Чудак из-под Холма

— Сука! За эти пару дней в лесу мне повезло обзавестись несколькими постоянными спутниками: болью в спине от ночёвок на земле, от того дурным настроением и стойким пониманием, что жизнь дикаря не для меня. Вот и сейчас я встала, с трудом размяла спину. Ну что сказать — лес был волшебным. Только вот страшным он был только для хоббитов. Деревья тут ходить не умели, в этом я была уверена. Да, тропинки путались, корни устраивали подножки, в листве слышался странный шепот. Меня этот морок не смущал. Я чувствовала, когда на мое сознание и взгляд хотели накинуть липкую пелену заклятья, и легко сбрасывала наваждение. Волшебных существ тут, видимо, не водилось. Только зайцы бегали, да пара оленей. На родине волшебные леса были гораздо опаснее. — Но чем дальше в лес, тем злее некроманты, — пробормотала я. После нехитрого завтрака отправилась дальше вглубь чащи. Утром лес был наиболее безобидным и даже красивым. Солнце золотыми лучами пробивалось сквозь листву. Пахло мхом и корой. От земли поднимался легкий пар — утрешняя роса испарялась. Я ощущала магию вокруг. Она приятно щекотала кожу и давала силы. Это после полудня лес начинал просыпаться и чудить, а пока он спал, устав от ночных шалостей. Я шла несколько часов без перерыва, пока хватало стойкости. Вот и время для остановки пришло — хоббитский организм требовал еды, да побольше, но его ждёт разочарование. Я экономила припасы. В волшебном лесу и деревья все волшебные, но для посоха мне был нужен особый материал. У каждого леса есть сердце — средоточие силы, часто обладающее собственным сознанием. Не только дерево, там каждая травинка, каждый листик пропитан силой. Вот это место я и искала. Я привалилась спиной к прохладной коре вяза. Его густая крона давала тень, и под ней было совсем не так душно. Сразу навалилась сонливость — ранние подъёмы совсем не мое. Я усилием воли отогнала ее и принялась «готовить». На свежий и душистый хлеб положила кусочек белого сыра, сверху — помидорку и немного соли. На другой ломтик отправился тот же сыр и огурец, ну а на третий — большая ложка персикового варенья. — Когда повар от Бога, еда — искусство! — пробормотала я и откусила кусочек. Нет, еда в этом мире была прекрасной. Ствол дерева словно бы принял форму моей спины. Сидеть, привалившись к нему, было так удобно, что я даже не заметила неладное. А потом уже все. Кора дуба с громким щелчком захлопнулась за мной, а сама я оказалась внутри дерева. Надкусанный бутерброд с вареньем остался одиноко черстветь на земле. *~*~* Хоббитам не нравились владения Тома Бомбадила. И он понимал их. Его лес обладал скверным и шаловливым характером, любил пугать и издеваться над маленькими гостями. Когда юный хоббит без тени страха двинулся вглубь леса, Том даже слегка удивился, но не то чтобы сильно. Все же, хоббиты иногда забредали сюда, пусть и не часто. Странным было другое. Рядом с этим созданием Лес словно бы смирел и робел, и даже не пакостил. Наоборот — то ветку подставит, когда хоббит в очередной раз споткнётся, то землю смягчит, чтобы спалось лучше, то кабанов отгонит, чтобы не пугали лишний раз. Это разожгло в Бомбадиле давно забытое любопытство. И он решил понаблюдать. Он ходил своими тропами, но время от времени нет-нет, да сворачивал в сторону странного хоббита. Тот спокойно шёл себе вперёд, время от времени что-то шепча себе под нос, и даже не замечал, как ластится к нему древний лес. Это все длилось пару дней, пока хоббит не решил остановиться у Старого Вяза. — Ох уж этот Старый Вяз, гадкий он проказник! Гостя милого поймал, чтоб наесться всласть. Златеника гостя накормить хотела, надо бы мальцу помочь, так оно не дело! С этими словами Бомбадил двинулся на помощь — на вяз у него есть управа. Вдруг раздался треск, и странный хоббит стремительно выскользнул из дерева. Встал, отряхнулся, хлопнул вяз ладонью по стволу и рассмеялся. — А ты, оказывается, славный парень! *~*~* Каково дерево внутри? Сначала идёт сердцевина, образующая ядро, потом сердцевинный луч, следом заболонь и камбий. Покрывает это все кора. Довольно просто, не так ли? Я веду к тому, что это все плотная структура, вполне себе характерная лесному вязу, даже волшебному. — Тогда какого черта я оказалась в какой-то древесной дыре?! — последнее я не то что проговорила, а прокричала вслух. На удивление, мне ответили. Меня обдало обидой, а пространство вокруг угрожающе сжалось. — Это ты на дыру обиделось? Так уж извини, правду говорю, условия тут так себе. Тесно и душно! К твоему сведению, крайне не вежливо выдергивать людей из-за обеденного стола, даже если он воображаемый! Дерево скрипнуло и немного раздвинулось. Я почувствовала что-то вроде легкого стыда. Я слегка расслабилась, впрочем, не теряя бдительности. Меня похитило чокнутое маньячное дерево. Конечно, я по работе во всякое дерьмо вляпывалась, но это точно самый странный случай в моей практике. Хорошей новостью было то, что дерево было разумным, выходило на контакт и вроде даже обладало некоторой эмпатией. — А теперь ответь: зачем это все и что тебе от меня нужно? В ответ мне послали целую серию образов и эмоций. Переводя на человеческий, дерево росло себе, устраивало сеансы фотосинтеза и в целом вело довольно размеренную жизнь. Но дереву было скучно. Оно в принципе обладало извращенным чувством юмора и странными хобби. Больше всего ему нравилось подстерегать путников и таким же образом поглощать их, пугая до полусмерти. Чаще всего несчастные выплёвывались обратно целыми и невредимыми. Чаще, но не всегда. Тех, кому не повезло, дерево медленно иссушало, забирая жизненные силы, после чего перемалывала их кости и напитывало этим землю вокруг. Но путников не было очень давно, а тут я, вся такая прекрасная, да и ещё обладающая странной магией. Вот дерево и решило, что не может упустить такое развлечение. Я покрылась холодным потом. Звучало это все… не очень хорошо. — Ну что, твоё любопытство удовлетворено? И не вздумай меня сожрать — подавишься! От дерева пахнуло загоревшейся обидой и словно злорадством. Я почувствовала, как из меня начала уходить магия. Тонким, но равномерным ручейком. Внутри все похолодело. Как только кончится магия, дерево начнёт впитывать жизненную силу. Что делать? Использовать амулет? Меня разорвёт и заморозит вместе с деревом. Руки были плотно прижаты к телу, достать кинжал и нацарапать руны не получится. Да и сдаётся мне, стоит мне слегка надрезать мягкую древесину, и меня мгновенно расплющат. Мне показалось, что я услышала скрипучее похихикивание. В голове молниями проносились идеи, пока наверх не всплыла одна. Достаточно идиотская, стоит признать. — Слушай, а зачем тебе меня есть? Я живой гораздо более интересный. Много песен знаю, и историй, — Я напустила в голос немного таинственности и торжественности. — Про великих колдунов из дальних земель, про людей, что живут в крепостях, достающих до неба, про птиц, что не летают и огромных рыб, что дышат воздухом. И даже больше — я покажу, — я направила ворох быстро мелькающих образов. За свою жизнь я много где была, да и на память не жалуюсь. Ну и фантазия у меня хорошая. От дерева полыхнуло любопытством. Я усмехнулась. Скука — огромная слабость. Она отвлекает от цели и порождает беспечность. Она как крючок — подцепи, и рыбка твоя с потрохами. Я рассказывала дереву истории о древних правителях и войнах, о великих волшебниках и войнах. Показала огромных огнедышащих драконов и ядовитых химер. Понравились старому вязу и истории про морских рыб и русалок, с которыми я тоже имела честь пообщаться. — И вот огромное щупальце уже собиралось нас расплющить, как рунная цепочка все же замкнулась и обезвредила стража. Мы потом несколько минут просидели в тишине, отходя от пережитого — настолько на волосок от смерти это было. Я улыбнулась, поддавшись воспоминаниям. Дерево уже не давило и не запугивало. Ствол подстроился под мой бок, так что лежать (или все же стоять?) было удобно. Внутри приятно пахло мхом и древесиной. Откуда-то поступал свежий воздух, так что душно тоже не было. Я словила себя на мысли, что мне тут вполне уютно, и я была бы не против остаться подольше. Однако, впереди был нелегкий путь. Сердце леса само себя не найдёт. Старый вяз почувствовал смену настроения. От него прошла вопрошающая волна. — Да я ведь в вашем лесу не просто так, а по делу, — я вздохнула. — Да только продвигается оно медленно. Мне нужно найти хорошую ветку для посоха… Да не смейся ты, простая палка не подойдёт! Посох-то магический будет, а для этого нужна особая древесина, желательно из самого лесного сердца. Да только его пока еще найдёшь — мои жалобы провал поток ярких мыслеобразов от моего нового друга. Я подавилась воздухом и замолкла — настолько яркими были видения. Старый вяз показал мне дорогу — так, как понимает ее растение. За пару мгновений я осмотрела лес от лица каждого дерева и кустика, почувствовала, как в коре копошатся жучки, в земле — черви. Мягкий лишайник оплетал ветви старого дуба, давая приятную тень, в которой отдыхали косули. К вечеру туда придут кабаны и начнут выкапывать корешки трав, что росли прямо под деревом. Для желудей ещё слишком рано. Чуть в стороне объединился в огромную сеть грибной мицелий, а подземный ручей принёс холодной воды в жаркий день. Где-то в дупле попискивали сонные совята, их разбудил медвежонок, что пришёл чесать спину об твёрдую кору. Восточнее тот же ручеёк омывал корни старой ивы, образуя крохотный водопад, а после впадал в реку, что огибала лес. Но самое важное — я почувствовала его. Сердце. Чистое и мощное, оно заставляло магию леса пульсировать и циркулировать, соединяя все воедино. Нетронутая, первобытная магия пронизывала каждый лепесток и травинку. В этом мире не было ни машин и заводов, ни жадных до ингредиентов магов, что могли испортить этот лес. Вяз не дал мне прийти в себя. Хлоп! — и я снова оказалась на траве, ослеплённая солнечным светом. Проморгавшись, я встала, отряхнулась, хлопнула вяз ладонью по стволу и рассмеялась — А ты, оказывается, славный парень! Помощь вяза была неоценима. Теперь я точно знала, куда идти. Мою радость прервал чей-то удивленный полувздох-полухмык. Я резко обернулась и увидела невысокого мужчину с густой бородой, что внимательно меня разглядывал. Выглядел он ярко, даже немного нелепо: небесного цвета куртка, солнечно-желтые сапоги и синее-пресинее перо в остроконечной шляпе. Но глаза… глаза разрушали этот игривый и доброжелательный образ. Я знала это взгляд. Несколько раз в год, по тому или иному поводу, устраивались различные светские мероприятия. Туда приглашали мастеров разной области, политиков, богатых аристократов и изредка — перспективных юнцов. Приглашение туда равнялось билету к новым возможностям, связям, статусу и деньгам. Степенно-приторная учтивость, обмен визитками и светские разговоры. лично у меня это все вызывало ломоту в висках и боль в ногах от проклятых каблуков. Одна каста всегда стояла особняком. Они редко подходили к кому-то первые, не выискивали никого в толпе и совершенно не торопились. Лишь занимали удобную позицию, чаще у диванов и кресел, и наблюдали. От их внимательных глаз не укрывалось ничего, и так же ничего не привлекало — за редким исключением. Их личная сила могла стирать в пыль города, а возраст давно перевалил за сотню лет. У моего нового знакомого был точно такой же взгляд — препарирующий и разделяющий на ингредиенты. И никакая цветастость наряда не могла это скрыть. Остаётся только одно. — Бильбо Бэггинс, к вашим услугам, — я вежливо поклонялась. Никакого подобострастия. Ни слова лжи. Такие чуют это за версту. — С кем имею честь общаться? Мужчина чему-то улыбнулся и посмотрел на меня гораздо радушнее. — Том Бомбадил — развеселый малый, в ярко-желтых башмаках, в синей куртке старой, и в зеленом кушаке, и в чулках из кожи, в острой шляпе, и перо есть на шляпе тоже, — мужчина снял упомянутую шляпу и грациозно поклонился. — Малютка хоббит подустал, ведь столько дней в дороге. Пусть останется в гостях, странник босоногий. Златеника гостя ждёт, пироги готовы. Гость немного отдохнёт — и опять в дорогу! С этими словами новый знакомый подмигнул, развернулся и бодро пошагал куда-то, по одной ему известной тропинке. Мне оставалось лишь прощально погладить Старый Вяз по тёплой коре и двинуться следом.