Всего лишь боль, а столько изменилось

Я поймал тебя. Опутал своими сетями, словно гигантский паук. Теперь ты не окатишь меня презрительным взглядом и не оставишь в одиночестве. Не выплюнешь очередное ругательство в лицо и не помашешь средним пальцем. Всё будет так, как я хочу. Когда тебя принесли, я был поражён насколько ты прекрасен. Нет, и раньше мне случалось наблюдать, как ты спишь, но сейчас совсем другое. Дома в постели, ты в безопасности, ощущаешь себя полным хозяином и контролируешь ситуацию; здесь же — беззащитен. Пока ты об этом не знаешь, не беспокойся, я дам тебе почувствовать всё предстоящее в полной мере. Для начала тебя нужно подготовить. Бережно устанавливаю расслабленные ноги на деревянные колодки и плотно фиксирую колени. Ты же попросишь, если будет натирать? Хотя, это мало что изменит. Перетягиваю верёвкой чётко очерченные запястья и подвешиваю к крюку на потолке. Предвкушение нашей встречи так захватывает, что мне сложно постоянно не глядеть на тебя. Рассматриваю твоё распростёртое и завлекательно открытое тело. Это ли не ирония: сколько раз ты говорил, что моё место в ногах, а сейчас сам стоишь на коленях, пусть вынужденно, но всё же. Я люблю тебя и ненавижу. Хочу втоптать в грязь твою жалкую душу и одновременно спасти. Поиграем? Делаю несколько шагов ближе и похлопываю тебя по щекам. Ты не приходишь в себя, наверняка та вещица, чем тебя накачали, ещё действует. Я хочу начать сейчас, поэтому сильнее бью тебя и перехожу на звонкие размашистые пощёчины. Вижу, ты очнулся, ведь твои пальцы судорожно ощупывают толстые канаты, но тщетно. Они идеальны, как и вся незамысловатая конструкция. — Какого чёрта? Твой голос раздражает, и я колочу тебя по всему лицу, кулаком оставляя синяки. Разумеется, знаю меру, мне не нужно, чтобы ты откинулся на месте. Не можешь вымолвить ни слова от переполнившегося кровью и слюнями рта и, приглушённо кашляя, пытаешься выплюнуть, но я не позволяю и припадаю к чувственным мягким губам. Остатки кровавой массы стекают с уголков губ, и я с удовольствием кусаю и стараюсь защемить зубами тонкую кожицу, от чего ты жалобно мычишь, порываясь отклониться. Я вижу, как удивление, затем гнев, а после страх зажигаются в глазах сверкающим огоньком, когда ты узнаешь меня. Ах, даже слов подобрать не можешь. — Гэвин, между нами было столько ненависти и непонимания, не так ли? Я думаю, в ближайшее время, мы это исправим. Я наигранно морщу брови. Как же долго этого хотел! Ты вертишь головой по сторонам, наверное, не понимаешь, почему не получается двигаться. Страшно, да? Хватаю тебя за волосы, наматываю тонкую прядь на палец и дёргаю вниз. Протяжно вскрикиваешь, но тут же замолкаешь. Ничего, я могу делать так бесконечное количество раз, пока выдирать станет нечего. Продолжаю свою жестокую игру, и ты срываешься. — Твою мать, прекрати это! Сука, это что за шутки такие грёбанные? Я урою тебя, сволочь… Вырываю клок волос, ты с болью воешь и дёргаешься всем телом. — Первое правило: с этого момента ты говоришь, когда я спрашиваю, и только. Называешь меня Хозяином. Всё тебе понятно, выродок? Молча хватаешь воздух, и я наношу тычок в глаза слегка согнутыми пальцами. Больше криков — ты стонешь просто превосходно!  — Да пошёл ты… Этот ответ — словно спусковой крючок, побуждает к действию. Облизываю выступающие ключицы и создаю дорожку укусов по всей шее. Ты лишь лихорадочно дышишь и вжимаешь голову в плечи. Это так забавно, что я заливисто смеюсь и мну пальцами розовый сосок. Мои инструменты давно готовы и я беру старые пассатижи и защемляю сначала одно, а затем второе алеющее пятнышко. Ты не по-человечески орёшь, захлёбываешься свежими дорожками слёз и продолжаешь кричать, хотя я уже просто наблюдаю. Некоторое время тебя сотрясает неконтролируемая дрожь и ты болезненно хнычешь. Отвешиваю ещё одну сильную пощёчину и ухожу. *** Я закрепил железные цепи на твоих ногах и руках. В твоём распоряжении есть стул с дырой, под которой стоит ведро — опорожняться, небольшой стол и четыре стены. Думаю, время пролетит весело! Ты дёргаешь цепями и кричишь. Мне кажется, я и так выучил, что я сука, урод и тварь, поэтому я лишь спокойно закидываю ногу на ногу и наблюдаю за твоими хаотичными передвижениями в скрытую камеру. Я принёс тебе какие-то объедки, что были в заброшенном доме. От одного лишь запаха кривишься — ничего, захочешь жрать, всё съешь. Злым взглядом наблюдаешь за мной, порываешься что-то сказать, но я впихиваю тебе в рот ложку с желтовато-коричневой массой и под действием рвотного рефлекса выплёвываешь. Это ожесточает меня, поэтому бью в твою челюсть кулаком, поднимаю упавшее лицо и всовываю ложку. Проглотил. Порочный круг повторяется, и я даю тебе воду, которую принимаешься жадно пить. Ухожу. *** Несколько дней я не заходил вообще. Не приносил ни еды, ни воды, а только наблюдал. Сначала ты молча сидел в углу камеры, но потом стал меня звать. Сначала угрожал, после просил. Сейчас ты неподвижно сидишь, облизывая ватным языком пересохшие губы. Наверняка перед глазами постоянно стоит вода, которую так хочется выпить, лить на себя, не жалея ни капли. Я захожу в камеру и даю тебе воду. Припадаешь и выпиваешь всё до последней капли. Повеселимся? Ногами избиваю тебя, отчего ты пытаешься прикрыться и отскочить, но я не даю этого сделать. Хватаю за руки и пинком валю на пол, подминаю под себя. Как же приятно, снова схватить за волосы и впечатать в каменный пол израненное лицо! Ты совсем не можешь сопротивляться — так сильно я ударил — что только мажешь всё вокруг темноватой кровью из носа. На тебе лишь рваные потрёпанные джинсы, ах, уже нет. С садистским наслаждением шлёпаю по твоей заднице и засовываю сразу несколько пальцев, начиная растягивать. Ты замираешь от страха, я же вижу, что ты боишься даже пошевелиться, поэтому издевательски шепчу в ухо: — Ну, что же ты, Гэвин? Не надо быть таким зажатым, не впервой же, да? Молчишь, но я буквально ощущаю на себе смесь гнева, стыда и отвращения. А в глазах воспламеняется дикий парализующий ужас, превращающий синий океан в чёрную дыру на бледном лице. Чтож, церемониться долго не собираюсь, это и так малодушное проявление жалости, поэтому резко выдёргиваю руку и вторгаюсь в тебя. С удовольствием трахаю тебя, резкими толчками с упором насаживаю на себя, но на моё удивление ты не издаешь ни звука. Тело так приятно напряжено, по лицу текут слёзы, но закусываешь потрескавшиеся губы и пытаешься молчать. Наслаждаюсь тобой ещё несколько минут, однако желаю разнообразить игру. Мне нужны эмоции, а не бесчувственная, сносящая побои кукла — в этом поможет всепригодный нож. Рывком выхожу из тебя. Всё таки слышу полувсхлип, полустон, что вызывает снисходительную ухмылку. Беру со стола нож и развожу чуть дрожащие ноги, одним движением стёсывая колени и приставляю предмет к отверстию. Ты отрывисто дышишь, и пронзённый болью, запоздало кричишь: — Нет, пожалуйста, нет! Сначала быстро, а потом медленно и глубоко ощупываю лезвием твоё тело, с упоением наблюдая за тонкой струйкой крови вытекающей из внутренней стороны бедра. Ты снова кричишь, но твой крик переходит в рыдание, а потом в бессвязный вопль ярости. Плачешь и дрожишь ещё несколько минут, и я вынимаю нож и мгновенно заменяю его собой. Какой же кайф, это ощущение скольжения и свободы! Оргазм цветными пятнами растекается в моих прикрытых от наслаждения веках и я бурно кончаю в тебя. Не сразу могу прийти в себя и замечаю, что ты уткнулся в пол мокрым лицом и неподвижно лежишь, коротко всхлипывая. Ты явно без сил, но мне всё равно, я ведь могу продолжать сколько угодно! Как тебе когда-то было плевать на меня, поэтому внезапно сгребаю волосы в кулак и вздергиваю тебя на колени. Не можешь стоять, и заваливаешься на пол, но крепко держу тебя одной рукой, а второй сжимаю твой член. Невольно охаешь, пытаешься противиться и я провожу по стволу размашистыми движениями. Вспыхиваешь, придушенно стонешь и к моему торжеству возбуждаешься. Ничего личного, простая физиология, а сколько стыда и растерянности. Привстаю, отпускаю тебя и с силой бью в промежность, отчего ты падаешь на пол и заливаешься протяжным воем, сменяющимся болезненными стонами. Снова плачешь. Пинаю тебя в бок и ухожу. *** Наша следующая встреча начинается по иному. Целый день ты просидел в углу комнаты, кое-как натянув совсем порвавшиеся джинсы и вытирая слёзы и сопли. Когда я вошёл, лишь вздрогнул от резкого звука, но не сдвинулся с места. Я присел на корточки рядом с тобой и залепил грубую пощёчину, даже припухший след остался на щеке. Где же твоё бывалое восхваление и плещущая через край гордость? Неужели я всё-таки сломал тебя, такой ранимый оказался? Вжимаешься в стену, не в силах поднять взгляд, но спрашиваешь: — За что? Голос едва уловимо дрожит, кажется, ты сейчас расплачешься от унижения и обиды. Бью тебя снова, только теперь в живот, а затем в рёбра, грудь и голову! Да! Сворачиваешься в позу эмбриона, но это мало помогает. Теперь твоё тело пестрит всеми оттенками жёлтого, фиолетового и зелёного, разве не прекрасно? Только лицо я щажу до поры до времени, будет обидно, если я не насытюсь всей гаммой эмоций сполна. Смачно плюю на ладонь, провожу по твоим чертам, случайно оттягиваю нижнюю губу и вытираю об тебя. Кривишься и пробуешь отползти в свой «спасительный» угол, но я подхватываю тебя под подмышки и прислоняю к стене. Хах, ты начинаешь сползать вниз на подкашивающихся ногах, но я разворачиваю тебя к стене и спускаю незастёгнутые штаны. — Не надо… Ты говоришь всего пару слов, но у тебя уже начинается самая настоящая истерика. Пытаешься сказать что-то ещё, но не можешь, так как громко сухо всхлипываешь и содрогаешься всем телом. Прикладываю тебя об стенку и ты затихаешь. Пожалуй, сегодня я добрый. — Значит так, — хмурюсь и складываю руки на груди, — сейчас ты мне отсасываешь. Если я кончу — так уж и быть, а если нет — твои проблемы. Затравленно смотришь на меня и через силу опускаешься к моим ногам. Дрожащими руками расстёгиваешь ширинку, но не можешь продолжить. Бессильные слёзы начинают стекать вниз, орошать губы. — Я…не могу… Сколько же у меня терпения: сам спускаю белье и подталкиваю тебя к твердеющему от такого зрелища органу. — Может стоит выбить тебе все зубы, если не можешь? Начинай. Обхватываешь губами головку и медленно проходишься языком по одному и тому же месту. Зарываюсь пальцами в твои волосы и заставляю взять полностью. Сдавленно мычишь, но не смыкаешь челюсти. Неловкими дергаными движениями стараешься удержаться и полностью облизывать, но получается крайне слабо. Опять придётся делать всё за тебя. Отточенными чёткими движениями вбиваюсь в мягкий тёплый рот, млея от факта, что это именно ты. Кажется, уже задыхаешься, но довожу дело до конца и изливаюсь на твоё лицо. Ты лишь размазываешь белёсую жидкость и едва сдерживаешь рвотный позыв, на своё счастье. Оценивающим взглядом прохожусь по тебе. Я знаю, что можно сделать. Тащу тебя к той конструкции, в которой ты был закреплён изначально, только ставлю ноги чуть дальше, тем самым расставляя шире. Достаю с полки один из больших вибраторов и ввожу в незаживший кровоточащий анус. — Сука, нет! Блять, уёбище, остановись! Вижу ты ожил, поэтому лишь снисходительно усмехаюсь и нажимаю на кнопку включения. Сломать я тебя успею, а пока покричи и позови пустоту — я ведь ухожу. *** Ты представляешь из себя жалкое зрелище. Неудовлетворенное возбуждение проявляется в вяло опавшей плоти и содранными в кровь руками. Всё таки вынимаю игрушку, вызывая протяжный сдавленный стон. Колени до мяса стёрты в кровь и ты пытаешься сместить вес на пальцы ног, но только сильнее раздираешь раны. Глядишь на меня с нескрываемой ненавистью, ах, как же хочется вновь увидеть там столь сладкий страх! Раскрываю железные колодки и ты безвольно повисаешь, от боли не можешь сдвинуться. Я утягиваю крюк ещё выше и поднимаю тебя в полный рост, позволяя касаться пола лишь кончиками пальцев. Панически дёргаешься и прогибаешься в спине, стараясь не травмировать руки. Это выглядит так забавно, что я беру со стола так называемую кошку — пятихвостку. Очень полезная вещица: представляет из себя плеть с заостренным лезвием на пяти концах. Несильно ударяю тебя по животу, но так кричишь, что срываешься на хрип. Шрамы начинают проступать и я уже с силой наношу удары по спине и ягодицам. Красные полосы проявляются на глазах, струйками крови стекая к бёдрам и оседая на пол. Ты уже просто надрывно стонешь, всхлипывая и дрожа от каждого удара. Бью в грудь, но ты так завёл руки, что вывихнул их. Слизываю слёзы, стекающие к подбородку и неожиданно развязываю тебя. Мешком падаешь и по счастливой случайности не разбиваешь лицо. Переворачиваю тебя на спину и осматриваю руки. Ты как оголённый нерв, закатываешь от мучений глаза и отодвигаешься в сторону. Вправляю плечо на место и через секунду выворачиваю вновь. У тебя снова прорезается голос и слёзно просишь не трогать твоё тело. Смеюсь и продолжаю играть с другой рукой. Хм, хочешь поговорить? Что-то раньше ты намеренно избегал этого. Хотя, мне интересно, что скажешь. Отодвигаю тебя к стене и угрожающим голосом осведомляю: — Один вопрос. В твоих глазах уже нет ненависти, только страх разливается всепоглощающим кошмаром. — Ты убьешь меня? Явно дрожащий голос становится совсем чужим и отстраненным. Вынимаю пистолет из кармана и прислоняю к тонкой бьющейся артерии у виска. — А ты хочешь? Громко всхлипываешь и утираешь запястьем слёзы, бессознательным потоком льющимся из глаз. — Хватит, пожалуйста. Я всё понял, я был мудаком, но не надо… Под конец фразы начинаешь заикаться и пустым взглядом глядишь куда-то в сторону. Чтож, похвально, ты уже признаешь свои ошибки, почти сломан. Только спешу тебя разочаровать. — А знаешь что? Мне похуй. Твои глаза расширяются от ужаса и ты молча взираешь на меня, кусая губы. Наблюдаю за тобой, одновременно трогая и пододвигаюсь почти вплотную. Ноги затряслись, передавая дрожь всему телу и ты сдавленно мычишь, обливаясь холодным потом. Легко переворачиваю тебя на живот, заламываю несопротивляющиеся руки и с одобрением отмечаю, что трещины и разрывы мягких стенок совсем не заживают. Кручу пистолет и вставляю в тебя. Медленными движениями трахаю, позволяя почувствовать жгучее унижение, ведь боль уже немного притупилась и не шокирующая, а лишь размеренная и тупая. Сгорбливаешься и беззвучно рыдаешь в пол. На секунду мне становится тебя жалко, но я отгоняю это щемящее сердце чувство — ты сам виноват. Вынимаю и подношу к твоим губам. Ударом заставляю взять в рот и облизывать кровавое оружие. Кашляешь, затем подчиняешься. Как легко оказалось тебя сломать. Возможно, стоило ввести насилие в наше общение чуть раньше, тогда и последствия были бы менее ужасными? Когда я заканчиваю, твой рот слишком сухой от жажды и покрыт следами зубов, поэтому я беру ножницы, стискиваю пальцами нижнюю губу и разрезаю, обагряя подбородок кровью. Скулишь и прижимаешь руки к лицу. Просишь убить тебя? Нет, мы только начали.