Hungry for you

Больше всего в должности ректора академии Лань Сичэнь ненавидел бумажную работу. Близился конец семестра, и его завалило по полной: экзамены, отчётные концерты, новый набор, благотворительный бал... Порой он слишком скучал по времени, когда был обычным преподавателем живописи. Но дядя, уходя на покой, был непреклонен: во главе академии обязательно должен стоять Лань. И раз уж Ванцзи «попрал семейные устои», то отдуваться за него должен был Сичэнь. И Сичэнь совершенно не был против. Он не злился на Ванцзи за решение пожертвовать своей привычной жизнью ради любви. Кроме того, если бы не это решение, Сичэнь и сам не обрёл бы того счастья, что теперь сладким пламенем грело его каждый день. Счастья, которое с утра не ответило ни на одно его сообщение. Сичэнь вздохнул. Он не винил Цзян Чэна: в конце концов, это по его, Сичэня, вине они никак не могли встретиться уже вторую неделю подряд. Цзян Чэн тоже был занят, однако готов был сорваться и ехать в ночь, чтобы провести вместе пару часов, прежде чем их обоих свалит усталость. Сичэнь же считал, что стоит сначала разобраться с делами, а после устроить себе длительный (на целых три дня) отпуск, где никто и ничто не будет отвлекать их друг от друга. На очередном витке этого спора Цзян Чэн фыркнул и бросил трубку — и с тех пор не отвечал на сообщения. Это было вполне в духе его взрывной натуры, за которую — в том числе — Сичэнь его так сильно любил. Однако теперь, в этой непривычной тишине, он скучал ещё сильнее прежнего. Даже мелькнула мысль плюнуть на работу да и отправиться прямиком к Цзян Чэну домой, но гора документов на столе и десяток открытых файлов на экране ноутбука укоризненно сверкали на него белизной, не давая забыть о долге. Сичэнь вздохнул, мельком пожалев, что не озаботился обедом, и потянулся к очередной папке. Однако взяться за работу ему не дал настойчивый стук в дверь. — Войдите, — разрешил Сичэнь и удивлённо воззрился на возникшего на пороге Цзян Чэна. — Что и требовалось доказать: ты не обедал, — не здороваясь, заявил Цзян Чэн и потряс пакетом с логотипом ресторанчика в паре кварталов от академии. — Хорошо, что я у тебя такой предусмотрительный. — Самый лучший, — улыбнулся Сичэнь, жадно его разглядывая. Тот явно приехал прямо из офиса, как был: в тёмно-синем костюме и ослепительно белой рубашке, расстёгнутой на несколько пуговиц у воротника. Галстуки Цзян Чэн не любил и соглашался их надевать лишь по особым поводам. — Ты почему здесь? — Решил, что если толщина стопки твоих документов превысит три цуня, я сожгу их к гуям, а тебя заброшу на плечо и увезу отдыхать. — Цзян Чэн сгрузил пакет на диван у стены и подошёл ближе. — Но, как вижу, ты всё же справляешься. Привет. — Привет, — выдохнул Сичэнь, поднимаясь ему навстречу, а в следующую секунду Цзян Чэн смял его губы своими. Сичэнь охнул. Это совершенно не походило на приветственный поцелуй. Цзян Чэн жадно раздвинул его губы языком, толкнулся внутрь, опаляя жаром, и Сичэнь застонал, вцепляясь ему в плечи. Голод и тоска по родным объятиям всколыхнулась в нём с новой силой, побуждая раскрыться навстречу этой горячей ласке, закрыть глаза, подчиняясь настойчивым движениям губ и языка. Когда они оторвались друг от друга, оба тяжёло дышали, и глаза Цзян Чэна были абсолютно чёрными. По спине пробежали сладкие мурашки. В паху тянуло, и Сичэнь хмыкнул про себя, что снова завёлся как подросток. Они с Цзян Чэном давно не были детьми, но желание никуда не делось, и с каждым годом, казалось, лишь росло. Цзян Чэн облизал губы, заставив Сичэня буквально прикипеть к ним взглядом, а затем быстро поднял его на ноги и толкнул к дивану. — Что ты?.. Но Цзян Чэн, нисколько не заботясь о своём костюме, стёк на колени и рванул пряжку на брюках Сичэня. — Ты с ума сошёл, — выдохнул Сичэнь и тут же закусил ребро ладони, потому что Цзян Чэн прихватил его член губами прямо через ткань. — Я скучал, — непреклонным тоном заявил Цзян Чэн, стягивая брюки вместе с бельём. — Не могу больше ждать. Под его обжигающим взглядом член Сичэня дёрнулся, хлопнув по рубашке на животе, и тут же оказался в плену горячего рта. Сичэнь застонал, выгибаясь навстречу ласке. От того, как это делал Цзян Чэн, у него всегда сносило крышу. Цзян Чэн не щадил: взял сразу наполовину, принялся сосать ритмично и сильно, на грани с болью, так приятно, что у Сичэня мутилось в голове. Он привычно вплёл пальцы Цзян Чэну в волосы, на очередном движении надавив на затылок, побуждая взять ещё глубже, целиком, до самого основания. Цзян Чэн согласно замычал, и от вибрации в его горле Сичэнь едва не всхлипнул. Хоть Цзян Чэн сейчас доставлял удовольствие ему, Сичэню казалось, что он сам — послушное орудие в его руках, которым Цзян Чэн пользуется, как ему хочется. Это было потрясающе. Цзян Чэн сосал, ласкал головку языком, прерываясь иногда, чтобы выпустить член и щекотно облизать ствол, и снова пропускал в горло. Сичэню казалось, он изводит его целую вечность, и всё же он не сумел продержаться долго — несильно потянул за волосы, сигнализируя, что сейчас кончит, но Цзян Чэн лишь упрямо насадился сильнее, и Сичэнь отпустил себя, изливаясь ему в горло. — Ты сумасшедший, — снова повторил Сичэнь, немного придя в себя. Тело ломило, довольное безумной разрядкой, и в голове было пусто-пусто. Цзян Чэн так и сидел на полу, уткнувшись лбом ему в колено, и тяжело дышал. На воротнике его тёмного пиджака отчётливо выделялась пара белёсых капель. — Ты хотя бы дверь закрыл? Цзян Чэн встрепенулся, вскочил на ноги, бросаясь к двери, и Сичэнь не выдержал — засмеялся, до того забавный и взъерошенный вид у него был. — Не смешно, — буркнул Цзян Чэн, убедившись, что дверь надёжно заперта. — Не хотелось бы потом угрожать твоей миленькой секретарше. — Мария хорошая и понимающая, — возразил Сичэнь, кое-как натягивая штаны. Цзян Чэн проследил за его движениями взглядом и облизнулся. А затем неспешно прошёлся к столу, смёл с него папки с документами и уселся сверху, широко разводя ноги. У него самого всё ещё крепко стояло. — Ну раз твоя Мария всё понимает, то иди сюда и окажи ответную услугу, — нагло заявил Цзян Чэн, и улёгшееся было внутри возбуждение всколыхнулось новой волной. Сичэнь подошёл к нему, устраиваясь меж разведённых колен, и поцеловал — на контрасте нежно и медленно. Цзян Чэн недовольно выдохнул, и Сичэнь в отместку легко укусил его за губу. Расстегнув его брюки, Сичэнь скользнул ладонью за пояс и крепко обхватил твёрдый горячий член. — Я оценил твой способ разрешать споры, — тихо сказал он, глядя Цзян Чэну в глаза и двигая рукой. — И я тебе отомщу. Когда у нас в запасе будет чуть больше времени, я уложу тебя в постель и буду трахать так долго и нежно, что ты запросишь о пощаде. Цзян Чэн зашипел сквозь зубы, толкаясь ему в кулак. На красивом лице расцвел алый румянец — Цзян Чэна ужасно заводило, когда Сичэнь начинал говорить. — Свяжу тебя нашей фамильной лентой и буду брать, — продолжал Сичэнь вкрадчивым шёпотом. — А когда ты будешь уже на грани, я сделаю вот так, — он сжал основание члена, заставив Цзян Чэна сдавленно и возмущённо застонать. — Сичэнь! — Думал, можешь всю душу из меня высосать, и я останусь в долгу? — усмехнулся Сичэнь, тем не менее продолжая ему дрочить. Цзян Чэн явно был уже близок, судя по тяжёлому хриплому дыханию, по тому, как он одной рукой цеплялся Сичэню за плечо — наверняка след останется, по тому, как закусил и без того натруженные губы... Сичэнь задвигал рукой быстрее, наклонился и осторожно, но ощутимо прихватил зубами бледную кожу на ключице. Цзян Чэн в его руках выгнулся и кончил. — Кто из нас ещё сумасшедший, — проворчал он, когда они с Сичэнем обтёрлись и привели друг друга в порядок. — Ну, это же не я устраиваю посреди дня такие бесстыдства, — безмятежно улыбнулся Сичэнь, за что получил тычок в плечо. — Я просто обед тебе привёз. И я скучаю. — Я тоже скучаю. — Сичэнь утянул его в поцелуй, наконец расслабляясь окончательно. — И обещаю сегодня закончить со всем... Хотя бы со срочным. — Вечером у меня тендер, — тяжко вздохнул Цзян Чэн. — Так что нормально увидеться мы сможем только завтра. И я очень, очень надеюсь, что ты воплотишь в жизнь свои угрозы. — Даже не сомневайся, — улыбнулся Сичэнь, потянувшись за очередным поцелуем. В конце концов, Лани всегда прилежно выполняют свой долг.