I am okay

      Феликс делает несколько шагов назад, испуганно глядя на обезумевшего Джинхека. Он уже не был таким милым, красивым, со светлыми глазами, теплой улыбкой — перед Ли стояло чудовище, напоминающее ему бывшего парня, с которым провел долгие два года. На него смотрела пара гневных глаз, отдающих будто бы красным огоньком, злобный оскал появился на горячо любимом ранее лице и вселял самый настоящий ужас. Это был не тот Джинхек, с кем Ликс проводил время, смеялся, радовался, хоть и бывали тяжелые моменты. Это была его другая сторона, но более разгневанная, чем тогда. В тот злосчастный день. — Джинхек, чего тебе надо? Ты ведь знаешь, что между нами ничего больше нет и не будет, — слегка дрожащим голосом говорит Ли и делает несколько глубоких вдохов. — Прошу, уйди отсюда. — Понимаешь, Феликс, я не могу. Я не могу уйти, не закончив начатое. Я должен тебя как следует проучить за лживые улыбки, за те наигранные чувства, которые ты испытывал ко мне, — Пак истерично смеется, доставая из кармана штанов небольшой острый нож. Он выглядел как самый настоящий маньяк, нашедший свою жертву в нужный момент.       Младший оглядывается по сторонам и принимает решение убежать, далеко и желательно быстро, чтобы старший его не настиг. Он срывается с места, бежит по длинной лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньки. Жизнь совсем не готовила парня к такой ситуации, а ужасное здоровье напомнило о себе сразу после 3 метров пробежки. Ли заворачивает за угол, где освещения становится меньше с каждым сантиметром, сжимает в руках лямку черного рюкзака и тяжело дышит через рот. Хочется закрыть глаза и проснуться в своей комнате, где тепло, тихо и никто не угрожает, но реальность жестока. Именно поэтому Феликс продолжает бежать сломя голову по переулку. Он оглядывается назад и не замечает погони за собой, поэтому останавливается на месте, дабы передохнуть после долгой пробежки. Район был ему неизвестен: совсем другие дома, они выглядели слишком потрепано, видимо, совсем старые, скрипучие качели стояли неподалеку от Ликса, где-то в нескольких метрах спал пьяный, побитый жизнью, мужчина, сильно напугавший младшего своим присутствием. Где он? Бегут ли за ним? Что с ним произойдет? Множество вопросов смешалось в голове Феликса, от которых словно в дрожь бросало…       Он прошел пару метров, как вдруг его резко хватают за предплечье и тащат в темный угол. Ликс начинает кричать, но рот затыкают ладонью, а самого парня прижимают к дряхлой кирпичной стене. — Долго бегать собирался? — звучит противный шепот над ухом младшего, заставляя того покрыться мурашками. — Теперь ты не уйдешь и за все поплатишься. Также, как и остальные.       Феликс удивленно смотрит на старшего и совсем не может поверить ушам. Раньше, еще до Ли, у Джинхека были две пары, разрыв с которыми, как говорил Пак, принес ему сильную боль. Значит, это он с ними расправился? Они не просто уехали и забыли о Джинхеке — это он их убил. И сейчас, как понимает младший, это случится и с ним. — Ты правильно меня понял, малыш. Ты такой же, как и они, — шипит парень сквозь зубы и сжимает ладонь на шее австралийца. — Одна пользовалась мной, а другая решила бросить, потому что устала от моих перепадов. А она клялась, что всегда будет со мной, даже несмотря на проблемы. И за это обе поплатились. Настала и твоя очередь.       Феликс делает попытку вырваться, прикусив чужую ладонь зубами. Освободить себя удается на считанные секунды, чего хватает для довольно-таки сильного удара коленом в живот. Джинхек отходит на метр, хватаясь ладонью за больное место. Он снова звереет. Ли пугается от собственных действий, но понимает, что стоять нельзя — пора бежать, иначе придет конец его белобрысой макушке. Младший стремится к выходу из темного угла, как вдруг в ногу прилетает что-то острое, от чего парень падает на грязный асфальт, больно ударяясь ладонями и коленками, царапая их в кровь. В следующую секунду его тянут обратно, совсем не заботясь о том, что кожа на теле Ли покрывается ссадинами от проката по асфальту. Ликса переворачивают на спину, вытащив перед этим нож из голени, и придавливают к твердой поверхности. Блондин видит перед собой озверевшего Джинхека, склонившегося над ним с маниакальными намерениями. — Прошу, отпусти меня, — хрипит младший, когда чувствует чужие ладони на своей бледной шее. — Джинхек, пожалуйста. Остановись. — Нет-нет-нет, ни за что, Феликс. Ты погубил мои чувства, ты использовал меня, — рычит старший над ним и его лицо меняется на сумасшедшую гримасу. — Я сделаю с тобой то же самое, что и с ними. Вы все заслужили. Вы все твари бездушные, которые пользуются людьми во благо себя. Я ненавижу тебя. — ОТПУСТИ МЕНЯ, — истошно кричит Феликс и громко плачет от страха, виски неприятно сдавливает, как и руки, расположившиеся на его шее. Джинхек надавливает сильнее, полностью перекрывая Ли проход для кислорода, от чего второй начинает задыхаться и бить руками куда попало. — «Неужели это мой конец? Я умру в забытом всеми месте и меня никто не найдет?» — проносится в голове Ликса.       Он начинает потихоньку обмякать в чужих руках, а после чувствует, как пальцы покидают его шею. В ушах слышатся чьи-то крики, будто бы бойня на кулаках, но Феликс уже не соображает и погружается во тьму.

***

      Феликс очухается в белом помещении, свет которого неприятно режет глаза. В нос ударяет знакомый запах. Запах больницы. Сфокусировав зрение, он замечает, что к нему прицеплено несколько аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность парня. Горло неприятно саднит, хочется пить, прокашляться, а лучше сдохнуть поскорее от ощущений. Затем в комнату проходит врач, он что-то спрашивает у Ликса о состоянии, о возможности говорить. Ли понимает, что хрипит, больно произносить слова, видимо, Джинхек передавил ему связки, и совсем тихо просит мужчину стакан воды.       В течение двух дней, Ликс лежит овощем на кровати, к нему пока никого не подпускают, помогают передвигаться, пить и есть. Он чувствует себя настоящей куклой, такой же безжизненной и пустой. Последствия того вечера сильно отразились на парне, ведь он пережил, можно так сказать, собственную смерть и сумел выбраться из лап тени. Ликс понимал, что и прошлый раз тоже оставил на нем сильные отметины, но почему-то в этот раз по-другому.       На пятый день к нему все же пускают родителей и брата. Женщина тихо плачет, крепко держит сына за руку и умоляет того быть осторожнее. Феликс видит, как сжимает кулаки Чан, потому что старший знает обо всем, нежели родители. Он подходит ближе к младшему и целует того в макушку, поджимая губы. — Прости, что не защитил тебя, мелкий, — тихо говорит Ликсу Бан и смотрит в большие невинные глаза первого. — Я ужасный брат, должен был с ним раньше разобраться. — Рано или поздно это произошло бы, Чанни. Все в порядке, я поправлюсь, наверное, — будто бы без эмоций шепчет Фел и отводит взгляд. Он любит брата и родителей, но сейчас ему не хочется слышать рыданий матери и наставлений отца. — Мне нужно немного времени.       Кристофер понимающе кивает и лохматит белые волосы младшего брата, а через какое-то время покидает палату, где его ждали Уджин и нервный во всю Хенджин. — Как он? — встает со стула Хван и подходит к австралийцу. — Все хорошо? Меня не пустили к нему, но Уджин провел сюда. — Жить будет, но это сильно подкосило его.       Уджин замечает мрачность Чана и решает притянуть к себе грустного австралийца. Крепкие объятия сейчас нужны были Бану как нельзя кстати, а Уджин его успокаивал, словно тот был личным наркотиком. — Иди к нему, уверен, он нуждается в тебе, — шепчет младшему Ким, а после зарывается в любимые волосы.       Хенджин заходит в небольшое помещение и замечает лежащего на кровати Феликса. Бледного, похудевшего снова за дни пребывания в больнице, на его лице совсем не виделось намека на жизнь. Он будто бы опустел. Хван садится на край кровати. Феликс только сейчас замечает присутствие второго человека и смотрит на старшего больным взглядом. — Я рад, что ты живой, — начинает разговор Хенджин и поджимает губы. Смотреть на такого Феликса очень тяжело. — Когда я узнал, что с тобой случилось и кто это натворил, то не мог найти себе места. Прости, что я тогда ушел на тренировку и оставил тебя одного. — Ты не виноват, — хрипит Фел и ему самому становится тяжело при виде грустного Хенджина. Старший был единственным, к кому тянуло Ли так сильно, к кому хотелось прижаться и выплакать все слезы, накопившиеся за последнее время. — Ты не обязан меня опекать, Хенджин. — Но будь я рядом с тобой в тот день, этого бы не произошло, — Хван берет чужую маленькую ладонь в свою и прижимает к щеке, пытаясь согреть младшего своим теплом. — Обещаю, что больше не оставлю тебя одного. Никогда. — Но почему? Почему ты так печешься обо мне? — по щеке Ликса скатывается слезинка, которую старший сразу вытирает. Хван улыбается уголками губ. — Потому что я люблю тебя и хочу оберегать.       Феликс долго смотрит на парня и не может поверить ушам. Значит, Хенджин и вправду его любит? Все, что между ними было — это взаимно и все по-настоящему? Он поджимает губы, сдерживая свою внутреннюю истерику и не позволяя ей выбраться наружу. Хван понимает все без слов и аккуратно целует Фела, стараясь не приносить ему много боли. На этот раз поцелуй выходит таким теплым, щемящим в груди, от чего разлетаются те самые бабочки, о которых читал Ликс по ночам в фанфиках. — Я полюбил тебя еще очень давно и не мог переставать думать, когда настанет день моего признания. Ты прекрасен, Ли Феликс. И что бы ты ни говорил, ты правда чудесный, — Хван берет лицо младшего в свои ладони и смотрит в глаза. — Я люблю, когда ты мило морщишь нос, хмуришь брови, когда недоволен, слушаешь Джисона и шутливо ругаешься с ним. Я хочу оберегать тебя ото всех проблем, укрыть в теплом месте и не отпускать. И я понимаю, что момент не особо романтичный, но ты готов быть со мной? — Готов, — кивает младший и начинает ярко улыбаться, прижимаясь к родному телу. — Я тоже тебя люблю. — Я знаю, малыш, знаю.

***

      Парень стоит на балконе и смотрит на небольшую картонную открытку, приглашающую пару на торжественный праздник. Он улыбается уголками губ и проводит пальцем по блестящей полосе на картоне, вычерчивающей фразу: «Приглашаем на главную тусу белочки и кошечки. Свадьба пела и плясала», искренне радуясь за друга. Вокруг его талии обвиваются чьи-то сильные руки, прижимающие тело первого к груди. — Я совсем не удивлен, что они самые первые решили устроить свадьбу. Думал, первыми будут старики, — сонно протягивает Хенджин и зарывается носом в малиновые волосы. — Минхо сучка, взял и обогнал нас всех. — Тем не менее, я рад за них. Они мило смотрятся вместе, а еще оба долбоеба, — смеется Феликс и поворачивается в кольце рук лицом к старшему и целует это сонное чудо в уголок губ. — Ты чего так рано поднялся? — Тебя рядом не было, — обижено дует губы Хван и тянется за ленивым поцелуем. Прошло два года с тех событий.       За это время Феликс, Хенджин, Минхо и Джисон сдружились еще сильнее. Они стали проводить время вместе, даже переехали в другой город всей четверкой, дабы не расставаться совсем. Уджин и Чан через какое-то время присоединились к ним.       Феликс постепенно приходил в себя, привыкал к активной социальной жизни, начал заниматься собой, с чем ему любезно помогал Хенджин. Мысли о Джинхеке ушли быстро, не оставляя следа на кое-как восстановившемся сердечке младшего, теперь там был только Хенджин. Феликс зажил новой жизнью, с любимыми людьми, окружавшими его, с новой целью и новой любовью, заставившей измениться. — Люблю тебя, мой покемон, — шепчет на ухо Хван и берет младшего на руки, совсем не прилагая никаких усилий, потому что Фел легкий, как пушочек. — Очень сильно. — Взаимно, — мило морщит нос австралиец и накидывает на голову капюшон с пикачу. — Пика-пика, — произносит тонким голосом Фел, вызывая смех у старшего. — Люблю тебя, дылда. — Ну блин, Феликс. Я, значит, к тебе с милыми обращениями, а ты называешь меня дылдой. — Не бесись, Хван-дурак. Я любя. — ФЕЛИКС ЛИ.