинает жрать совесть. Чону нервно сплетает пальцы в замок и смотрит куда угодно, только не на Лукаса. Ему это не нравится. — Чону, посмотри на меня. Чону смотрит. Молчит и смотрит. Словно ждет, что Лукас сам придет к какому-то выводу. Словно ждет, что Лукас все поймет сам и избавит Чону от необходимости объяснений. Но Лукас не понимает. Чону приходится говорить. — Помнишь, я рассказывал за важного клиента? — Индюка? — Именно. — Каким боком он к нашим отношениям? — Самым прямым. — Ты с ним спишь? — Вопрос слетает с языка Лукаса раньше, чем он успевает его осознать. — Ты охренел? — Чону улыбается своей самой милой из улыбок, и Лукас поспешно извиняется. — А еще дело во мне. И в тебе. И… Все сложно, Сюйси, понимаешь? — Я ни черта не понимаю, мистер Ким, но очень этого хочу. Чону встает. Лукас хочет подойти, но он останавливает его и качает головой. Ходит нервно из одного угла в другой, будто собирается с мыслями. Лукас ждет. Молчание тяготит, и он готовится к худшему развитию событий. Он, конечно, догадывался, что с Чону легко не будет, но чтобы настолько — к такому его жизнь не готовила. — Этот клиент, он очень важен для компании. — Ты уже говорил. — Не перебивай, пожалуйста. — Прости. — Так вот. Я уже говорил, что полетят головы, если мы его упустим. Именно мы, Сюйси, понимаешь? Финансовый отдел. Нам сейчас надо посмотреть все расчеты, сделать все подсчеты и подписать контракт, но на условиях, выгодных в большей степени нам. Пока же мы от этой сделки не сильно выигрываем, и надо также проработать все риски. Это, конечно, проблема, но есть и другая. Более… Серьезная. — Чону останавливается, набирает в грудь воздуха побольше и резко, пока не передумал, выдыхает: — Он гомофоб. Вот прям понимаешь, настолько, что не задумываясь разорвет даже самый выгодный для него контракт, если узнает, что кто-то из компании — например, я, — спит с мужчиной. — Но мы не спим! — Сюйси! — Прости. — Ты понимаешь, что я имею в виду. — И тебе это важно? — Это важно компании. — Хорошо, я могу подождать. Чону нервно смеется. — Дело ведь не только в нем, правда? — Лукас поднимается, подходит к Чону. Ловит его взгляд и больше не позволяет вырваться. Он докопается до правды, чего бы это ему ни стоило. — Из-за тебя моя жизнь летит к чертям. — Прости, что? — Мы нарушаем рабочий устав. Какие могут быть отношения? Я твой начальник. Я старше тебя. И, господи, мы оба мужчины, в конце концов. — Не могу понять, какой из этих пунктов смущает тебя больше всего. — Все три. — Даже так? — Это неправильно, Сюйси! — Чону взрывается, отталкивает Лукаса, смотрит загнанно. — Моя жизнь — правильная, мать твою, жизнь! — и моя карьера трещат по швам, потому что ползут слухи. Не говори, что не знаешь! О нас не сплетничает разве что ленивый, но тебе, похоже, все равно. А мне нет. Я много лет положил на эту компанию и сейчас не могу вот так все потерять. — Понимаю. Лукас выдавливает из себя улыбку, чтобы подбодрить Чону, тогда как самому от разъедающей боли орать хочется в голос. Лукас уверяет себя, что справится, что Чону сейчас важнее, что Чону как раз может не выдержать, если еще и он будет на него давить. Да только все понимание и самоотверженность дают сбой в самый неподходящий момент. Потому что Лукас не справляется. Потому что Чону слишком глубоко в нем, и вырвать его невозможно. — Сюйси? — Да, мистер Ким? — Но я не хочу терять и тебя. — Вы не потеряете. — Сюйси… — Я всегда буду рядом, Чону. Но выбор надо будет сделать тебе.***
Лукас отступает. Он решает дать Чону время и свободу выбора. Лукас по-прежнему громкий, шумный, неловкий. Он как и раньше опрокидывает кофе, ломает принтер со шредером, наступает — снова — на ногу неприятной дамочке. Лукас остается собой, но с одним маленьким исключением — он больше не выводит из себя мистера Кима. Лукас не впадает в депрессию, не позволяет противненькой боли накрыть. Он делает все, чтобы помочь Чону с важным, но очень дотошным клиентом, и потому с головой погружается в дело. Лукас то и дело дергает Куна, просит показать ему больше данных, они вместе обсуждают и в целом придумывают неплохую стратегию. На новой летучке Кун делится их рассуждениями, и Лукас готов поклясться, что Чону выдыхает с облегчением. Мистеру Киму определенно нравится, и Лукас даже ловит его улыбку. Улыбается в ответ, и самую капельку становится легче. Сделать выбор Чону так и не может. Лукас решает ему помочь. — Эй, мистер Ким, вы знаете, я скоро возвращаюсь в Гонконг. Бумаги падают из рук Чону и рассыпаются по полу с тихим шелестом. — Ты же сейчас несерьезно? — Голос Чону дрожит, и Лукасу дорогого стоит не сорваться. — Почему же? Мне там работу предложили. — У тебя уже есть работа. — Но на ней сложились некоторые обстоятельства. — Некоторые обстоятельства это я? — Я просто помогаю сделать тебе выбор. — И с каких пор ты знаешь, что лучше для меня? — Просто доверься мне. — Пошел к черту. Лукас улыбается во все свои ни черта еще не тридцать две и возвращается за рабочее место. Ему очень хочется сейчас послать все и всех, пойти за Чону, обнять его и сказать, что все будет хорошо, и плевать на все слухи и предрассудки. Но Лукас ничего не делает, а вместо этого возвращается к расчетам, которые зудят ему уже не один день. Он не понимает, что в них не так, но со своей интуицией Лукас дружит куда больше, чем с логикой, а потому решает, что лишний раз проверить не помешает.***
Полиция уводит важного клиента прямо из кабинета гендиректора, в котором с минуты на минуту должно было состояться подписание договора. Никто толком ничего не знает, но слухами, как говорится, земля полнится, и уже к вечеру все болтают о том, что важный клиент проворачивал какие-то махинации с налогами. Головы финансового отдела не только не летят — всем выписывают премиальные. Если бы контракт был подписан, компания попала бы под удар. Кто именно из их отдела сделал донесение в полицию, Чону не знает, но догадки у него есть, и он отчего-то совершенно уверен, что они верные. В конце концов, не просто же так Лукас отказывается от работы в Гонконге и решает остаться с ними? Чону плюет на все условности. — Это же был ты? — Чону останавливается у стола Лукаса. Все разговоры в отделе разом затихают, а Лукас непонимающе смотрит на него. — Где? — С донесением в полицию. — Куда? — Хуан Сюйси! — Я за него. — Бесишь. — Знаю. — А я знаю, что это был ты. — Возможно. — Я видел, что ты засиживался допоздна на работе. Тебе это не свойственно. — Комон, мэн! — И я знаю, что это ты приносил мне кофе. — Как обычно. — И укрывал меня пледом. — Ну раз вы, мистер Ким, решили поселиться на работе, то делать это нужно с комфортом. Вроде бы взрослый, а ведете себя, как ребенок, ну честное слово. — Ты меня любишь. — А вот об этом мы не договаривались! — А я люблю тебя. Чону плюет на все условности, наклоняется через стол к Лукасу и целует его на глазах у всего отдела, который разражается улюлюканьем, криками «поздравляем» и Куновым «ну наконец-то!».***
Чону честно пытается сдержать раздражение на Лукаса, но получается из рук вон плохо, потому что серьезно? Снова вылить на него кофе? Чону клянется себе никогда в жизни больше не надевать на работу никаких светлых вещей и смотрит на огромное пятно от американо на груди. На новехонькой, мать ее, рубашке. Чону заходит в лифт и, прежде чем нажать кнопку первого этажа, видит Лукаса. В руках он держит стаканчик, в котором осталось немного злополучного кофе. — Осторожно, мистер Ким, двери закрываются, — и машет, сволочь такая, на прощание, улыбаясь своей самой широкой улыбкой. Чону хочет его пнуть, но не успевает — лифт тихо звякает и едет вниз. Чону закатывает глаза, приваливается спиной к стене и понимает, что ничего не изменилось и не изменится. Проскакивает крамольная мысль, что, может, все же, стоило выбрать контракт, и была не была, но когда лифт останавливается, раздражение Чону испаряется. Чону выходит из лифта, снова смотрит на кофейное пятно и усмехается. Чону совершенно по-детски радуется тому, что ни черта не меняется.