Эх, Катя! Ладно-ладно...

- Ну, с юбилеем, Андрюх! - заржал Малиновский, пуская лучшего друга на порог. - Иди в жопу! - не церемонясь, выплюнул Жданов и пролетел в комнату. - А ты чего - реально не болел? - Малиновский, ты с Маргаритой Рудольфовной не знаком? В сад я никогда не ходил, к школе уже все переболели, а когда в параллельном классе один раз девочка эту дрянь подхватила, мама меня на месяц отправила в Лондон. - А Катерина? - А Катерина ещё в Забайкалье переболела. Поэтому у неё, видите ли, иммунитет по ветрянке, а мужа-именинника выкинула из дома, от себя и от дочери подальше. Я с самолёта на всех скоростях к ним рвался, а она… даже на порог не пустила! - Эх, Катя! - Ладно-ладно… Малиновский, было видно, ждал дальнейшего баттла в чемпионате по цитированию советской классики, но не переболевший ветрянкой тридцатипятилетний Жданов был морально к этому не готов. - Чё? - только и спросил Андрей. - Ууу… Юмор не воспринимать - хуже моветона! Жданов всё равно ничего не понимал. Ромка плеснул в два бокала виски и протянул один другу. Пододвинул к Андрею ноутбук. - Ютуб открывай. Жданов не спорил. Повиновался. - А теперь пиши: "При-клю-че-ни-я Пе-тро..." - А! - наконец дошло. - Могу тебе я, Катя, вмазать так, что ты об этом долго будешь помнить. И сразу перестанешь быть строптивой! Ромка заржал. - Как хорошо, что твоя жена этого не слышит. - Если что некомильфо, то просим пардону. - А ты в детстве был в неё влюблён? - спросил Жданов. - В кого? В Старцеву? Не, я был влюблён в Инну Андреевну. Жданов скривился. - Это тебя сейчас на тех, кто помладше тянет, а тогда было наоборот? - Ничего ты, Жданчик, не понимаешь! Как она на французском этом своём… - Вот почему ты так рвёшься каждый раз в командировки в Париж, понятно теперь. Эх, Рома-Рома… - Ладно-ладно… - А вот представь, мы тоже в одну девицу влюбились бы… - Ну, это нам тогда надо было тоже в началке подружиться. С возрастом-то понимаешь уже, что баб делить - некомильфо. Да и тем более, в твою Катерину влюбиться - себе дороже. Ты же каждого, кто на неё просто смотрит, сожрать готов. - А нечего потому что… - А если у тебя, Жданчик, было бы три желания, ты что загадал бы дворнику? - Ветрянку. - Сейчас? - Нет. Там, где-нибудь в прошлом. В Лондоне. Чтобы напугать всех маминых врачей королевских кровей к чертям собачьим. - Чем напугать? Ветрянкой-то? - Кто ж знает, как они там к ней относятся. А ты? - Чего я? Я болел. В саду ещё. - Не. Пожелал бы чего? - А… Это подумать надо. - Ну? Подумал? - Да фигня какая-то абстрактная в голову лезет. - Вечная молодость и вечная потенция? - Эх, Жданов-Жданов… Ладно-ладно. - А помнишь, как мы обои клеили в твоей первой квартире? - захохотал Жданов, смотря, как Маша на экране прорывает наклеенные поверх двери Петровым и Васечкиным обои. - Такое грех не помнить, - улыбнулся Малиновский. - Под коньячок да с девочками в этих странных газетных шапочках… Они ещё о многом вспомнили в тот день. Как учили дочку Андрея плавать. Как выиграли первые медали в спортклубе за футбол. Как выпустили кролика, которого Милко подарил Рональд, из клетки в мастерской. Поздним вечером, уложив дочку, позвонила Катя. - Пьёте? - Пьём. Но немножко. А знаешь, Кать, ты даже красивее, чем Маша Старцева.