Монгол и Валькирия

Ночь спустилась на Улан-Удэ. Последние приготовления завершены, и завтра предстоит длинный, трудный путь. Хулан смотрит на висящую на стене карту мира, утыканную флажками: за эти десять лет он уже исколесил почти всю Сибирь и успел побывать в Монголии и Китае. Прошла почти целая жизнь, а кажется, словно только вчера он, майор Ногаев, перешагнул порог своего дома, вернувшись из армии. Эта предстоящая дорога — очередная проверка на прочность для него и его мотоцикла. Старый верный урал достался в наследство от отца, откровенно говоря, в ужасном состоянии, и довольно много времени ушло на восстановление. Сейчас многие километры уже пройдены, многие пути известны. Забитый багажом до предела, мотоцикл стоит в гараже. Вещи, документы, инструменты и запчасти, палатка, спальник — все, что может понадобиться, — надежно упрятаны в люльку и багажник. Еще восемь часов до рассвета. При свете лампочки Хулан перечитывает телеграмму: «Встреча служивших в в/ч 222220 вскл На плацу перед штабом на трибуне офицеров вскл приходите зпт вспомним былое вскл При себе иметь горючее зпт от 40 до 96% тчк» Во сне снова и снова встают образы из далекого прошлого. Прошлого этих дивных бескрайних земель. Одни и те же сны. Хулан видит себя скачущим на лошади по степным просторам в сопровождении воинов. Картинка сменяется — и вот он уже входит в роскошный дворец в ставке великого хана могучего и грозного в прошлом государства — Золотой Орды. Тот принимает у себя дорогих гостей, устраивая той в их честь. — Вот что, Ногай, — почему-то кажется, что древний правитель обращается именно к нему. Наверно, из-за сходства фамилии. — В твоей сотне есть русич, Никита. Я готов отпустить его. Хулан кланяется и неуверенно моргает. Ногай? Словно привет из прошлого — это имя ему хорошо известно: рассказами о великом и страшном ордынском полководце Ногае-аге в детстве пугала бабка. И вдруг перед глазами возникает новое видение: он сидит в юрте, совсем один и, кажется, уже пьяный. А чуть поодаль стоит кто-то. Светлые короткие волосы, мужская одежда, узкие пальцы и нежные черты лица — это женщина. — Меня зовут Настя, — коротко бросает она и уходит, растворяясь в ночной темноте. Настя. Что-то в ней показалось знакомым. Напомнила она ему бойкую девчонку, что служила с ним в части под Волгоградом десять лет назад. Тогда майор Хулан Ногаев держал в страхе всю роту стрелков, слухами о его расправах над пойманными дезертирами пугали жителей окрестных деревень. Она была лучшей из всех его стрелков. Сама изъявила желание служить в армии, сама пробивала себе путь, выполняя все приказы командира. Она спасла его жизнь, вычислив и поймав опасного преступника, — майор не поверил ей сперва, но тайное стало явным, и ее приставили к награде. Звонкое пиканье мешает досмотреть сон. Будильник. Осталось совсем чуть-чуть. *** 1996 г. — Товарищ майор, вызывали? — она стоит у входа, не двигаясь с места. В кабинете царит гробовая тишина. За столом — руководство, важный напыщенный генерал, только что приехавший из Москвы, и еще мерзкий капитан Тулаев. — Так точно. Докладывайте, товарищ сержант. В первый раз у нее дрожат руки — лучшая из всей роты стрелков вызвана в кабинет командира роты на ковер. И за что? За то, что якобы подслушала телефонный разговор капитана о какой-то сделке? Доказательства? Какие доказательства? У этого Тулаева безупречная репутация, почет и уважение среди других, никто и никогда не копал под него. Да только одно не ладится: видной она была девчонкой, все пытался капитан за нею ухаживать, да выбрала она не его, а земляка своего, из Суздаля. А Тулаев, похоже, проверить ее так решил. Подставляет сейчас при госте из столицы. — Выполняйте приказ, — майор нервно стучит ногтями по столу. Анастасия пытается подобрать слова, отвечать по уставу, но мысли бегут вперед. Зря. Тимофеева, соберись! Это просто очередное испытание, проверка на прочность. И майор не сводит с нее пристального взгляда. *** Хулан больше любит ехать по накатанной грунтовке. Может быть, оттого, что в давно не ремонтированном асфальте полно глубоких опасных ям. А, может, просто не терпит стоять в пробках и хочет хоть как-то сокращать путь, объезжая их и любуясь видами природы. Поднимая за собой клубы дорожной пыли и мелкие камешки из-под колес. К мотоциклам у него тяга с детства. И теперь об этом увлечении говорят множество нашивок на его жилетке. Скоро к ним прибавится и еще одна. Деревни сменяются одна за другой. Вот уже позади родные края. Раскинув палатку, Хулан ночует под открытым небом, укрыв тентом железного коня и убрав в сумку коробку с инструментами — вот и первый ремонт. В воздухе витает аромат полыни, рядом пасется табун лошадей. Местный мальчишка сидит на земле, гладя собаку и наблюдая за грациозными животными. — Менгу! Менгу, ступай, помоги дяде! — молодая женщина с двумя толстыми косами спешит к ребенку. Тот срывается с места и бежит к домам под лай собаки. — Менгу-у! — Темир, — отзывается эхом ее голос во сне. Забайкалье. Монголия. Древняя земля кочевников-завоевателей — здесь когда-то возникло великое в прошлом государство, объединившееся под началом великого воина Чингисхана. За эти годы Хулану довелось увидеть много былых красот этой земли. Многое он знает и о том, как росла и крепла Монгольская империя, как появилась позже Золотая Орда и как пришла в упадок. Сны о прошлом являются, стоит только закрыть глаза. Войны, сражения, звон мечей, кровь, смерть. Хулан снова на коне, снова мчится в бой. Свистят стрелы, пролетая возле самого уха, норовя задеть, оцарапать. Рядом — всадник в шлеме, из-под которого виднеются светлые пряди волос. Опять Тимофеева? Или призрачное видение? Это наваждение. *** 1996 г. — Товарищ майор, разрешите обратиться? Он курит, сидя за столом и читая свежую газету. После короткой его команды Анастасия подходит и кладет на стол лист бумаги, исписанный мелким убористым почерком. — Объясните, что это, товарищ сержант? — майор тушит сигарету и берет в руки лист. — Тулаев? Товарищ Тимофеева, это армия, а не детский сад. Вы понимаете, чем это грозит? — Так точно, — она старается не смотреть в горящие от злобы глаза. — Здесь все доказательства, разрешите идти? — Вольно. Позавчера заявился сам генерал, — везде ходил, всюду нос совал. Вчера только приезжала какая-то экологическая комиссия — все проверяла водоснабжение и санитарную обстановку, а сегодня капитан Тулаев внезапно слег в госпитале — змея укусила на стрельбах — и теперь еще эта бумага. Что ни день, то проверка. Испытание на прочность. Сколько еще смогут выдержать его нервы. Читая документ, майор наливает воду в стакан, и капля попадает на одну из бумаг, быстро размывая чернила. — Капитана Тулаева ко мне! Живо! — кричит он в телефонную трубку, и через мгновение по кабинету разносится звон от разбившегося об стену стакана. Она была права. *** Смена часовых поясов мешает нормально отдохнуть. Жаркое солнце днем — и холодный ветер ночью. Хулан закутывается в спальник, пытаясь уснуть, собраться с мыслями. Поскорее бы добраться. Увидеть приятелей. Это уже их десятая, юбилейная встреча. И он надеется, что в этот раз она точно придет. Лучшая из его роты, отличный стрелок и верный Родине человек. Порой Хулан подумывал, что стало бы, не выскочи она так рано замуж. Может быть, и предложил бы свою руку и сердце — кто знает. Мотоцикл ломается в очередной раз где-то под Владимиром. Суздаль — в сотый раз читает на табличке Хулан, ожидая помощи от здешнего мотобрата, что так долго едет за ним и его уралом. Знакомое, очень знакомое название. — Ну, рассказывай, что там у тебя? — местный паренек в серой толстовке с нашивкой «Соленый» подъезжает к воротам мотосервиса. — Александр. Можно Саня, — протягивает он гостю свою руку. — Хулан. Но все зовут Монгол. — Монгол, значит. А едешь куда? — Да на встречу со «своими» тороплюсь, служили вместе. С Забайкалья каждый год приезжаю. — А, ясно. Сейчас найдем, — подъехав к воротам, он спрыгивает на асфальт и исчезает в глубине гаража. — Починим твоего коня, будет как новенький. Иди пока отдохни, чаю выпей с дороги, — голос слышится откуда-то из-за шкафов со всякой химией. — Потом, если что, о ночлеге могу договориться. — Знаешь, почему один из десяти уралов никогда не доедет? — всплывает в памяти старая байка. — Потому что его пустят на запчасти. У входа на вешалке висит женская куртка с нашивкой «Валькирия». Прекрасные дамы? Он усмехается, вспоминая недавно просмотренный сериал, еще свеж в памяти образ одной из героинь — храброй девицы-лучницы, сменившей платье на латы и коня. Ничто не меняется: и современные женщины оставляют привычный уклад жизни. Только конь теперь стальной, да и доспехи нынче совсем другие. Хулан поднимается на второй этаж огромного ангара, сплошь уставленного мотоциклами. Внизу слышится возня: Саня расспрашивает о дороге, подсказывает, где взять чай и сахар. И вдруг все внутри обрывается. Он узнал бы ее из всех. Даже одетую в кольчугу и латы, с закрывающим пол-лица шлемом на голове, как у той всадницы из его видений. Анастасия. Та самая Настя Тимофеева сидит у небольшого зеркала и красит ресницы. Что она здесь делает? Это ее куртка — «Валькирия», там на вешалке? — Кру-угом! Она резко встает и разворачивается — и тут их взгляды на миг встречаются. *** — Значит, байкер? — Мотопутешественник. Кочевник. Это не байкер, это другое, — он замолкает, думая, стоит ли спрашивать, и все же решается: — Давно Вани не стало? — Не хочу говорить об этом, — она наливает еще вина. Вокруг играет музыка, друзья-однополчане пустились в пляс, назойливый рыжий Колька все вертится рядом, зовет пойти потанцевать. Видно, только вырвался от своей жены-татарки, свободу почуял. — Поехали отсюда, — он тушит сигарету и поправляет воротник. — Здесь слишком шумно. — Пьяные гонки? — в голубых глазах загорается озорной огонек. — Я сегодня не пил. Она улыбается — искренне и как-то по-родному тепло. А потом берет в руки куртку и идет к выходу. И он поднимается с места и следует за нею, по дороге прощаясь с друзьями. Пора ехать отдыхать, засиделся, дальше всех живу — они понимают. И машут руками вслед трехколесному уралу, удаляющемуся все дальше.