***
— Вы что-нибудь помните? Какёин без энтузиазма кивнул в знак согласия. Юноша располагался на кровати, в тот же момент отмечая, что всё постепенно начинает вставать на свои места. Ему оказалось трудно шевелиться, и от чего-то сильно похудевшее тело не спешило слушаться. Рядом сидел мужчина лет пятидесяти — доктор, как он представился, Сакамото-сан. Мужчина предупредил, что Какёин может ему доверять, так как он находился сейчас в больнице фонда Спидвагона, соответственно, доктор — один из её сотрудников. Поправив очки на широком носу и скривившись в странной ухмылке, он продолжил: — Ладненько. Вы помните последнюю битву с Дио? И… последствия? Нориаки снова кивнул, глядя куда-то сквозь кровать, после чего доктор сделал пометку. Какёин кивнул просто так, лишь бы отвязались, но в тот момент на ум пришло воспоминание, как его пробило насквозь. Мощный удар, железные края, что впивались в кожу и сквозная дыра… Как его спасли? Эти мысли почему-то не вызвали никаких эмоций. Намного больнее на душе скрежетала тревога от непонятного предчувствия, словно что-то должно произойти. Какёин надеялся на то, что интуиция вводила его в заблуждение из-за непонимания происходящего. Вдруг Нориаки встрепенулся, переводя взгляд на врача и проявляя хоть какую-то эмоцию. — Пос… ледь… ню-у? — Последнюю, — обнадёживающее уверил доктор. — Они же благодаря Вам победили. Нориаки испустил облегчённый вздох, отводя взгляд обратно. Победили! Значит, Джостар-сан расшифровал его послание. Долго радоваться юноше не дали, так как следующее, что произнёс врач звучало далеко не так обнадёживающе: — Ладненько, с памятью всё в порядке. Теперь мне нужно ввести Вас в курс дела, только не переживайте, — только то, что доктор заранее успокаивал Какёина, уже вызывало ещё бо́льшую тревогу. Кажется, опасения оказались не напрасны. — Вас удалось спасти при помощи пересадки органов, но вышло всё не так гладко, и Вы впали в кому, пока организм восстанавливался. Поэтому, и тело похудело, и двигаться сложно, но ладненько, это дело поправимое. Всё возможно восстановить, но над опорно-двигательной системой нужно особенно поработать. — Какёин, стараясь сфокусировать своё зрение, внимательно смотрел на доктора, пока тот говорил. Слегка нахмурившись, он давал понять своим видом, что уже ничего хорошего не ждёт. По крайней мере, Нориаки так считал. Он не собирался перебивать своей ужасной речью, задавать вопросы, пока Сакамото сам не озвучит приговор. — Я должен сказать Вам сейчас. В состоянии коматоза Вы находились семь лет. Какёин окинул врача взглядом, налитым ужасом, встревоженно пытаясь что-то сделать (он сам не представлял что именно — хотя бы, просто встать), но Сакамото-сан тут же подпрыгнул, придерживая юношу, чтобы тот не упал с кровати. — Ладненько-ладненько! — суетливо приговаривал доктор. — Только спокойствие. Всё складно, поверьте. Это уже прекрасно, что Вы пришли в сознание! Не переживайте! — Ма-и-а ечь… — безуспешно прохрипел юноша, испустив обречённый вздох напоследок. — Речью позже займётесь. Не волнуйтесь, она быстро придёт в норму. Какёину больше всего сейчас хотелось увидеться с близкими, ему нужна поддержка, нужно видеть знакомые лица. Как так? Семь лет! Получается, Нориаки сейчас было двадцать четыре года… Его взгляд вскоре зацепился за фиалку на подоконнике. Точно, она там стоит неспроста. Куджо рассказывал про эти цветы, про то, куда собирался их поставить. Про то, как они напоминали ему глаза Какёина — Дэжо… Джо… та-о… гь-де он? Мужчина, опешив, проследил за взглядом Нориаки и увидел причину, повлиявшую на вопрос. Он угрюмо вздохнул, а, вернувшись к пациенту, столкнулся с настороженным, изучающим его взглядом. — С ним всё в порядке. — Но… — Об этом Вам поведают близкие, ладненько? Какёин понуро кивнул на последнее предложение, но тут же в голову закрался вопрос. — А ког… да и-а смогу с ними… вст-и-этиться? — Мы уже сообщили Вашим родителям, они скоро приедут и я сразу их пропущу. Юноша в очередной раз кивнул. На сердце стало поспокойнее. Ладненько.***
Чие и Хикару довольно долго не отпускали сына из объятий, до конца не веря в то, что он живой, в сознании. Такой хрупкий и худой сейчас. Такой потерянный. Но в сознании! Мать не сдерживала слёз облегчения, ведь о большем она мечтать и не могла. Вся семья в сборе, и это сейчас было самым главным. Нориаки медленно, как только мог, потянул руку к лицу матери, осторожно вытирая её слёзы, чем вызвал их в ещё большем количестве. Но несмотря на это, все трое сейчас улыбались, будучи счастливы, наконец, встретиться. — Ну почему ты не сказал нам, что уходишь? Почему не предупредил? — раздосадовалась Чие на сына после того, как эмоции слегка поутихли. — Вы бы не… пусти-у-и, — слабо посмеялся Какёин. — Мы с Чи думали, что ты сбежал, — с уловимой грустью произнёс отец, но тем не менее, так же хмыкнул, чтобы выпустить хоть часть эмоций. — Мы бы его действительно не пустили, — торопливо обратилась женщина к Хикару, — если бы он сказал нам правду. — Что? — тут же подхватил Нориаки. — Вы знаи…эте па-авду? Родители переглянулись между собой, и в этом жесте проскользнуло сильное напряжение. Вскоре после тяжёлого вздоха Хикару начал: — Сын, мы никогда не верили тебе по поводу… — виновато замялся мужчина, — твоих способностей. Мы всё время думали, что это всё твоё воображение, а оказалось… — перестав бормотать, отец поднял голос, гордо произнося. — В общем, извини своих родителей! Эта речь вызвала у Нориаки тёплую улыбку. Умением извиняться юноша явно пошёл в отца. А, вернее будет сказать, неумением. В данный момент это выглядело очень карикатурно, но ему действительно стало приятно на душе, с пониманием того, что ему верят. Следующий логичный вопрос пришёл в голову буквально сразу, стерев улыбку с лица: — И-эсли вы не вей-или мне с са-амого нача-у-а… кто а-а-ассказал вам п-пыавду. Кому вы повейили? И ответ пришёл в голову почти сразу. Кто ещё может обладать такой большой силой убеждения, что им поверят, даже если это не будет правдой?! Естественно, что Нориаки хотелось повидаться ещё и с Джозефом, но ещё важнее ему было знать, где находится другой человек. Где его озаряющая звезда? Заметив осознавший взгляд сына, мать насторожилась, поменявшись в лице. Напрягся и отец. — Вы знакомы с Д…жиоста-а-ами? Хикару с непроницаемым лицом неспешно кивнул, не отводя взгляда от сына. Атмосфера очень настораживала. — А… г… де Дэжота-ао? И если у отца лицо до сих пор лицо не выдавало эмоций, то женщина выглядела более, чем взволнованной, смотря куда-то вниз, только вот, сам взгляд выражал пустоту. — Мам? — Нориаки довольно часто и обеспокоенно задышал, ожидая ответа на вопрос. — Нориаки, послушай, — женщина взяла обе руки своего сына в свои, возвращая свой расстроенный взгляд к его лицу. — Прошло ведь много времени, да? И… Из глаз Чие снова потекли слёзы. Юноша не предполагал, что и думать. В голову не лезли абсолютно никакие адекватные варианты, а реакция матери лишь сильнее пугала. Хикару положил руку на плечо супруги и закончил за неё: — Джотаро… Он женился и уехал в Америку. У него теперь там семья. В этот момент внутри Нориаки что-то оборвалось. Юноша округлил свои глаза, глядя в какую-то точку перед собой, и растерял все мысли. Не заметил, как мать стихла, перестав плакать. Не почувствовал на себе беспокойных взглядов. И, кажется, вообще ничего не почувствовал, кроме разочарования и потерянности. Но, в принципе, чего он ожидал после семи лет? Для Нориаки, может, и прошёл всего день по ощущениям, но на деле это оказались долгие годы. С одной стороны хорошо, что Куджо не поставил на себе крест и двинулся дальше, с другой же — эгоистичная натура Нориаки упорно отрицала такой вариант. Пусть парень и был мудр не по годам, он всё ещё оставался подростком со своим нравом. Нориаки почувствовал себя брошенным любимым человеком. Больше некому светить юноше. Голова молодого человека поникла, а чёлка съехала, скрывая глаза от родителей. Вскоре он произнёс: — У него де… ти? — Дочка, — осторожно произнёс отец. — Как дощку зовут? — Д… Джолин, — будто бы полуспросила Чие. — Мило-э имя… в и-эго с…тиле. Кап. Первая слеза упала на одеяло, промочив небольшой участок ткани. Кап. Кап-кап. Чёлка скрывала эмоции, однако она не могла скрыть горькие слёзы. Нориаки снова прошибло насквозь, только теперь уже от эмоций. Он, вроде как, должен порадоваться за Куджо, за то, что у него всё сложилось в жизни. Но это было сложно сделать. От этого стало очень больно. Вскоре вкупе с мелкой дрожью наружу вырвались и всхлипы, и юноша поспешил, насколько мог, прикрыть рот рукой. — Сынок! — Чие прижала Нориаки к себе, стараясь хоть как-то поддержать. Нориаки полуприкрыл глаза, снова наблюдая размытые пятна. Мать поглаживала его по спине, утешая, но от этого хотелось ещё больше плакать. Выплакаться, разорваться, и больше никогда не вспоминать. — Вы… — пытался сказать Нориаки, когда более-менее унял поток эмоций, — не поимаиэте, пощему у меня така-и-а… и-э-акция… но… — Понимаем, — опасливо перебил отец. Нориаки на миг замер, пребывая в скованном состоянии. — Мы знаем про то, что между вами было, сынок, — прошептала мать. …про то, что между вами было… Эта фраза разорвала его сердце в клочья, заставляя чувствовать неимоверную тоску. Сколько эта тоска продлится? Когда Нориаки успокоится? Может, и никогда. Но какими бы у них отношения ни были сейчас, он знал, что однажды свяжется с Джотаро, чтоб, хотя бы, сказать простое «спасибо». И уже после этого он спокойно сможет следовать дальше. Пусть их пути разошлись, Нориаки тоже не собирается ставить крест на себе.***
Какёин проходил реабилитацию и показывал довольно неплохие результаты. Очень странно оказалось уживаться в мире, который значительно шагнул в прогрессе. Словно Нориаки сел в машину времени и переместился в будущее. Поначалу время тянулось, как резина. Юноше казалось, что прошло пару лет, но на деле это были всего лишь два месяца. Его речь полностью восстановилась, а вот с опорно-двигательным аппаратом, с мелкой моторикой всё ещё наблюдались проблемы. — Джостар-сан, почему даже Вы не даёте мне номер Джотаро? — Какёин, не расстраивайся! Просто теперь у него другая жизнь. Но до последнего Нориаки не верил в то, что Куджо мог его так просто забыть. На вопросы о том, где Джотаро, как достать его номер телефона, как с ним связаться, все просто отмахивались поверхностными фразами и отводили сочувствующий взгляд, жалея Нориаки. А он ненавидел, когда его жалели. Да, возможно он Джотаро уже давно не нужен, у него есть жена и дочь, может, он действительно так сильно поменялся, что не хочет даже слышать Нориаки, но ведь увидеться после всего они просто были обязаны! Какёин должен, хотя бы, поблагодарить Куджо за то, что он спас ему жизнь. Снова. — Польнарефф, не подведи, поделись номером телефона Джотаро. Ты должен знать. — Ох, извини, друг, у меня его нет. — Но вы ведь с ним общались! — Именно, общались. К сожалению, мы потеряли связь, когда он уехал… Pauvre garçon*… Спустя полгода Какёин уже постепенно начинал ходить, чуть реже используя коляску для передвижения. Изначально он показывал отличные результаты на реабилитации, однако сейчас он словно угас, иногда и вовсе не стараясь и не стремясь восстанавливаться. В последнее время его съедала апатия. Не хотелось абсолютно ничего — не привлекала даже профессия художника, к которой он так стремился, ибо краски выцвели, а рисовать серые картины Нориаки никогда особо не горел желанием. — Холли-сан, пожалуйста! Я уже прошу Вас, вот что со мной все сделали? Я никогда не поверю, что вся семья в один момент перестала общаться с Джотаро и не знает где он. — Я… я… я правда не знаю… Прости, Какёин! Прости, ты хороший мальчик… Не верил. Нориаки не верил тому, что Джотаро оборвал все связи. Значит, он действительно так противен Куджо, что тот попросил всех притворяться? Прошёл год с выхода из комы. Нориаки увял совсем как фиалка, которую он больше видеть не мог. С каждым днём он становился всё печальнее. С каждым днём казалось всё сложнее подняться с постели, а ведь ему всего двадцать пять! Нет, даже не так. Ему всего лишь восемнадцать, ведь между боем с Дио и пробуждением Нориаки огромная пропасть, до краёв залитая пустотой. Но в один день Джозеф не выдержал. — Вы так до сих пор и не сказали, куда мы идём, — не унимался с вопросами Нориаки. — Мы уже почти приехали, не волнуйся. Стоял пасмурный день. Облака вот-вот собирались пустить дожди, но словно оттягивали это до последнего момента. Джозеф неторопливо катил Нориаки по немноголюдной дороге, пока перед их глазами не появился дом. Боковым зрением юноша уловил на заднем дворике что-то похожее на вишнёвое дерево, если это именно им и не являлось. Какёин перевёл вопросительный взгляд на Джостара, после чего тот произнёс: — Мы все пришли к выводу, что тебе пора знать. Какёин, промолчав, развернулся обратно. Сейчас ему всё пояснят, но отчего-то внутри плотным узлом завязывался давящий комок, затрудняя дыхание. Лязгнув ключами, Джозеф поднёс их к замку, но не сумел сразу попасть в скважину. — Я помогу, — изъявил Какёин, забирая из рук старшего ключи и помогая открыть дверь. С громким звоном замок открылся, пропуская мужчин внутрь. Когда Нориаки увидел дом в первый раз, он не поверил. Когда они неспешно проходились по комнатам, он не верил, и вообще не воспринимал это помещение, как реальность. Весь дом, все его моменты, все детали… это же то, о чём они с Джотаро когда-то мечтали! — Джос-стар-сан, это… — встревоженно запинался юноша, не спеша верить собственным глазам. Дышать стало совсем тяжело — узел разросся до той степени, что мог даже задушить. Это не могло быть правдой! Они сейчас находились в спальне, наблюдая белые стены, кресло, фиолетовую тумбочку, открытый сервант, зелень, краски на подоконнике… — Этот дом — не проходной двор, но я и моя дочь периодически заглядывали сюда, чтобы ухаживать за растениями и убираться, но… — Джостар-сан, что происходит? — перебил Какёин, направляя Джозефа на нужный лад. Старик подошёл к кровати, аккуратно присаживаясь на неё. Его глаза были печальными в последнее время, как и у всех пожилых людей, но сейчас они отражали особую грусть и тоску. — Этот дом… Джотаро наполнял его мелочами, связанными с вашими мечтами. Он ждал тебя каждый день. В то время, как многие уже отчаялись, он всех подбадривал, чтобы они не теряли надежды. Мой внук — единственный, кто верил всем сердцем, что ты справишься… и ты справился. Нориаки затаил дыхание, боясь даже шевельнуться. Он ожидал чего угодно, но только не того, что Джозеф произнёс позже: — Но Джотаро… он не женился и никуда не уезжал… его сердце не выдержало вашей разлуки, а ты вышел буквально через две недели после того, как его не… — Джозеф оборвался, не в силах сказать сильных слов. — Этот дом мы посчитали нужным оставить на твою волю. По лицу Джозефа скатилась пара слезинок, которые он поспешил вытереть платком, что всегда носил в кармане. Какёин потерял все эмоции. Его будто бы лишили всех чувств в одно время. — Я… Почему мне никто сразу не сказал? — просипел Нориаки. — Тебе нельзя было тогда сильно нервничать. Женитьба и смена страны — лучшее, что мы могли сказать. — Понятно, — по лицу Какёина нельзя было прочесть ничего. — Пожалуйста, отведите меня на его могилу. Джозеф кивнул, успокаивая свои слёзы. По дороге к кладбищу они молчали. Какёина словно отрезало от реальности. Он плохо помнил, как они добрались, ведь пустота полностью поглотила все мысли, на время превращая его в овоща. Нориаки отказывался в это верить. Он отказывался в это верить даже тогда, когда мужчины въехали на кладбище. Юношу пронзило лишь в тот момент, когда он завидел надгробие и надпись на нём: «Джотаро Куджо. 05.04.1971 — 27.10.1995». Лишь тогда Какёина пропустил удар по всему телу и узел, что завязывался ещё при входе в дом и собирался вот-вот удушить, лопнул, заливая ядовитую горечь прямо в глотку. Нориаки чувствовал. Он чувствовал, как эмоции начинают пробуждаться. Чувствовал закипающую злость на мир, свербящую тоску и невыносимую обиду. Стиснув зубы, он пытался унять дрожь, но слёзы уже вовсю струились по бледному лицу. Они уже почти подъехали к месту, но Нориаки сорвался с коляски, падая на землю и руками доползая до могилы, что-то отчаянно крича о несправедливости. — Какёин, стой!!! Oh, my god! — спохватился Джозеф, стараясь остановить юношу при помощи Hermit Purple. Но Нориаки тут же пресёк его путь своим стендом, не позволяя добраться до него. Юноша ухватился за надгробный камень, со всех сил обнимая его, царапая и сдирая ногти до крови, давясь собственными слезами и крича от боли. Первые капли дождя свалились на голову Нориаки. И вскоре небо поразила молния, разрезая его пополам и выпуская целый океан осадков. Капли мешались со слезами, кровью и горечью, создавая единую симфонию тянущей, невыносимой боли. Всё тело сводило от нервов, ведь не могло так случиться, не могло! Два лучших месяца, когда они были вместе, почти семь лет ожидания и две роковые недели, которые предрешили исход за них. Всего лишь две недели!