Westeros

В камере предварительного заключения пахло чистотой, свежим постельным бельем и тотальной безнадегой. Джон лениво откинулся на спину, закинув ногу на ногу, и задумчиво уставился в стену. М-да, дожил! Самый молодой капитан внутренних войск, с прекрасной перспективой карьерного роста и не менее прекрасной невестой… а ведь Маргери так и не навестила его ни разу! Хотя вряд ли Тирелл отпустил бы дочь к государственному изменнику, пусть тот и королевский бастард. Едко ухмыльнувшись, парень прикрыл глаза, вспоминая заплаканные лица младших сестер и братьев, упрямо сжимающего губы Робба и суровых дядю с теткой, пока Верховный судья, какой-то мелкий лорд, неизвестно как заполучивший одну из ключевых должностей в стране, зачитывал ему обвинительный приговор. «Все должно выглядеть натурально. Для всех, мистер Сноу. Я пойму, если вы откажетесь», — сказал ему тогда Герольд Хайтауэр. Но Джон, разумеется, согласился. Из глупой попытки выслужиться и продвинуться по карьерной лестнице или же в еще более глупой попытке привлечь внимание биологического отца — недосягаемого короля Рейегара, не желающего даже посмотреть в глаза ошибке весьма бурной молодости. Это бесило, и Сноу гнал мысли о короле прочь. Прятал в самый дальний угол подсознания, лишь бы не думать, лишь бы снова не было больно, как в детстве… Мерзко пискнул электронный замок, и Джон быстро соскочил с постели, улегся на прохладный пол, покорно заложив руки за спину. — Заключенный А-51, статья сто тридцать восемь, дробь три: подстрекательство к массовым беспорядкам и участие в террористической деятельности, — быстро, четко, по-военному отчеканил он. Охранник какое-то время молчал, кажется, наслаждаясь его унижением. Впрочем, Джон всегда догадывался, что Янос Слинт немного садист. То было хорошо видно, даже когда они пересекались в учебке. Пусть он и был на два курса младше своего нынешнего тюремщика. Слинт громко хмыкнул, поставив свой грязный ботинок Джону на голову, и с силой надавил. Тварь! Подсечь бы его сейчас, повалить и изо всех сил ударить по наглой самодовольной скотской морде! Выбить все дерьмо — да, увы, нельзя. Парень тихо, но грязно выругался, сжимая ладони в кулаки. — Заключенный А-51, встать! — резкий окрик Слинта заставил его сморщиться. — Знаешь, Сноу, не ожидал… лучший выпускник пятилетия, так быстро взлетевший вверх… а все-таки — предатель! Бастардская кровь! Клянусь Семерыми, как же ты мне отвратителен! То было взаимно, но Джон смолчал. Лишь глянул хитро, заставив охранника чуть отступить. По-волчьи оскалился и чуть приподнял бровь, выказывая одним лишь этим жестом все, что думает о человеке напротив. Янос побледнел, почти сразу краснея уродливыми пятнами, а после — уже гораздо тише — скомандовал: — На выход, Сноу, у тебя посетитель. Джон удивился, хотя и никак не выказал этого, ведь заключенным по подобной статье никак нельзя было рассчитывать и на единственное свидание с родней. И пока его вели по однотипным серым коридорам, он почему-то представлял то дядю Эддарда, то кузенов и кузин. Но точно никак не ожидал, что когда дверь за ними захлопнется дверь, на шею ему кинется Маргери. — Ах, Джон! — девушка лихорадочно покрывала его лицо влажными поцелуями, а он отвечал горячо и жарко, словно стараясь урвать для себя крохи счастья. — Что же ты наделал, Джон!.. На ней было простое летнее платье, совсем коротенькое, и он привычно скользнул по бедру, забираясь в трусики… но Маргери, всегда так любящая подобные штучки, вдруг неожиданно твердо оттолкнула его руку. Серые и шоколадно-карие глаза на миг пересеклись, и ему вдруг стало все понятно. Она не просто так сюда пришла, не потому, что будет скучать и лить слезы. Нет, Маргери Тирелл, верная королю и своей семье, пришла попрощаться. И это было правильно, ведь не дело дочери посла Вестероса в Пентосе якшаться с бастардом, да к тому же еще и государственным изменником. — Прости меня, — девушка попыталась улыбнуться, но вышло, говоря откровенно, хреново. Улыбка все норовила превратиться в отчаянную гримасу. А в покрасневших глазах засела тоска. — Знаешь, отец бы одобрил тебя, если бы не… а теперь… Джон присвистнул: — Я опять все испортил? Я идиот, Мардж! Маргери слишком резко вздохнула, смолкла, попыталась едко усмехнуться. А потом влепила ему смачную пощечину, а потом еще, и еще, и еще. Сноу просто не мог ее остановить. Зато, выплеснув агрессию, она уткнулась лбом ему в грудь, негромко разрыдавшись. А он гладил ее по каштановым кудрям, так вкусно пахнущим розами, успокаивая. — Двадцать лет, Джон! — она смолкла на миг. — Я бы смогла, честно! Но отец, братья… будущее Тиреллов… знаешь, отец все хочет выдать меня за Джоффри Баратеона… но я не… Сноу приложил палец к пухлым губам, улыбнулся: — Не надо, детка, — твердо посмотрел в заплаканные глаза, — не надо. Ты ничего мне не должна. Ждать меня-идиота — тем более. Только… пообещай кое-что? Джон дождался, пока Маргери кивнет, а потом продолжил: — Ты будешь самой охуенной невестой, окей? — хотел бы добавить «и счастливой», но не стал. — Но не с Баратеоном. Поклянись! Девушка громко, слегка истерично расхохоталась, кивая, и Сноу постучал в дверь, подзывая охрану. И когда Слинт уже выводил его из комнаты, Маргери попросила: — И ты тоже. Тоже будь счастлив, Джон.

***

После разговора с Маргери дни в камере стали тянуться еще более медленно и безнадежно, напоминая плотный тягучий кисель. Джон много спал, в сотый раз перечитывал единственную дозволенную ему книгу — старый, потрепанный томик «Семиконечной Звезды», хотя его предки поклонялись Старым Богам-чардревам. А сам он к религии относился весьма прохладно — и находил ее на удивление скучной и нудной. Но еще больше Джон думал о дальнейшей своей судьбе. Как? Каким образом он, хороший мальчик из Винтерфелла, должен будет завоевать доверие и расположение Манса Райдера? Как вообще можно завоевать доверие того, чьего лица не видел-то никогда? Даже фотографий его раздобыть не удалось! А ведь Манс когда-то был ему коллегой. Даже больше — Манс Райдер был легендой в учебке. Пока их не предал. И, конечно, Джон не мог не думать о том, что с ним будет там, на Стене? Сноу отчаянно вздохнул. Больше чем тысячу лет назад — он не был уверен — Стена представляла собой то ли дом для членов почетного ордена, то ли место не слишком-то почетной ссылки для всякого отребья, неугодного королям и королевам. Сейчас же Стена являлась особо охраняемой тюрьмой, из которой по южную ее границу бежать никому не удавалось. А на северную… а кому он, крайний Север, собственно нужен? Нефти всегда хватало и в пределах страны. Да и там орудовали террористы «Вольного народа», по сути основав собственное непризнанное миром государство. Государство, которому однозначно помогал некто влиятельный в Семи Королевствах. Некто, настроенный против политики Рейегара Таргариена. Замок снова мерзко пискнул, и Джон с привычной долей раздражения начал сползать на пол. Однако, когда дверь распахнулась, он увидел не опостылевшую уже рожу Яноса Слинта, а улыбающиеся лица Герольда Хайтауэра и Эртура Дейна. Джон лихо вздернул бровь, и Хайтауэр махнул ему протезом, установленным вместо правой руки. Мужчины переглянулись, вмиг став серьезными. — Мистер Сноу, сегодня полуночным рейсом вас доставят в аэропорт имени Брандона Строителя в Белой Гавани, а оттуда в бронемобиле… — Я знаю, как осуществляется перевозка заключенных, — невежливо перебил тот Хайтауэра, нарочито легко улыбнувшись. — Можно покороче? У меня бессонная ночь, судя по всему. — Да-да, — тот кивнул, точно и-тийский болванчик, — с вами в одной машине, помимо конвоя, конечно, будут находиться трое, двое из которых к вашему делу не имеют отношения. А третий, мистер Ярл Хэмптон, по слухам является одним из командиров ячейки Манса. Джон чуть насмешливо склонил голову, хотя подобное поведение было вовсе недопустимо в его ситуации. — По слухам?.. Хайтауэр только снова кивнул, не уловив, кажется, издевки. Ну и хорошо! Он махнул Дейну, и тот достал фото, протянув его Джону. И… Ярл оказался совершенно обыкновенным симпатичным парнем чуть за двадцать: с карими глазами, темными вихрами и шальной улыбкой на губах. Такой легко мог бы ухлестывать за одной из его красавиц-кузин, но вместо этого за каким-то хреном подался в террористы. — Нам стало известно, что Манс попытается вытащить парнишку из тюрьмы на другую сторону Стены, — Хайтауэр лучезарно улыбнулся. — Твоя задача — сделать все, чтобы в этот момент оказаться вместе с ним. Как понял, боец? Джон кривовато улыбнулся: — А чего тут непонятного? Прилипнуть к парню, точно банный лист. Что-что, а это я умею. А что потом? Что мне делать, оказавшись за Стеной? — В группировке Манса у нас есть свой человек. Вся связь только через него. Только один? Джон в это, разумеется, не верил! Конечно, и у Райдера, и у разведчиков внутренних войск были шпионы в стане врага. И ему предстояло стать одним из таких. Сможет ли справиться с этим, пусть и талантливый, но все-таки мальчишка? — А как мы свяжемся?.. Хайтауэр, к удивлению Джона, отрицательно мотнул головой. — Он сам выйдет на тебя, — сказал Белый Бык, непонятно переглянувшись с Дейном. И Сноу равнодушно пожал плечами: сам так сам. Он что же, против? — И, чтобы ты не переживал, успокою: со Стены вам «позволят» бежать. Но очень натурально будут мешать, так что запомни: Ярл Хэмптон не должен ни то, что пострадать или, упаси Семеро, погибнуть — волосу с его головы упасть не позвольте. Это вы должны усвоить в первую очередь, мистер Сноу. Джон хмыкнул только едва слышно: отчего же главный белогвардеец так печется о каком-то террористе из «Вольного народа»? Чем так важен этот человек? Сплошные тайны, а ответов — ноль. — Я понял, — кивнул парень. — Думаю, на этом все?.. Эртур Дейн улыбнулся, обнажив ряд белых ровных зубов, сунул руку в карман форменного пиджака, извлекая из него простой конверт, а потом протянул ему и что-то сказал. Но Сноу его уже не слышал, увидев печать с трехглавым драконом, окаймленным в дорнийское солнце. Письмо ему написала принцесса, Рейенис Таргариен. Его старшая сводная сестра.

***

— Заключенный В-15, статья сто вторая, дробь четыре… Конвоир кивнул, переходя к следующему несчастному. — Заключенный В-48, статья шестьдесят третья, дробь два… И снова сухой кивок. Джон знал, что статьи эти не так ужасающе опасны, и мужчины вполне должны были бы оказаться в тюрьме в Речных землях или даже в Дорне. Но никак не в «Ледяном аду», как в народе прозвали Стену. — Заключенный А-12, статься сто тридцать восемь, дробь три: подстрекательство к массовым беспорядкам и участие в террористической деятельности, — подал голос молодой мужчина, чуть старше его самого. Наголо бритый, как и все, кто прилетел сегодня в Белую Гавань на борту тюремного самолета. Но, в отличие от тех двоих, голову не склонил, упрямо вглядываясь в лицо конвоира. Тот остановился, нехорошо усмехнувшись, а потом быстро — без размаха — ударил Ярла под дых. А потом еще раз, и еще, пока он мешком не опустился на колени. Поглядел на Джона, и не успел Сноу и слова сказать, как получил резиновой дубинкой по лицу. Нос хрустнул с отвратительным звуком, по телу волнами колыхнулась боль, оглушившая его, казалось, на вечность. Кровь темными крупными каплями стекала по подбородку, капала на пол, пачкая тюремную робу абсолютно дурацкого кислотно-оранжевого цвета. Пока Сноу приходил в себя, конвоир — Аллисер Торне, аккуратненький мужчина лет пятидесяти — глядел на них так, точно они были дерьмом на подошве его ботинок. — Не любите вы «Вольный народ», — тихо рассмеялся Ярл, за что получил под дых снова. «Будь как они», — вспомнил Джон наставления Белого Быка. И рассмеялся тоже. Хотя получать дубинкой по лицу, конечно, не хотелось. Торне предсказуемо замахнулся, но тут же был остановлен жестким окриком: — Какого хрена, мистер Торне?! Невысокий, крепко сбитый мужчина с копной ярко-рыжих волос взирал на Аллисера весьма сурово, сдвинув брови к переносице. — Что вы себе позволяете?! Я доложу на вас в службу собственной безопасности. Тот побелел до синевы, широко распахнув глаза. А потом его лицо, уши и, кажется, даже толстая шея покрылись уродливыми алыми пятнами. Джон ни разу не видел, чтобы кто-то столь быстро менял цвет. — Но они же… — Молчать! — снова гаркнул мужчина. — Ничего слушать не желаю. А вы утритесь, и немедленно в машину. Торне, за руль. Никто не рискнул оспорить приказ. Пока они ехали от Белой Гавани до Стены, Джон просто не мог не думать о Винтерфелле, о кузенах и кузинах, которые были совсем рядом. И в то же время так далеко. Они в ближайшие месяцы, а то и годы, не смогут просто сесть и поговорить. Не будет милых улыбок Сансы и задорного смеха Арьи, не будет и хождения с Роббом в местный бар, не будет игр в снежки с Браном и Риконом. И Эддард Старк больше никогда не отругает их! А тетка Кейтилин, немного отстраненная и неизменно вежливая, никогда больше не испечет фирменный пирог с клюквой… те, кто воспитал и вырастил его после кончины матери, скандальной любовницы тогда еще принца Рейегара; те кого он любил больше всего на свете… Он понимал, конечно, что сейчас попросту накручивает себя, но поделать ничего не хотел. Особенно после послания принцессы Рейенис. «…нежелательные последствия… должен понять… угроза…». Он письмо тогда в мелкие клочья разорвал, выплескивая агрессию. Хотя понимал — конечно же понимал — она просто беспокоится о своей семье. А он, Джон Сноу, в эту семью не входит. Но это почему-то отчаянно ранило, хотя вроде и не должно было. Грустные мысли так поглотили его, что большую часть дороги он провел в мрачных раздумьях, очнувшись лишь когда тюремный бронемобиль подпрыгнул на ухабе. Асфальт давно закончился, и сейчас под колесами явно была обычная земля, которую тысячу лет назад, возможно, еще какой-то Джон Сноу — возможно даже бастард дома Старк — топтал своими ногами. От подобной аналогии по спине почему-то побежали мурашки, и Джон повел плечами. А потом посмотрел в зарешеченное окно. И задохнулся. Раньше, когда он еще не был государственным изменником, эта тюрьма мало его волновала. Стена, отшлифованная временем, людьми и магией глыба льда, уходила на семьсот футов вверх и на сотни лиг на запад и на восток. Величественная, древняя… она почему-то пугала Джона, и чем ближе они подъезжали, тем сильнее. Наверное, потому, что пути назад уже не будет. Теперь — точно.