Безбородая булочка

Миссия вышла крайне неудачной. Дженсен вернулся, конечно, живой, без единой царапины, но с опалённой на пол-лица бородой. Может, кто другой и сказал бы, поблагодари господа, сынок, что цел и невредим, но Адам был не согласен. Нет, крайне неудачной, считал он. Бороду пришлось сбрить. Сколько боли и страдания это принесло. Душевной, конечно же, боли и морального страдания. Бритва резала его гордость технично, остро и быстро. Безупречно гладко и без шрамов. А в зеркале, как купидон из пены, голый моллюск из раковины, появился новый незнакомый парень. Какой-то слишком молоденький, совершенно не солидный, без брутальности, с пухлой нижней губой и со щенячьей наивностью на мордочке. Никаким местом не жёсткий взрослый суровый мужик тридцати четырёх лет от роду, а юнец-курсант, только-только покинувший стены полицейской Академии. Адам, может, именно для этого и отпустил бороду – чтобы его воспринимали всерьёз. И пестовал её, и не ленился ухаживать. Он мог не стричься месяцами, ходя лохматым дикобразом, топорщась во все стороны вихрами; мог забывать сменить позавчерашние носки и сдать вовремя в химчистку многострадальное пальто, мог не переодевать джинсы, занашивая до дыр, как и водолазки, но бороду – свою красу и щит, поддерживал в идеальном состоянии. Даже если был пьян, делалось лениво или нападал сплин. А теперь своим глазам не верил. Уже забыл, какое удручающее зрелище. На него смотрел мальчишка. Трогательный, с честным взглядом, доверчивыми двумя родинками над верхней губой – мальчишка. Бритва, хоть и не пользовался много лет ею, не оставила ни одной зацепки на тонкой чувствительной коже. Шрамы появились на сердце Адама. Он словно вернулся на годы назад, когда только-только поступил в спецназ. И бегал бесхитростным кутёнком за старшими. И всё был для окружающих «малыш» да «пацан». Обмен веществ у него, наверное, медленнее, чем у обычных людей, да регенерация, может, повыше нормы, ну или генетика хорошая, иначе чем ещё объяснить то, что возрастные изменения касались Дженсена крайне мало и проявлялись заторможено. Он в двадцать пять выглядел на восемнадцать. В тридцатник еле дотянул до двадцатки. В тридцать четыре… вот садись и плачь, что морда на десять лет младше возраста в паспорте. Борода придавала не то что бы мужественности – и без неё можно доказать, что яйца железные и характер несгибаемый, – но скрывала неприличную для спецназовца со стажем, начальника безопасности ведущей корпорации молодость. Добавляла веса, снимала предвзятость: «что за цыплёнок, ей-богу». Нет, миссия была катастрофой. Адам оплакивал понесённые потери всем сердцем. *** В «ШИ» его не признали. Он пришёл на работу, а его остановили и строго спросили, где пропуск. Где-где, в кабинете на втором этаже на столе, не на миссию же таскать бейджик «Дженсен А.». Дженсен уставился на подчинённого, а тот – признав – смутился и отвёл глаза. И промямлил, что без пальто не сопоставил. Пальто, знаете, босс, приметное… Угу, которое тоже сгорело на чёртовой миссии. И Дженсен в куртке, джинсах и без бороды. Лохматый и худой, без чёрного плаща, золотой вышивки на плечах, мрачной щетины на морде. Дело только в пальто, конечно. Дженсен сделал хороший начальственный втык за опрометчивую отмазку. Значит ли «уж очень приметное» то, что если придёт в таком пальто Шариф – к нему радостно поскачут клянчить отгул на романтичную свиданку, не признав главу корпорации? Или, что ещё хуже, заявится – в таком вот с золотыми цветочками на плечах – какой-нибудь кретин из «Движухи за чистотуху», и его не задержат, потому что же ну ка-а-а-ак же, мужик в пальто Дже-е-е-енсена. Верный пропуск на рабочую и закрытую от чужаков зону. Адам вставлял пиздюлей с наслаждением. Отсутствие бороды оказалось неплохой проверкой. Дрессировал своих растяп, дрессировал, вот теперь и проверить можно, как усвоили его уроки. Он зашагал к эскалатору, размышляя – как быстро разнесётся новость об обновлённом интерфейсе начальства внутри его службы, через сколько секунд только что распекаемый охранник схватится за рацию и сообщит всем остальным, ничего не подозревающим этажам: «Дженсен здесь», – и с придыханием: «БЕЗБОРОДЫЙ», – и с острасткой: «Смотрите в оба!». Если ни слова не пукнет, Адам выкинет его без сожалений на следующее же утро. Потому что любая служба – это командная работа. Охрана, стража, караул – это прикрытие друг друга, поддержка, защита. Спиной к спине – неважно, в полицейском ты спецназе или в службе безопасности корпорации. И если подставил сотоварища – грош тебе цена. Два человека из прошлого могли проорать, что капитан Дженсен не прав. Но Адам не отступал от своих убеждений. Один из них упокоился навеки в церкви. Второй – прозябал на посту дежурного при входе в полицейский департамент. И Адаму, после всего, что случилось, на них было срать. *** Фарида, когда его увидела, разулыбалась, как чертовка, и заявила, что им срочно нужно совместное селфи. Адам не смог ей отказать, но смотрел в камеру самым принципиальным жёстким взглядом. И буркнул на прощание, что «только для личного пользования, Малик». Она засмеялась и чмокнула его в выбритую гладкую щёку. Он и не сомневался: не нарушит обещания, ей можно доверять. Меган, когда он к ней зашёл, уронила из рук рабочий планшет и встревожено спросила, что случилось. Она его безбородым видела только на старых фотографиях в семейном альбоме. Когда у них начался робкий роман, они перекидывались забавными фоточками себя со студенческими косичками в бантиках, и себя безусого на торжественной присяге. Очень старались впечатлить. По-дурацки, но работало. Адам буркнул, что изменения временно, а Мег призналась, что давно мечтала увидеть его голым не только в постели, но и в жизни – без колючей густой бороды. Я словно опять в начале романа, – сказала она. И Адам просиял. Это давало надежду. Афина, когда его увидела, совершенно не удивилась. Только уточнила, нужен ли Дженсену отпуск на три дня. С таким пониманием, словно он всю душу перед ней выворачивал – ту самую, израненную бритвой после вчерашней неудачной миссии. Афина, кажется, всё про него знала – и что он рассказывал, и что не. Как, впрочем, обо всех сотрудниках «Шариф Индастриз», не зря её недолюбливали и побаивались. Говорили, что у неё есть блок от «КАСИ», предполагали, что сама она из спецслужб, а потом её переманил Дэвид, болтали разное. Адам знал, что у неё нет имплантов и она бесконечно предана Дэвиду. И потому беспощадно внимательна ко всем, кто к нему вхож. Шариф, когда он к нему зашёл, неожиданно прижмурился, как кот, хотя Дженсен ожидал округлившихся в удивлении глаз. И промурчал мягче и бархатней, чем обычно: «А-а-адам…». Дженсен расставил ноги пошире, развернул плечи и принялся докладывать о проваленном задании. – Блестяще исполнено, – сказал Шариф, выслушав. – А почему провалено? Тебя засекли? Адам отрицательно мотнул головой. – Тебя преследовали? Адам тяжело поиграл скулами: попробовали бы. – Тебя ранили? – обеспокоился Шариф. Адам снова показал скупой мимикой, что нет. Своим свежевыбритым безбородым беззащитным лицом. Шариф обошёл стол и остановился перед ним, внимательно, пристально разглядывая. – Ужасно. Адам мысленно согласился: он понёс ужасную потерю. – Ты мог обгореть гораздо больше, – у Шарифа дрогнул голос. Адам вскинул бровь. Такая мысль в голову не приходила. Шариф не отвёл взгляда. Поднял руку и – осторожно положил на плечо Дженсена. Так бережно, словно боялся, что Адам возмутится, скинет её, заорёт о неприличиях, слишком личном тактильном контакте. – Ты такой… Мне нравится. Дженсен напрягся. Да ладно. Малыш, щеночек, булочка безбородая, наивная. Лучше уж правду. – Я не люблю себя таким, – глухо признался Адам. – Это твоё право, – негромко ответил Шариф. И опустил глаза.