The Third Room on the Left (Третья дверь слева...)

Перед домом из коричневого камня стояла патрульная машина. Когда Малкольм подошел ближе, он заметил, что на заднем сиденье находятся двое – патрульный и рыдающая женщина. У лестницы, ведущей на крыльцо дома, стоял еще один патрульный, молодая женщина. У нее были стеклянные глаза и серый цвет лица, а от мусорного бака, стоящего тут же, доносился кислый запах рвоты. Видимо, это было ее первое кровавое место преступления или… очень плохое. Гил и Джей Ти нашлись в гостиной. Мимолетного взгляда на них хватило Малкольму, чтобы понять, что шутки и сарказм будут сейчас совсем неуместны. Лицо Гила застыло мрачной каменной маской, а у Джей Ти был вид, будто он сейчас кого-нибудь ударит – челюсти и кулаки сжаты, лицо искаженно яростью. - Что у нас здесь? – мягко и спокойно спросил Малкольм. Основываясь на всем ранее замеченном: женщина в патрульной машине (тридцать с небольшим, повседневная одежда), он предположил, что у них преступление на почве страсти. Возможно, она вернулась с работы и застукала супруга с другой. - Наверху, - кратко ответил Гил и слабо кивнул в сторону лестницы на второй этаж. – Третья дверь слева. Малкольм, не торопясь, пошел к лестнице, собирая по пути впечатления. Дом отделан коричневым камнем, чистый, аккуратный, ничего претенциозного, никаких дизайнерских штучек или дорогих безделушек в поле зрения не видно. Стена вдоль лестницы завешена фотографиями. Вот женщина из патрульной машины – моложе лет на десять – улыбается на свадебной фотографии. Рядом с ней красивый счастливый молодой мужчина. А вот та же женщина на больничной койке с младенцем на руках. Черт! Что будет с малышом, если мама попадет в тюрьму за убийство папы?! Первая дверь слева на втором этаже открывает вид на двуспальную кровать. Комната выполнена в нейтральных спокойных тонах, в изголовье кровати на стене огромный принт Хокусай – большая морская волна. Вся комната несет в себе атмосферу умиротворения. Сплошной фэн-шуй. Вторая дверь ведёт ванную, отделанную классической шестиугольной черно-белой плиткой. Третья дверь… яркий всплеск красок веселой россыпью на стене бьет по Малкольму пониманием. Это плохо. Очень. Он давно уже привык к насильственной смерти и кровавым местам преступления, но вид полуголого ребенка, лежащего на полосатом ковре лицом вниз в луже крови наводит на мысль, что это не была быстрая и легкая смерть. Дыхание перехватывает, на миг он видит на полу другого ребенка. Приходится сделать глубокий вдох и сосредоточиться, стряхивая галлюцинацию. Он должен добиться справедливости для ЭТОГО малыша, значит он должен быть собран и… отстранен. - У Эдрисы есть фотографии, - сообщает из-за спины Гил. – Они вернулись с прогулки, и мама нашла убитого семейного кота. Она вышла на задний двор, чтобы убрать его останки и навести порядок. Примерно минут через сорок она поднялась спросить, не хочет ли сын пообедать, и нашла… вот это. - Это что-то личное, не так ли? – Джей-Ти стоит прямо за Гилом. – Когда они убивают домашних животных? «Хороший вопрос», - отмечает Малкольм про себя, прям из учебника по криминальной психологии. - Вполне возможно, - соглашается он вслух. – В данном случае я подозреваю, что это было сделано для отвлечения внимания. Это был способ выманить маму – понятно, что она не захочет, чтобы ребенок видел пушистого любимца, изрубленного на куски. Стараясь не наступать на кровавые пятна, Малкольм быстро подошел к окну, выходящему на задний двор. Эдриса внизу фотографировала песочницу. - Если именно там убийца оставил останки убитого кота, то ничего удивительного, что мама побежала сразу их убирать – она хотела максимально быстро оградить ребенка от шока. Наш «мальчик» - определенно садист, убийство животного доставило ему удовольствие… Малкольм повернулся к окну спиной. Тянуть было бесполезно. Он подошел к неподвижной фигурке на полу, присел рядом на корточки. Осторожно, почти нежно начал исследовать повреждения. В глаза бросилась их структурированность, они не были случайны и хаотичны. В голове психолога начал складываться профиль. - Кот был разогревом, закуской перед главным блюдом… - задумчиво произнес Малкольм. - Иисусе, Брайт! – зло взрывается Джей Ти. - Мне это нравится не больше, чем тебе! – огрызнулся Малкольм. – Вы заметили ожоги поверх порезов? Он использовал щипцы для завивки… - он указал кистью на устройство, до сих пор подключенное к розетке, чуть ниже ночника в виде красной гоночной машины. – Прижигал раны. Это не полностью останавливало кровотечение, но замедляло его и… причиняло дополнительную боль. Джей Ти тяжело сглатывает, то ли пытаясь подавить рвотный позыв, то ли проглатывая ругательства. Гил выглядит враз постаревшим и очень уставшим. Малкольм вздыхает – прямо сейчас он почти ненавидит свой талант и то, что так хорош в этом. - Думаю, причиной смерти было удушье. - Как, черт возьми, ты это понял?! – сквозь зубы выдавил Джей Ти. - Петехиальное кровоизлияние. На жертве нет оборонительных ран, он спокойно подошел к мальчику и обездвижил его. Но для того, чтобы заглушить крики и не привлечь внимание мамы, он должен был чем-нибудь заткнуть рот. Я подозреваю, что когда малыш кричал, он вдохнул кляп и перекрыл себе дыхательные пути. Время игры нашего убийцы было сорвано. Вероятно, он был зол и разочарован. Я вижу на грудине синяки. Похоже, он пытался выполнить маневр Геймлиха, когда понял, что случилось. Все еще сидя на корточках, Малкольм качнулся на пятках и, чуть повернув голову, бросил через плечо: - В таком большом доме, вероятно, есть подвал – пусть Эдриса проверит его, как точку входа. Он выманил маму на улицу и поднялся наверх, чтобы заняться делом. Малкольм поднялся на ноги и подошел к смотрящим на него детективам. - Он достаточно организован, чтобы придумать и осуществить отвлекающий маневр, но щипцы были случайным инструментом. Я бы сказал, что ему за двадцать и он имеет медицинское образование. Эти разрезы демонстрируют знакомство с системой кровообращения. Он систематически резал основные вены, но не тронул ни одной артерии, так как это слишком рано прервало бы его игру. Малкольм встретился глазами с Джей Ти, и тот, задетый слишком реалистичным описанием убийства ребенка, процедил, глядя на профайлера: - Урод! Брайт печально усмехнулся – непонятно, кого имел в виду детектив: убийцу сотворившего подобные зверства, или психолога, который смог так красочно описать ход его действий. Скорее всего, обоих. - И ты прав, Джей Ти – это личное. Нет никаких признаков борьбы. Мама ничего не слышала, значит мальчик подпустил убийцу к себе. Без тревоги и страха. Он знал своего мучителя. - Было… он его… Изнасилование было? – голос Гила сел. Малкольм отвернулся в сторону. - Независимо от того, было ли настоящее проникновение или нет – это однозначно сексуальный акт. Он не стал вдаваться в детали. Этот случай, мучительная смерть маленького мальчика, слишком сильно задевает его. Сильнее, чем все, что он видел или испытал за последние годы. Это столь же ужасно, как и зверства, которые сотворил Хирург, но тот хотя бы вытворял все это со взрослыми. Какой бы страшной не была боль самого Малкольма, она было психологической, а не физической. Он все еще был жив. Поломан, собран кое как из осколков своего разума, но жив. У него десятилетий было больше, чем этот ребенок когда-либо узнает. - Итак, - Гил нарушает повисшую скорбно-яростную тишину. – Кто-то молодой, знакомый жертвы, с медицинским образованием. Белый? - Да. Трансрасовые убийства очень редки, - кивнул Брайт. - Что-нибудь еще? – Гил требовательно смотрит на парня. - Если появятся подозреваемые, надо смотреть закрытые записи об их проступках до совершеннолетия. Пытки животных являются частью его ритуала. Это то, с чего он начал. Ищите трофей, возможно мягкую игрушку, - Малкольм изящным, стремительным, как стрела, жестом указал на пустое место в ряду игрушек на кровати. – Надо узнать, что там было, и включить в ордер на обыск. Еще у него не будет алиби. Он обязательно нарушил сегодня свою привычную рутину – пропустил занятия или не вышел на работу. Сейчас он скорей всего дома – снова и снова переживает свое преступление. Гил достал свой телефон и сфотографировал кровать с рядом игрушек, стараясь чтобы тело или пятна крови не попали в кадр. - Пойду, поговорю с матерью, - глухо произнес он и вышел из комнаты. - Мы найдем его! – едва сдерживаясь, прорычал Джей Ти. Он опять выглядел так, будто хотел кого-нибудь убить. Малкольм прямо и очень спокойно поймал его взгляд. - Я знаю, о чем ты думаешь, - мягко произнес он. – И я не виню тебя. Этот малыш… На этом его спокойствие дало трещину. Он почувствовал, как тремор начинает сотрясать его правую кисть. Больше находиться в одной комнате с этим ужасным зрелищем было выше его сил, и протиснувшись мимо большого полицейского, он выскочил прочь. Понадобилось несколько секунд, пара глубоких вдохом-выдохов, чтобы вернуть себя в более-менее стабильно состояние. - Я полагаю, что убийца может оказать сопротивление при аресте, вследствие чего может пострадать… - Брайт до хруста сжал в кулак свою дрожащую кисть и прямо взглянул в глаза вышедшему следом за ним детективу. – Карма такая сука! И тюрьма может стать для него адом. Ты знаешь не хуже меня, что заключенные не любят детоубийц. Улыбка Джей Ти стала похожа больше на оскал взбешённого волка. - Просто… - Малкольм чуть приподнял бровь многозначительно глядя на товарища. – Надо быть осторожней. Гил не будет смотреть в другую сторону. И помнить о камерах безопасности, дорожных камерах и камерах видео наблюдения в дверных глазках. - А как насчет тебя?! – Джей Ти с вызовом заглянул в холодные полупрозрачные глаза психолога. – Ты посмотришь в другую сторону? - Посмотрю в другую сторону на ЧТО? – медленно произнес Малкольм и улыбнулся ему одной из своих мягких, но бросающих в дрожь своей маниакальностью улыбок. Впервые за все время знакомства с «чокнутым психологом» Джей Ти расслабился, увидев ее. - Тогда давай найдем этого ублюдка! Они спустились вниз и вышли на улицу, где мать жертвы громко протестовала, что нет, это не может быть Тристан! Их бывшая няня - такой милый. И вообще, он путешествует по Гудзону. Он не мог! Это не он! *** Им не понадобилось много времени, чтобы отследить этого парня и выяснить, что он делал сегодня. Прежде чем подтвердить, что Тристан полностью подходит под его профиль, Малкольм проверился. Запрошенное дело несовершеннолетнего Тристана Зельмана действительно пестрело преступлениями, связанными с жестоким обращением с животными и… нападением на детей младшего возраста. Когда они ворвались в квартиру, то психолога не удивило, что подозреваемый был достаточно организован, чтобы избавиться от окровавленной одежды и залить кроссовки отбеливателем. Совершив эти действия, убийца, видимо, думал, что теперь на него нет ни каких доказательств и он полностью свободен. Ему хотелось праздновать. Джей Ти поймал его в комнате общежития, когда он мастурбировал на украденную игрушку – большого мягкого жирафа. После ареста и во все последующие дни Малкольм очень искренне и правдоподобно рассказывал всем спрашивающим, что понятия не имеет, как подозреваемый получил травмы – подбитые оба глаза и сломанное ребро. Он сам лично парня не тронул даже пальцем, и детектив Тармел все время был в его поле зрения. И он, конечно, заметил бы, если бы была какая-то ненужная грубость во время ареста. Гил на это, конечно же, не купился, но ничего не сказал, лишь сжал челюсти и ожег тяжелым взглядом обоих сотрудников. Вечером, вернувшись в лофт, Малкольм принял лекарства и, одев фиксаторы, опустился на подушки. Это был определенно тяжелый и дерьмовый день. Малкольм ни капельки не сомневался, что за ним последует не менее дерьмовая ночь. Его кошмары от него никуда не уйдут, но, по крайней мере, может, сегодня они хотя бы не будут связаны с его отцом.