Кровавая клетка с белыми шипами

Жизнь - это круговорот безумного танца, который нельзя танцевать, не зная движений, а выучить их можно лишь живя. .................................................... Новый день, новая маска на лицо, новое притворство, новая фальшь... каждый день одно и то же. Как же надоело! Каждый день похож на предыдущий, единственным отличием в которых являются лишь мимолётные мгновения, канущие в глубокую бездну безмятежной пустоты. Ничего нового, ничего того, что может скрасить этот серый цвет, хотя, нет, наоборот, недавно в его жизни появились два цвета, которые ассоциируются с другим человеком - алый и белый. Цвета боли, грусти и мучения. Началось всё это с тех пор, как Николай вступил в "Смерть Небожителей". Он был обычным клоуном, играющим своей фальшивой улыбкой на виду у других и своей искренней, когда в его глазах отражались кровавые брызги. Единсвенная искренняя улыбка, превращавшаяся из маски в истеричный смех, что источал запас кислорода в лёгких, что порой, даже продолжая задыхаться, он (смех) продолжал раздаваться из горла, уставшего от него. Гоголь словно блуждал в беспросветной тьме, пока рука света не указала ему правильный путь, путь по которому он следует и сейчас, продолжая страдать от своего выбора. Со временем "Смерть Небожителей" стала ему новым домом. Николай был счастлив тому,что наконец у него появился смысл продолжать свое существование, цель которого заключалась в всеобщем освобождении от оков жизни. *Ах.., как же было бы прекрасно стать вольной птицей и улететь из этой клетки!*, часто говорил Гоголь, все больше убеждая себя в том, что это безрассудное мечтание, которому не суждено сбыться. Он был искренне благодарен человеку, наставившему его на этот путь, протянувшего руку, потерявшемуся во тьме клоуну. Но вскоре дни начали проходить с тем же унынием и грустью, как и до вступления в организацию, дарящую надежду на избавление. Однако, одновременно с серостью будних дней, Николая начало сопровождать новое чувство, ранее не известное ему. Стараясь погасить в себе букет из этих чувств, он больше времени проводил на заданиях, заполняя свою голову осуществлением плана, забирающего много времени из его столь безразличной жизни. Он прекрасно понимал, что эти чувства должны быть заглушены, пока не поздно, но к сожалению он никак не мог противостоять сам себе. Каждую минуту, находившегося рядом с Фёдором, Гоголь чувствовал себя по-другому, не как обычно, но списывал всё это лишь на благодарность за наставление на верный путь. Вскоре он понял, что ошибся, понял, что это вовсе не благодарность, а нечто большее. Иногда он страшился этой мысли, недававшей ему покоя. Вскоре он принял эти чувства, перестал их бояться, но не позволял кому - либо узнать об их существовании. Вскоре он почувствовал душездирающую боль... Однажды, проснувшись среди глубокой ночи, он почувствовал рвущую боль в грудной клетке. Невероятная сила сковывала его лёгкие и словно ёрзала в них. Удушающий комок начал приближаться к горлу. Гоголь сумел вытащить его и ужаснулся. Этим комком была белая роза с белоснежными опадающими лепестками, покрытыми кровавыми пятнами. /только не это/, пронеслось в голове у Николая, /только не ханахаки/, после этого последовала очередная волна нехватки кислорода. Гоголю удалось достать второй комок, на этот раз, уже красный, т.к. из - за крови не было видно белоснежных лепесков. Ему наконец удалось привести дыхание в норму. /ну и что же мне теперь делать? Почему?.... надо здесь всё убрать, нельзя, чтобы кто-нибудь заподозрил об этом... хмм.. необычно, на стеблях этих роз белые шипы./. Так проходил день за днем, и с каждым разом белоснежные шипы всё больше раздирали их обладателя изнутри, вызывая рвотный рефлекс из кровавого месева с белыми лепестками. Эхх.. как хотелось вырвать эти розы с корнем, когда каждый раз, задыхаясь от кашля, казалось, что сами легкие скоро покинут грудную клетку. Николая всё чаще настигали приступы кашля, он понимал, что долго не выдержет, он устал, устал от этой кровавой клетки с белыми шипами, которая продолжала сжимать его, оставляя все новые и новые раны. Шло время, мучительные минуты перерасли в часы, Гоголь все чаще задыхался, не в силах противостоять уже начавшемуся процессу. С тех пор, как он первый и последний раз лицезрел жемчужные лепестки, словно свежий снег, выпавший несколько минут назад, прошло около двух недель, ибо теперь он мог видеть лишь алый цвет. Силы были на исходе. Мыслено готовясь к своей скорой смерти, столь желанной, и одновременно противной, одними только мыслями о ней, Николай день изо дня наблюдал. Все, что он мог, это молча созерцать, и умирать, падая в объятья медленно крадущейся смерти. Каждый день он наблюдал за ним. Каждый день он провожал его своим взглядом. Каждый день превращался в пытку... И вот, настал тот день, когда песчинки в песочных часах жизни Гоголя начали подходить к концу. Их обладатель уже понимал, что это последний день его жизни с неразделённой любовью... Полдень... Николай в очередной раз задыхается от смертельной болезни... ему больно... ему плохо... ему страшно... Еще никогда смерть не вызывала чувства страха у Гоголя. /ну надо же, я начал бояться смерти... забавно/, промелькнуло у него в голове. Даже сейчас он думал о том, как все отреагирут, когда найдут его бездыханный труп в кровавой луже с цветами, прорезающимися из глотки наружу, раздирая горло до крови. Что же все скажут? О чем подумают? Очередной подступающий комок прервал его от своих мыслей. Он даже и не заметил, что дверь в его комнату отворилась. Внутренний голос заглушал какие - либо звуки из окружающего мира. Наконец ему удалось достать очередную розу, на этот раз уже с длинным стеблем, покрытым острыми шипами. Неожиданно от всего этого его отвлёк знакомый звук, звук, к которому он уже давно привык. Гоголь словно пришел в себя на мгновение и увидел перед собой Достоевского. Он ожидал увидень что угодно, но не это. Федор, упавший на колени, задыхаясь пытался вытащить из горла бутоны джефферсонии цвета аметиста. Цветы были покрыты кровью, что говорило о том, что эта болезнь уже давно преследует их носителя. Любимые цветы Николая, как и цвет глаз его любимого человека. Его уже не безответной любви. Теперь Гоголь знал, что он не умрёт от кровавой клетки с белыми шипами.