Угадайте от кого идёт повествование?
В тот день я проснулась с необычной мыслью, точнее вопросом, который захватил меня настолько, что я не могла думать ни о чём, кроме него.
Это были рождественские каникулы, и я, как большинство воспитанников Академии, была дома со своей семьей. Каникулы были недолгими, потому что несмотря на все изменения, которые потерпел наш мир за последние 20 лет, дампиров все ещё обучали всем необходимым навыкам стража. Даже больше, чем раньше, не без помощи моих родителей, естественно, которые лично занимались дополнительным обучением всех стражей Академии, улучшая их навыки, чтоб те могли учить нас, учеников. Мало того, что родители подтянули всех стражей, мой отец и ещё несколько человек объездили все академии мира с очень подробными лекциями о стригоях, рассказывая правду о нежити, правду, которую они знали на своём опыте. К тому же, так как морои теперь обязательно должны были посещать занятия по самозащите, расписание и учеников, и учителей стало ещё более плотным.
Ах, я не сказала кто я? Меня зовут Анна Беликова, и я старшая дочь Розмари Хэзевей и Дмитрия Беликова.
Меня назвали в честь поцелованной тьмой Анны, и я первая известная дочь двух дампиров. Что ж, с этого всё и началось.
Ещё при беременности моей мамы все, кому не лень стали интересоваться личной жизнью Дмитрия и Роуз Беликовых. Хотя и до этого они были крайне популярной темой обсуждений, я не могу даже представить, через какие круги ада им пришлось пройти, когда Королевский Двор узнал о беременности мной.
Первые несколько месяцев тем, кто был посвящён в тайну о положении моей матери удавалось скрывать это, до тех пор, пока живот не стал таким большим, что выглядывал даже из мешковатой одежды.
Как только некоторые поняли, что происходит с главным королевским стражем, новость обо мне, находящиеся внутри женщины стала самой важной для всех вокруг. Репортёры бегали за ней, а отцу приходилось отгонять зевак и газетчиков от окон дома. Все зашло настолько далеко, что кто-то пытался ночью взять анализ крови женщины, пока та спала, и моей тете Лиссе пришлось дать одного охранника для лучшей подруги, чтобы та могла нормально спать.
Хотя моя мать и отец утверждали, что это их ребёнок, никто им не верил. В итоге слухи про развратную жену Беликова стали настолько невыносимыми, что даже отец не выдержал и сделал анализ ДНК как только я родилась и швырнул его в лицо совету, который хотел начать разбирательство о том, кто отец ребёнка.
Со временем всё утихло, но всегда находились люди, которые не могли забыть нашу семью. Именно из-за этого родители максимально отодвигали момент, когда я попаду в Академию Святого Владимира, но в конце концов, когда мне было 10, меня туда отправили.
Первый год моего обучения я часто слышала шёпот за своей спиной. Я воспринимала это нормально, потому что дома меня предупредили о возможных проблемах со сверстниками. Я не чувствовала себя одиноко, так как со мной всегда была моя лучшая подруга Мишель — дочь королевы Василисы и Кристиана Озеры.
Но даже спустя 15 лет люди все ещё не могли принять факт, что я ребёнок двух дампиров. К моему пятнадцатилетию все уже давно забыли о моем происхождении, как и происхождении моего брата Александра. Александр был на 5 лет младше меня, и в этом году его тоже отправили в Академию, что вызвало новый всплеск старой грязи на мою семью.
Роялы и нероялы начали какую-то странную программу против нас. Они забирали рюкзаки, портили наше имущество, обрисовывали двери в наши комнаты. Будучи собой, характером в мать, я мгновенно заставила их всех заткнуться и пожалеть о своих действиях, но вот Алекс… ему было худо.
Саша же, напротив, обладал спокойствием нашего отца, рациональностью. Он молча терпел издевательства до последнего. Даже после моего твёрдого ответа ученики пользовались временем, когда мы с братом были порознь и мучали его. Я старалась всё время быть рядом с ним, защищая от озлобленных подростков, но учитывая тот факт, что наши кампусы находились далеко друг от друга и расписание было разным, это было действительно сложно и я не всегда была рядом.
Самым ужасным было слушать то, что они говорят про нашу мать. Их злоба была настолько сильной, что их не останавливало ничто: ни тот факт, что она королевский страж, ни что она лучшая подруга королевы.
Мне было очень обидно это слушать не только потому, что она была моей мамой. Она была не просто мамой. Она была самым важным человеком в моей жизни.
Если были вещи, которые я боялась рассказывать кому-то, даже Мишель или папе, я всегда знала, что могу доверить их маме. Всегда, сколько я себя помню, она была добра к нам, любила нас и уважала. Конечно, переодически она кричала на нас, но потом через несколько минут извинялась и обнимала, бормоча про самоконтроль и всё такое. Она была мне лучшей подругой; я всегда могла прийти за советом к ней. Если я хотела пойти на какую-то рискованную авантюру, она всегда улыбалась и предупреждала, что за этим стоит, а иногда и присоединялась ко мне. Однажды, когда мне захотелось разыграть папу и я пыталась незаметно совершить нужные махинации в родительской комнате и мама меня заметила, она не наругала меня как обычная мать. Она засмеялась и помогла мне, а потом мы вместе смеялись с шокированного отца, когда тот обнаружил наши проделки.
Когда я в который раз нарушала правила Академии и директриса вызывала родителей на разговор, они делали серьёзные лица и ругали меня, а потом, когда мы приходили домой, мама советовала как в следующий раз провернуть проделку более незаметно. Мы хихикали как лучшие подруги, и со стороны это не выглядело как мать и дочь. Обнаружив наши тихие переговоры отец всегда смеялся и обнимал мать за талию, отрывая от меня и притягивая к себе со словами: «Ты не меняешься, но за это я тебя и люблю».
Я всегда смотрела на своих родителей как на Богов, самых прекрасных людей на Земле. Чем старше я становилась, тем чаще стала замечать маленькие мелочи, которые они разделяли: совместная готовка еды, с тихими перерывами на поцелуи, когда они думали, что мы с Сашей не видим, то, как отец притягивал её к себе, когда мы смотрели телевизор или играли, и они одновременно были с нами, одновременно разговаривая о чём-то своём. Из года в год это не менялось, мы видели любовь, которую они разделяли и росли в счастье и гармонии. Я смотрела на их любовь и мечтала — впрочем, и сейчас мечтаю, — что когда-нибудь встречу человека, с которым у меня будут такие же чувства.
Потому я не верила всем тем слухам, что про них распускали, ведь я видела их и то, как они вели себя рядом с друг другом. Один из таких моментов я застала совершенно случайно около года назад, и сомневаюсь, что когда-либо его забуду.
В тот день или моройскую ночь королевская гвардия в который раз отправляла группу дампиров и мороев на зачистку логова стригоев возле Двора. Это была стандартная операция: так делали каждый месяц, предупреждая опасность нападения и не давая монстрам укрепиться. В группу попала наша мать, но мы не переживали, потому что это был не первый раз.
Вообще, меня не должно было быть дома, но директриса разрешила мне отлучится на неделю домой, когда услышала про мои результаты на тренировках и оценки по предметам. Обычному ученику даже при таких отметках не разрешили бы покинуть школу, но моя мама сумела убедить Кирову, которая до сих пор работала в Академии и помнила Роуз, что эту неделю я буду усиленно тренироваться с ней и отцом.
В тот вечер отец был подозрительно нервным: постоянно смотрел на часы и дверь, проверял телефон и даже позвонил кому-то. Семилетний Саша тоже заметил странное настроение папы, но, тем не менее, спокойно уснул вечером. Я же не смогла.
Притворившись, будто иду спать, я незаметно села на верхнюю ступеньку лестницы, ведущую на второй этаж. Это место я знала с тех пор, как научилась ходить — его не видно с первого этажа, но за то я могла отчётливо видеть всю прихожую и кухню.
Отец напряжённо сидел за столом, его руки были переплетены в замок и подпирали подбородок, а брови нахмурились. Его глаза нервно метались из стороны в сторону, а пальцы немного подрагивали.
Где-то через 10 минут этой неподвижной позы он схватил телефон, лежащий перед ним и начал яростно нажимать на клавиши. Затем он приложил устройство к уху, ожидая пока гудки сменятся голосом человека на другой стороне.
Я со всей силы напрягла свой слух, чтобы расслышать разговор.
— Ганс, это Беликов. Не буду ходить вокруг да около: где группа захвата и почему они ещё не вернулись?
— Беликов, они скоро будут, подожди немного.
— Я жду уже весь вечер! Они должны были вернуться 5 часов назад. Спрашиваю ещё раз: где группа?
— Успокойся, всё хорошо…
— Где группа?! — голос отца звенел по всей комнате, пока он нервно расхаживал по ковру. Я никогда не видела его таким; его всегда нежный тембр с русским акцентом сейчас был полон такой злости, что я вздрогнула.
— Она… мы недооценили тех стригоев. Количество было в 3-4 раза больше обычного.
— Почему не отправлена вспомогательная группа?
— Она отправлена.
— Почему меня не осведомили об этом и не вызвали?
— Твоя жена просила не вызывать тебя. — отец сильно ударил кулаком по столу и тихо зарычал. Через несколько секунд он продолжил разговор с мёртвым спокойствием, выделяя каждое слово, которое пугало меня больше, чем злобный голос до этого.
— Где они сейчас?
— Они всё ещё там. И, Дмитрий… один из стражей сказал, что видел как на стене пещеры, где скрывались стригои было написано «Хэзевей».
— Ты хочешь сказать, что… — на лице отца отобразился страх и ужас — отражение моего собственного. Я знала, что у моих родителей были враги, но я не представляла, что кто-то когда-то захочет нанести им ущерб. Они всегда были такими добрыми и отзывчивыми, что порой я забывала об их прошлом и о том, кто они.
— Да. Я не знаю почему, но скорее всего их основной целью будет именно она.
— Я выезжаю. Сейчас. — отец мгновенно подлетел к пыльнику на вешалке, как с телефона громко прозвучало, и мужчина раздраженно взял трубку вновь.
— Стой! Только что получили уведомление от их группы. Стражи стали на защиту твоей жены и сейчас они уже направляются обратно во Двор, алхимики убрали тела. Некоторые ранены, но больше всего Роуз. Она попросила тебя ждать её дома.
— Хорошо, но передай ей…. — его голос был пронизан беспокойством, хотя это уже не была та ярость, что минуту назад.
— У меня нет времени на это! Жди, Беликов, она придёт. Хэзевей всегда возвращается. — послышались короткие гудки, которые говорили о том, что на другом конце провода отключились. Отец снял пыльник, повесил его на вешалку и занял своё предыдущее положение, облокачиваясь руками на стол и бормоча что-то настолько тихо, что я даже не могла расслышать, позволив мыслям дрейфовать.
Моя мать была одним из самых непобедимых стражей в мире, впрочем, как и мой отец, и факт того, что она ранена воспринимался мной как нечто из рода фантастики. Я сама была новичком и знала, насколько сильны стригои; но ещё лучше я знала, насколько сильна моя мать. Именно с ней и отцом я обучалась первые 10 лет своей жизни, и её мощь в сражениях поражала меня. Она была как богиня в бою, и никто, даже наш отец не мог её одолеть. А сейчас мне сообщили, что она ранена. Не повержена до конца, но ранена.
Прокручивая все наши счастливые моменты я пыталась отодвинуть страх и переживания, что неплохо получалось до тех пор, пока я не услышала тихие, медленные шаги за дверью. Я была не единственной, кто их заметил.
Отец со скоростью света подлетел к двери, открывая замок. В квартиру медленно зашла женщина, и даже с того расстояния я видела, что выглядела она не очень хорошо.
Дмитрий
Я быстро пробежался глазами по уставшей девушке передал мной. На её лице были царапины, а на чёрной ткани собирались темно-бордовые пятна — кровь. Некоторые пряди волос выбились из причёски, которую она делала перед работой, зачесывая их наверх. Я потянул руку к девушке, бережно касаясь её щеки и прядей. В ответ на моё прикосновение она слабо улыбнулась и я не выдержал, прижимая девушку к себе в объятия и зарываясь лицом в волосы.
Её всегда гладкие и блестящие пряди, пахнущие ванилью, сейчас были пыльными и жёсткими. Аромат, которым они обладали, аромат её ванильного шампуня и уникальный запах Розы сейчас чувствовался настолько слабо, что мне показалось, что его вообще не было и мой мозг придумал привычный запах.
Девушка расслабилась в моих объятиях, но я чувствовал слабость её тела. Отведя лишние пряди от лица девушки я наклонился и затянул её в поцелуй, показывая все те эмоции, что испытал за последние несколько часов. Роуз ответила мне, прижимаясь ещё ближе, если это было возможно, и отвечая с необычайной страстью.
Последний час сильнейшего напряжения дал о себе знать и я не заметил, как подхватил девушку и понёс на кухню. Посадив её на стол и выровняв таким образом наш рост и ещё яростней прижался к ней губами. Мои руки сжали её талию в порыве страсти, в то время как губы спустились на шею и я услышал, как она застонала — и это не был стон удовольствия.
Тихий звук был словно освежающий душ и я быстро отпустил девушку, виновато наблюдая за болью на её лице. Я настолько соскучился за ней за эти несколько часов, что совсем забыл, что её ранили. Поцеловав её в лоб я отошёл к ящику с аптечкой.
— Снимай рубашку.
— Дмитрий, я в порядке, не стоит, правда…
Я молча подошёл к девушке и расстегнул форму стража, открывая себе вид на её формы. И тогда я увидел это.
Неглубокий, но длинный порез, идущий прямо поперёк аккуратного живота дампирки. Тонкая линия сильно кровоточила и я удивился, как раньше не заметил огромное пятно на её рубашке.
Приступив к дезинфекции я заметил, как Роуз закусила губу, но ни слова не говорила о боли. Сильная, как всегда. Закончив с одним ранением я приступал к другому, удивляясь количеству ран девушки. Ганс не врал, походу целью нежити была именно моя любимая дампирка, потому что я никогда не видел такого количества ран у неё раньше.
Покончив со всеми ранениями я отошёл на шаг, чтобы посмотреть на свою работу. Увечий было много и я знал, что они болят — завтра будут ещё сильней.
Я взял руку девушки и бережно погладил каждую царапину или темное пятно — синяк. Роуз вздрогнула, а я, гонимый неконтролируемым желанием облегчить её боль, опустился и поцеловал одно из её ранений. Девушка тихо вздохнула, но это не был вздох боли. Моё сердце подпрыгнуло и я начал медленно касаться губами всех ранок.
Девушка закрыла глаза и расслабилась, пока я аккуратно целовал её руки, начиная с пальцев и заканчивая плечом. Покончив со всеми царапинами и ушибами я прислонился лбом ко лбу девушки, которая сейчас глубоко дышала, смотря мне в глаза.
— Я люблю тебя. И я очень, очень боюсь тебя потерять. С этого дня мы будем ездить на подобные миссии вместе, договорились?
Она слабо улыбнулась, опуская взгляд. Я взял её за руки, будто прося посмотреть мне в глаза, но она не поднимала взгляд. Тогда я отпустил одну её руку и поднял подбородок, побуждая смотреть мне в глаза.
— Ладно.
Я немного улыбнулся, утягивая её в новый, полный нежности и заботы поцелуй.
— А теперь идём спать. Детали сражения и то, почему твоё имя было на стене в том чёртовом доме или что это было расскажешь мне завтра.
— Дмитрий… — Роуз раздраженно закатила глаза, меняя свой взгляд с любовного на с-чего-ты-взял-что-я-расскажу.
— Вас что-то не устраивает, миссис Беликова? — я наклонился прямо к её уху, целуя специальное место за раковиной, которое не оставляло ей шансов на победу.
— Да, ты… — она резко вздохнула, когда я стал оставлять небольшие поцелуи на её шее, на секунду прикусывая кожу, а потом вновь целуя, — манипулируешь мной.
— Так значит манипулирую? — я продолжал свои незатейливые движения и слышал, как её голос с каждым разом становился всё тише, и тише.
— Да, именно это ты и делаешь.
— И чего же в этом плохого?
— Ничего, просто… — я опустился с шеи на её грудь, аккуратно обходя порезы на животе, — это сводит меня с ума.
Я нарочито медленно встал обратно на высоту её головы, дразня девушку. Всего 20 минут назад она была уставшей, а сейчас в её глазах уже горел огонь, знакомый мне столько лет.
— Ты хочешь сказать, что я свожу тебя с ума? — я специально выделил слово «Я», жаждая признания.
— Да, Дмитрий Беликов. Ты сводишь меня с ума.
Новый, страстный и огненный поцелуй унёс нас.
Анна
Сидя там, на лестнице, я наблюдала за сценой между моими родителями несмотря на то, что подобные вещи это совсем не то, что стоит наблюдать детям до 18 лет, особенно если главные герои — твои собственные родители.
Но я все равно не могла отвезти глаз они них. От того, как бережно он заботился о ней, как его столь депрессивное настроение последнего часа ушло стоило только маме появиться в доме. От того, как она томно шептала ему признание в том, насколько любит его и как он перед этим сказал ей тоже. Я знала, что мои родители любили друг друга — чёрт, Адриан и тётя Лисса иногда шутили, что ослепнут от сияний от аур, когда они вместе. Но я никогда, никогда раньше не видела таких проявлений их любви, как только что.
Роуз и Дмитрий Беликовы были смертоносными, но, очевидно, не такими серьезными и без эмоциональными, как думали все вокруг.
Для меня никогда не было секретом, что если понадобиться, они отдадут свою жизнь за меня и Алекса, учитывая ту любовь и ласку, что они дарили нам. Но теперь я знала, что эта любовь никогда не сравниться с той любовью, что делили они.
Бабушка Алёна всегда говорила, что есть 3 типа любви: любовь родителей к своему ребёнку, любовь брата и сёстры, и любовь мужчины и женщины. И когда она смотрела на наших родителей, она говорила, что их любовь очень сильна, даже сильней, чем та, что они давали нам. Я не верила ей, конечно, особенно когда папа подбегал ко мне и подбрасывал в воздух, приговаривая «Моя Анна».
Но чёрт, она была права.
Но всё же, это не отменяло того факта, что мой вопрос все ещё был без ответа. И после той сцены, что я застала между родителями его актуальность только повысилась, потому что мне просто необходимо было знать ответ.
Сколько тех самых мороев, которые вываляются тем, что делили постель со стражем Хэзевей-Беликовой, моя мать и в правду целовала и обнимала в постели так же, как нашего отца?
Это волновало меня. Я не знаю, с какой стороны: ревновала я, боялась разочароваться в женщине, которая была для меня идеалом или мне было обидно за отца? Честно, я не знала. Но мне нужен был ответ, и эта причина, по которой сейчас я уже 5 минут не могла сосредоточиться и отвлекалась на вихрь воспоминаний и недомолвок, от нарезки салата, который помогала делать маме на ужин, перед тем как папа вернётся от своего лучшего друга Кристиана.
Для женщины-стража передо мной моё странное поведение не осталось незамеченным и она аккуратно вынула нож из моих рук и развернула меня к себе, заглядывая в глаза с беспокойством:
— Анна, все в порядке?
— Да, всё хорошо. — я выдавила улыбку, поднимая взгляд на мать. Я знала, что могу спросить у неё любое в этом мире, и она даст честный ответ; но сейчас я собиралась спросить у неё что-то именно про её жизнь. Личную жизнь, которой она, возможно, не хочет делится. Однако кто я, чтобы боятся?
— Анна, я же вижу, что что-то не так. Что случилось?
— Мам, если я спрошу у тебя кое-что, ты ответишь правду, да?
Она задумалась лишь на секунду, отводя взгляд в потолок, а затем возвращая его на мои глаза с уверенностью.
— Конечно, дорогая.
— А если этот вопрос очень личный?
— Думаю, да.
— Мам… — я вздохнула, набираясь смелости, но воздух не принёс уверенности, — со сколькими парнями у тебя был секс?
— Чего ты спрашиваешь? — её руки по бокам моих плечей слегка напряглись, а взгляд, будто задумавшись, дёрнулся в сторону.
— Я… я просто… — неожиданно все мысли и слова вылетели из моей головы, и я уже стала жалеть о том, что задала этот вопрос.
— Дай угадаю: сплетни? — взгляд матери резко погрустнел, а я улыбнулась про себя. Как же хорошо она меня знала. Мы всегда были близки, но… то как она только что угадала причину моей заинтересованности было круто даже для такого стража и мамы как Роуз Хэзевей.
— Ну… да. Они говорят и говорят и… ничего хорошего я пока что не слышала. Я знаю, что это сплетни, и это не правда, и мне не следовало… — я почему-то начала оправдываться, когда заметила, как глаза матери наполнились болью и она отпустила мои плечи, возвращаясь к готовке. Недослушав до конца она перебила меня:
— Они всегда говорят, Анна. Говорили, говорят и будут говорить. Это то, что никогда не менялось в моей жизни, но… нет. Это всё не правда. Я никогда не спала с ними. Если бы я когда-то сделала это, поверь, они бы молчали.
Её ответ дал мне смелость и я взяла маму за руку, показывая, что я рядом и поддержу её.
— Тогда почему, почему они говорят? Я знаю, что вы с папой вроде как исключение из правил и всё такое, но всё же?
— Многим из тех, кто распускает эти сплетни я не оказывала внимания во времена Академии или в первые годы статуса стража. У меня было сексуальное тело и привлекательное лицо, в общем всё, что нужно было богатым королевским мороям, уверенным в своём превосходстве над всем миром.
За последние годы многое изменилось, Анна, и тот моройский мир, в котором жила я значительно отличался от того, в котором живешь ты.
Роялы могли получить практически всё, чего желали, дампиры не могли голосовать и вообще считались за расходный материал. В пелене молодости я не замечала этого, но сейчас понимаю, насколько плохо шли наши дела.
Я была популярна в старшей школе. Морои и дампиры желали меня, но я не давала им больше чем поцелуй или объятия. Им это, безусловно, не нравилось: я была одной из немногих дампирок, кто отказывал им в их планах провести ночь.
Со временем им надоела дистанция, которую я держала и они стали распускать грязные слухи обо мне, в выпускном классе. Они надеялись, что я пересплю с ними за то, что заткнутся.
Но я была уже влюблена в твоего отца, дорогая. — на её губах появилась глупая улыбка, — Я перестала даже замечать других парней кроме него.
— Совсем-совсем? Ты действительно никогда не… — я замялась на мгновение, — не была с другим мужчиной?
— Нет, Анна. Я люблю твоего отца и он единственный, кто меня интересует. Я отдала ему все себя с того момента, когда встретила его, просто не осознавала этого.
Озарение пронеслось в моей голове.
— Когда ты говоришь всю себя, ты имеешь ввиду…
— Да. Мне было 17 тогда и мы многим рисковали ради той ночи, но это одно из самых ярких воспоминаний в моей жизни.
Я ничего не сказала. Я просто обняла её, слушая её разливистый смех и как она прошептала больше для себя:
— Оказывается, чтобы впечатлить 15-летнюю дочь нужно просто рассказать детали твоей сексуальной жизни.
Я рассмеялась вместе с ней. Да, клише, но чёрт, у меня была лучшая мать на этой чертовой планете!
Прошу всех неравнодушных зайти на мою переведённую работу «Разговор (ы)» и прочитать один из моих комментариев. Там что-то вроде голосования, и мне очень важно понимать скольким людям интересна будет такая идея, чтобы решить, стоит ли приниматься за такую масштабную работу, которая явно займёт не один год. Пожалуйста, не поленитесь и прочитайте тот комментарий-отзыв.
