Возьми ребёнка за руку

Илона прибегает к Кошелевой, сверкая улыбкой. Смеётся, в словах путается… Они с Никитой гуляли вечером, и он за руку её ненароком взял, а у Соломоновой сразу мир всеми цветами заиграл вместо массы чёрно-серой. Она жестикулирует активно, говорит, что трава такая зелёная, а небо синее-синее, что она в жизнь свою влюбилась и в Лукашева не меньше. Кристина лишь стоит на расстоянии разрешённого метра и за подругу радуется. Обнимает её только мысленно, физически не имеет ни права ни возможности. Она знает, что сама никогда не увидит ни цветов светофора, ни красоты закатов и рассветов, ни синевы моря — ничего. Она касаться людей не может. Любое касание на коже порождает язвы, от которых избавляться очень долго и болезненно, поэтому девочка кроме родителей и Илоны не общается ни с кем. Блондинка от неё всегда на расстоянии держится, но не бросает, а мама и папа на работе вечно, ведь Кристине постоянно лекарства дорогие нужны. Иначе болезнь может перерасти в более ужасную стадию — и тогда малышка даже общаться ни с кем не сможет. Вечером, когда большинство людей, включая Ило, по домам расходятся, Крис идёт гулять, ведь в таких условиях шанс прикоснуться к человеку практически равен нулю. Тёплый ветер мягко обволакивает тело и легко волосы, и без того непослушные, развевает. Среди каменных джунглей в восемь двадцать три нет никого. Уставшие люди пару часов назад стояли здесь в пробках, а потом с улыбкой на лице заходили в свои дома и квартиры, ужинали, обнимались с родными… Крис не знала, что такое объятия. Свою семью она каждое утро и каждый вечер обнимает глазами и голосом звонким. В детстве она мечтала лежать у мамы на коленках, как и все дети, и засыпать, ощущая как нежные руки перебирают волосы. Сейчас всё это в прошлом. Единственное желание — встречать как можно меньше людей, как можно меньше думать о болезни и забыть наконец о профессии художника. В небольшом рюкзаке как всегда компактный альбом и огрызки карандашей разной мягкости. Кош всегда хотела рисовать пастелью и гуашью, передавая каждый-каждый оттенок этого огромного мира. Раньше она верила, что когда-то увидит все эти краски… Раньше. В парке, где обычно никто не гуляет по вторникам, слышен тихий голос вперемешку с мелодично звучащей гитарой. Девчонка не может мимо пройти, почему-то цепляет её эта музыка. Садится на скамейку чуть поодаль и достаёт свои «инструменты». Штрих за штрихом, на бумаге появляется образ странного музыканта с нетипично длинными волосами и гитарой, немного потрёпанной, но завораживающей в этой простоте и потёртости. На обратной стороне ровным аккуратным почерком выводит «эти песни волшебные» и быстрым шагом в сторону парня направляется, хотя разум требует изменить направление ровно в противоположную сторону. Листок оставляет на чехле, лежащем неподалёку, улыбается кротко. Но видит заинтересованность в глазах напротив и пару шагов назад резко отступает. На ходу разворачивается, и только подмигнув на прощание, убегает из парка, совсем как ребёнок, которого позвали домой ужинать. Как будто через час она прибежит снова гулять в этот парк до тех пор, пока не станет совсем темно или её не заберёт мама. Они встретятся на той же лавочке через два дня, через неделю заговорят, но когда парень захочет её обнять, Крис отпрянет, а потом заплачет тихо. Сквозь слёзы расскажет о своей болезни, а потом удивится от того, что новый знакомый цвета её глаз и волос тоже не видит, только оттенки серого. Очередным вечером он будет провожать её домой, наигранно-строгим голосом причитая о том, что «мама ругаться будет». Будет снова по дороге петь свои новые песни, никакого внимания не обращая на ворчливых бабулек, которые хотели вечер тёплый провести в тишине. А Кристина будет только протягивать ставшее привычным «Максииииим» и улыбаться широко-широко, совсем как в детстве, когда перед сном папа рассказывал очередную глупую историю. На оживлённом перекрёстке они остановятся перед новым знаком, прямо на асфальте выкрашенном по трафарету. «Возьми ребёнка за руку» —Руку давай, ребёнок — скажет он с усмешкой, искоса на девчонку посматривая, а увидев страх и недоумение в глазах, поднимет ладонь в перчатке полу-прозрачной и улыбнётся «по-кошачьи» (как говорила ему не раз Кристина) — Знаешь чего мне стоило её отыскать? Помешкав каких-то пару секунд, она маленькую ручку осторожно парню протягивает и вздыхает удивлённо, когда пальцы их переплетаются. В глазах сразу рябить начинает. Серые дома превращаются в коричнево-жёлтые в лучах заката, красного-красного, с полосками розовыми и фиолетовыми. Огни в окнах уже не кажутся серо-белыми. Каждый-каждый листочек на дереве имеет свой неповторимый оттенок зелёного, а кот, сидящий в паре метров оказывается ярко-рыжим, а не бледно-серым, как несколькими секундами ранее. Моргая изумлённо, она обернётся на парня, не в силах сказать хоть что-то, а спустя пару мгновений молчания, услышит тихое: —А глаза у тебя карие. Очень красивые.