Две правды, одна ложь

Это было изначально плохой идеей. Нет, не приходить в группу Лайтмана, не заговаривать с Локером, не давать ему вторгаться, вливаться, сливаться с её личным пространством, а играть в эту простую и старую игру. Разумеется, самый честный человек в их команде забыл правила, забыл соврать, сказав три правды и остановив взгляд на её губах. Или сначала глаза примагнитились, а язык не смог свернуться ложью — теперь, лежа в одной постели, разницы нет никакой. Илай сопит на другой половине кровати и сходит на ребенка даже больше, чем днем. Риа немного ему завидует, чувствуя, как пары алкоголя и безумства постепенно сходят на нет, оставляя дурное послевкусие неверного решения. Она закрывает глаза, и мир вокруг привычно крутится, никак не складываясь в красивую и ровную картинку с правильными выборами с её стороны — служебные романы заканчиваются хорошо в процентах пяти от общего количества, но гормоны и возраст оптимистично твердят об открытой концовке. Локер когда-то честно признал, что у него еще не было латиночки; теперь устаревшая информация. Торрес лениво разглядывает спящее лицо, оцарапанное уличным шальным светом, — у неё никогда не было такого кудрявого, принципиального, с мягким изгибом губ… Список (у)томительно долгий. Она не хочет заснуть в процессе перечисления, желая потратить время на запоминание такой сладкой картины; при их работе хорошие дни и ночи — роскошная редкость. Две ночные правды от двух влюбленных людей. Одна больная утренняя ложь — Риа уже решила для себя. Это было все-таки плохой идеей.