Перепрыгивая с корня на корень, перемахивая через упавшие стволы деревьев, отталкиваясь, ускоряясь, почти взлетая! – она бежала по следу.
Его дыхание – тает в воздухе, оседает, впитывается… Он зол, раздражен и чуть-чуть напуган – но эта едва уловимая нотка страха, горчаще-прохладная, с кислыми нотками, скатывающаяся по небу к оскаленным клыкам…
И, приподняв голову, Пепел несколько раз глубоко вдохнула воздух, только чтобы подольше задержать этот сладостный привкус на языке.
След тянулся дальше, спотыкаясь, падая, поднимаясь – упорная, упорная добыча… Оно, впрочем, неудивительно – границы ее земель с Протекторатом Ремани проходят по таким же непроходимым, но намного более жарким и влажным дебрям, и то, что засланный к ее двору шпион оказался сведущ в лесных хитростях, лишь добавляло погоне остроты ощущений.
Пепел любила таких противников. Умных. Хитрых. Выносливых. Которые не скулили и не жаловались, но с достоинством принимали уготованную им участь, потому как противостоять Архонту – право слово, могли бы придумать менее вычурный способ самоубийства!..
След исчезает в ручье, на гладких камнях… выше, ниже? Она останавливается, стремительно бежит дальше по течению, но вовремя останавливается – запах, запах почти исчез! – и возвращается, чтобы перебраться через так и не схватившиеся льдом пороги, после чего с восторгом ткнуться носом в место, где он выбрался на берег, где оставил четкий, ясный, не вызывающий сомнений – охота продолжается, идет охота!..
А ведь был так убедителен, мерзавец, такие песни пел ей на ушко, расписывая все прелести союза с Ремани… Увы, но их почтенным соседям все еще предстоит осознать, что баба на троне – это не просто фикция, которую можно взять на поводок с помощью привлекательного самца – нет уж, Пепел-зверолюдка больше никому не позволит надеть на себя ошейник,
и зверь под розовой человечьей шкурой рычит и скалит зубы, рвет когтями землю, готовится к прыжку!
Внезапно след обрывается, исчезает… замел? Нет, нет… вернулся! Аккуратно, как волки по сугробам – лишь очень острый глаз заметит, что отпечатки в грязи тут глубже, чем должны быть, лишь очень чуткий нюх уловит, в каком месте хитрая жертва сделала скидку и ушла в сторону! За гнилой корягой, в слежавшейся древесной трухе, каблуки охотничьих сапог оставили столь глубокие ямки, что на дне их уже скопилась вода, и ликующая волчица вскидывает голову, хлеща себя по загривку туго сплетенной косой, и громкий, радостный клич разносится по лесу: я иду за тобой, я уже иду!..
* * * * *
– Ты определенно решила оставить меня без работы, – как только черная рукоять перестала дрожать, за ее спиной раздался насмешливый голос, и Бледен Марк с ухмылкой привалился к стволу дерева, наблюдая за худощавым силуэтом. Впрочем, Пепел это не особенно смутило – воспитанница зверолюдок никогда не стеснялась собственной наготы, так что, одним легким движением выдернув метательный нож и освободив полотенце, она начала яростно растирать волосы, кое-как освобожденные от лесного мусора и болотной грязи.
Обычно она не торопилась избавляться от напоминаний о прошедшей охоте, но завтра ей предстоял поход в Город-Бастард, а у бедняги Тунона в жизни и без того было довольно потрясений, чтобы еще и любоваться на Владычицу Ярусов, разгуливающую по зданию Суда с ног до головы в пятнах крови! И поскольку эта ее одежда – чуть ли не самая приличная из повседневных, придется, видно, устраивать стирку и своими руками уничтожать эти влажные, терпкие, безумно притягательные на вид и на запах…
М-м-м.
– Вижу, охота удалась, – медленно проговорил Марк, чьи зрачки сейчас мягко пульсировали, точно зажатое в кулаке вражеское сердце. Пепел же, на несколько мгновений зарывшаяся лицом в свою окровавленную тунику, в ответ на его слова подняла голову.
И пробудившаяся волчица вновь оскалила клыки.
Конец.
