Люби меня по-японски

Юта стоял посередине крохотной кухни, которая занимала добрую треть маленькой квартиры в доме неподалёку от станции Синдзюку, и неспешно разрезал белый водянистый тофу. Он не любил добавлять тофу в корейскую лапшу чаджамён, которую регулярно покупал в небольшом круглосуточном магазине на Син-Окубо, в корейском квартале в центре Токио, но добавлял. Потому что Тэён любил это сочетание: пшеничная лапша в остром бульоне и теплый, моментально затвердевающий от недолгой варки тофу. А Юта любил Тэёна. Правда, обычно он не говорил ему об этом, и вообще старался не затрагивать тему чувств, выбрав для себя в качестве лучшего способа показать нежное отношение к старшему — действия. Накамото не понимал, почему в Корее так воспевают любые, даже только что завязавшиеся, отношения: большинство мест в кафе в центре Сеула обычно были оккупированы парочками, которые сидели за столиками друг напротив друга, держались за руки и любовно ворковали. В Корее даже существовало негласное правило, что если парочка встречается месяц, то на первую годовщину они обмениваются кольцами, одевая их друг другу на безымянный палец правой руки. Узнав о такой традиции, Юта некоторое время прибывал в шоке, а на его вопрос: «Зачем?», одногруппники пожали плечами и ответили что-то совершенно невнятное. Видимо, вопрос японца ввел парней в ступор: «Что значит зачем? Так правильно, так все делают!». Последний довод особенно завел Юту в тупик: в Японии, конечно, многие тоже подвергались влиянию придуманных непонятно кем правил, но если дело доходило до отношений, то тут каждый выстраивал свое поведение и гармонию внутри пары самостоятельно. В глубине души Юта не был таким холодным и сдержанным, каким он казался всем вокруг, но воспитанная с детства привычка не показывать своих чувств не позволяла ему «потерять лицо», и открыть остальным свое внутреннее «я». И ему было абсолютно комфортно, если бы однажды Тэён не намекнул о том, что было бы неплохо хоть иногда видеть улыбку младшего, и слышать, что творится у того голове. Накамото задумался: что все это могло значить? Что значит, говорить о том, что творится в голове? Разве об этом вообще говорят? Для японца такое было сравнимо с самым жутким испытанием на выносливость. Ну не мог он открыть рот и выдать Тэёну все, о чем думал: что у старшего невероятно красивые глаза, и когда в них начинают плясать озорные чертики, у Юты сносит голову; что ему нравится, как старший перебирает его отросшие за последнее время волосы, нежно закапываясь в них пальцами; и что японец обожает, когда Ли прикусывал его за мочку. Юта передернул плечами от одной мысли о том, что на самом деле творится у него голове, и что все это точно должно оставаться там и ни за что не долететь до слуха старшего. Юта глянул на часы: Тэён опаздывал, хотя обещал прийти еще час назад. Накамото задумался. С другой стороны… Единственное, о чем он вполне был готов сейчас сказать, так это о том, что его раздражал внезапно появившийся новый друг Тэёна — ДжонгХён из NU'EST. Последнее время они проводили слишком много времени вместе, и даже сейчас во время их с Тэёном поездки в Японию, старший решил встретиться с другом, который тоже оказался по делам в Токио. Юта со злостью сцепил руки на груди, вонзая короткие ногти в тыльную сторону ладони. Сейчас Тэён как раз задерживался после прогулки с ДжейА, и этот факт невероятно выводил из себя. Юта еще не успел забыть, как старший встречал с лидером NU'EST Новый год — накануне они поругались, и Юта, психанув, уехал к родителям в Осаку, в то время как Тэён остался один в Сеуле. Сейчас Накамото уже понял, что поступил совершенно по-детски, капризно и нелогично, но время не повернуть вспять. Оставалось решать текущие проблемы, а не размышлять о том, что прошло. Кроме того, неделю назад у Тэёна была совместная фотосессия с ДжейА. Журнал уже вышел в свет, один экземпляр даже был у них дома, и фотографии получились отличными. Вот только при виде того, как его возлюбленный обнимает другого, у Юты пережимало горло и все в груди замирало. А ведь спрятаться от этих фотографий совсем не получалось — лидеры обеих групп были на обложке. И журнал лежал сейчас на самом видном месте — в центре комнаты, на столе. Порезав тофу на кубики средней толщины, Юта отложил нож и принялся искать на полке кухонного шкафа лапшу. На столешнице теперь оказались острые специи, репчатый лук на разделочной доске, и пара упаковок корейской лапши. Когда японец смешал все ингредиенты в сковороде с высокими стенками, он услышал бренчание ключей за дверью, и через мгновение в квартиру зашел Тэён. Старший скинул обувь, снял с плеча рюкзак, и окликнул Юту: — Как вкусно пахнет! Юта, что ты готовишь? — Радостный голос старшего стал для японца только большим доказательством того, что тот прекрасно провел время с ДжейА. Возможно, даже лучше, чем когда-либо с самим Ютой. Ревность обожгла горло желчью, плечи напряглись. Он взглянул на старшего блондина всего раз и сразу отвернулся, возвращаясь к помешиванию чаджамёна. — Твою любимую ерунду. — Буркнул Юта, огрызаясь. — Как там ДжонгХён? Тэён закатил глаза, услышав столь привычный недовольный голос, но постарался не придавать этому особого значения. Наоборот, он решил не развивать внезапное напряжение так и витающее в воздухе, и сам подошел к Юте, заглядывая через плечо. — М-м! Чаджамён с тофу, прямо как я люблю. Так вкусно пахнет! — Промурлыкал старший, быстро прижимаясь губами к шее Накамото. Юта обернулся, но Тэён уже прошел в комнату. Он привычным образом осмотрелся, и, не без удивления обнаружив тот самый журнал с провокационной фотосессией, взял его в руки. Журнал стоял не на книжной полке, куда он его отправил в день покупки, а лежал на низком столике рядом с карманными покетбуками и бамбуковыми стаканчиками. — А почему это здесь? — Спросил он, перелистывая страницы с яркой типографией. — Решил освежить в памяти, как ты выглядишь. — Как-то горько усмехнулся Юта. — Так, как там ДжонгХён? Ты опоздал на час. Где вы были? Тэён склонил голову в бок, в жесте непонимания. Он прежде никогда не видел Юту таким: слишком очевидно раздраженным из-за… ревности? Неужели? Старший буквально обомлел от осознания этого факта. Еще никогда его японец, этот ёжик иголками внутрь, не выглядел более эмоционально взвинченным, чем сейчас. Прежде его тон голоса особо не менялся, и он не задавал столько вопросов, желая получить немедленный исчерпывающий ответ. Тэён прикусил на секунду губу от предвкушения чего-то нового и, несомненно, приятного. — ДжонгХён — прекрасно! Я рад, что мы смогли увидеться, хотя сначала думал, что у него не найдется на меня время. Они с Реном приехали на открытие нового музыкального магазина на Сибуе, завтра уже должны возвратиться в Сеул. Мы были в баре неподалеку от дома. — Кто такой Рен? — Спросил Юта все еще обиженным тоном. — Его парень, и одногруппник. — Совершенно будничным голосом отозвался Тэён, а Юта вскинул на него удивленный взгляд стремительно темнеющих карих глаз. — Я так и знал, что он гей… — Пробубнил младший себе под нос, но Ли все же услышал эту неаккуратно брошенную фразу. Младший продолжил, обращаясь к Тэёну. — Мне не нравится, что ты проводишь с ним время. Кажется, для этой фразы Юта собрал в кулак все свое мужество и, переборов внутреннего самурая, сложил многочисленные эмоции в одну емкую, но многозначительную фразу, которая и без того далась ему непросто. Тэёну сначала показалось, что он ослышался, но переспрашивать не стал, зная, что Юта не повторит. Кроме того, младшему, похоже, было все равно на то, что у ДжонгХёна был партнер — это не умаляло злости от украденного у него с Тэёном вечера. — Почему? — Проговорил Тэён сначала растерянно, но с каждой следующей секундой в нем укреплялась уверенность, что младший, действительно, ревнует. И ему не показалось. Юта был просто взбешен. В этот момент в кармане завибрировал телефон, но старший блондин совсем этому не удивился, наоборот — словно ждал, когда это произойдет. Он достал девайс, и огласил имя отправителя быстрее, чем увидел уведомление, что это, действительно, был ДжейА. — Ой, а вот и сам ДжонгХён. Он как будто почувствовал, что ты про него спрашиваешь. — Беззаботно пропел Тэён, после чего прочитал сообщение вслух, искоса поглядывая на Юту: От кого: ДжонгХён «Спасибо за сегодня! Это был отличный вечер». Глаза Ли игриво сверкнули, впитывая каждое изменение в мимике Юты. Видимо, он не зря специально подольше задержался с ДжонгХёном в идзакая*. Накамото стиснул зубы, губы выпрямились в идеальную тонкую линию, глаза прищурились, и через секунду Юта кинул короткую фразу: — Мне это не нравится. — Японец развернулся к плите, на которой остывал рамён. Даже наблюдая только спину Накамото, Тэён чувствовал, как тот злился. Но ведь этого он и добивался? Немного подхлестнуть чувства Юты, чтобы, наконец услышать то, что так давно хотел. — И вообще ужин готов. Выключи телефон. Тэён почувствовал, как внутри него распространяется нежность, а вина за намеренную игру с чувствами начала грызть локти. Он тихо подошел к Юте и обнял со спины. Все стало очевидно, и не требовало дальнейшего продолжения спектакля. — Расскажи мне… — Ч-что? — Проговорил Юта, стараясь освободиться от объятий, которые и смущали, и создавали еще большую неловкость, хотя они были наедине. — Почему ты не хочешь, чтобы я проводил время с ДжонгХёном? — Вкрадчиво прошептал Тэён на ухо Юте, который не ожидал подобных действий, и машинально дернулся. И так резко, что опрокинул на себя добрую половину еще не остывшего рамёна. Горячий бульон обжег коленки, Юта сначала вскрикнул, потом трёхэтажно выругался, и после принялся теперь ладонями обожженное место. Пол в на маленькой кухне оказался залит бульоном, и испачкан выплеснувшейся лапшой. Тэён даже не успел ничего сказать, как младший блондин убежал в ванную комнату. Ли кинулся за ним, чуть не ударившись головой о захлопнувшуюся прямо перед носом дверь. Он чертыхнулся, распахнул ее, и зашел в ванную. Юта сидел облокотившись на бортике небольшой квадратной ванны, и тер коленки. — Больно? Залезай в ванную, тебе нужно под холодную воду. — Скомандовал старший, опускаясь на коленки возле Накамото. Тот поднял на него недовольный взгляд. — Выйди отсюда, я сам справлюсь! — Нет, это я тебя отвлек, и ты обжегся. — Проговорил Тэён, проигнорировав факт того, что его попытались послать, куда подальше. Он открыл холодную воду в умывальнике, зачерпнул двумя ладонями, и вылил на коленки Юты, поднимая на того глаза. Ткань джинсов и без того мокрая впитала новую порцию влаги. — Ну, что ты делаешь… Сейчас и здесь пол зальем, всю квартиру мыть потом. — Вякнул Накамото. — Я все сам помою. — Заверил Тэён и вылил на ноги Юты новую порцию воды. Раз тот не хотел раздеваться (в медицинских целях), приходилось оказывать первую помощь в текущих условиях. — Придется готовить новый чаджамён, еще и тофу кончилось. — Грустно протянул он, смотря куда-то в стену, и уже не так активно потирая коленки. — Давай завтра вместе приготовим? Я схожу за тофу. — А, ну да. Ты же только что после прогулки, наверняка, не голодный. Я понял. — Проговорил Юта таким голосом, как будто пытался выплюнуть нечто очень невкусное. — Юта? — Старший крепко обхватил Накамото за локти, заставляя посмотреть на себя. — Что? — Я люблю тебя. — Неожиданно серьезно проговорил Тэён. А по скулам японца прошлись желваки. — Зачем ты это говоришь? — Неуверенно отозвался младший блондин. Он, правда, не понимал, зачем Тэён произносит это вслух: нечто настолько интимное, что не стоит опошлять озвучиванием и повторением. — Потому что я хочу, чтобы ты знал об этом. И чем чаще я говорю это, тем больше оно проникает сюда, — старший поставил указательный палец на область, где было сердце японца. Юта почувствовал, как его извечно бледные скулы начинают потихоньку окрашиваться в розовый оттенок. Конечно, это звучало приторно сладко, и Накамото обычно воротило от подобных вещей, однако сейчас, когда это происходило с ним, он все же был вынужден признаться самому себе — было чертовски приятно. Даже удивительно, что он не замечал раньше. То были не раздражающие своей показной любовью парочки, воркующие в кафе, или ходящие на пикник в центральном парке Сеула, чтобы сделать милые фотографии на зависть другим. Сейчас это были они сами: такие настоящие и ни на кого не похожие. — Понимаешь меня? — Спросил Ли, замечая, что Юта затих и задумался, очевидно, переживая сейчас момент, когда все его японское воспитание, и укоренившиеся принципы, начали давать трещину. За этим было приятно наблюдать, словно обучаешь щенка простым командам: он сначала сопротивляется, но после начинает слушаться хозяина, с каждым разом все быстрее реагирует на голос и встает в нужные позы. Юта сейчас казался ему таким же потерянным щенком, которого выкинуло на обочину судьбы японское общество, и который не очень представлял, как правильно коммуницировать с людьми. И Тэён был готов с радостью научить его. — Нет, не понимаю, — Юта напряг губы, раздражаясь от того, что все идет не по плану, не так, как устроено в его голове, и совсем не так, как он планировал, — мне кажется, об этом не следует говорить. Это лишнее. Достаточно того, что есть. Тэён мягко очертил взглядом профиль своего японца: зрачки Юты смотрели так точно, словно это был взгляд не человека, а ястреба; обесцвеченные блондом волосы успели растрепаться. Старший потянулся поправить непослушные локоны. В ином случае Юта бы отбил его руку, но сейчас он не сопротивлялся. «Удивительно, как мы вообще сошлись» — подумал про себя Тэён, осторожно, словно чтобы не спугнуть внезапную податливость Юты, ласково провел по его волосам. Действительно, а как они сошлись? Это произошло, как обычно бывает, невероятно спонтанно: словно все должно было быть наоборот, по-другому, но пошло не по плану. Все их отношения будто бы строились под девизом «должно было быть по-другому», но тем не менее они продолжали крепнуть, несмотря даже на временные трудности, или споры, которые, конечно же, возникали между двумя парнями. Тем более такими разными, как Тэён и Юта. Началось все с вечеринки у Джонни на его день рождения. Тусовка вышла на «ура», гости были довольны, шум в загородном доме не стихал до самого утра, поток дорогого алкоголя лился через край. Подобная обстановка всех расслабила, даже такого сдержанного парня, как Юта. В какой-то момент они с Тэёном остались вдвоем и общение пошло легче, чем когда-либо. Юта уже не мог вспомнить, как все сложилось таким образом, что они в итоге заперлись в комнате и долго целовались. Просто никто не задавал вопросов, и желание было обоюдным, словно взлелеянным невероятно долгой влюбленностью. Юта был счастлив обнаружить, что подобные чувства терзали не его одного. На следующий день они проснулись вместе и в шокирующем осознании совершенных опрометчивостей разглядывая друг друга, словно видели в первый раз. И когда Юта уже был готов уйти из комнаты, зачеркнув все то, что между ними произошло ночью, и возвести новую стену, которую никогда уже не пробить, Тэён притянул к себе этого хладнокровного самурая. Юта не сопротивлялся, и, возможно, впервые в жизни позволил себе плыть по течению. А Тэён знал, что тогда все зависело только от него: будут ли они вместе или нет, добьется он расположения, или упустит нужный момент навсегда. — Я хочу быть с тобой. — Уверенно произнес Тэён, и не надеясь услышать что-то в ответ. И не ошибся, Юта промолчал. Но качнул головой, и осторожно обнял. Этого было вполне достаточно. Сейчас Тэён уже привык к такому поведению своего партнера, но иногда ему не хватало жизни и цвета в их отношениях. Особенно, когда он видел, как ДжонгХён заботился о Рене, а тот отвечал с не меньшей страстью. — Тебе же приятно, когда я говорю это? О том, как люблю тебя, о том как хочу, и как мне нравится, что ты со мной. — Тэён, правда, прекрати… — Не прекращу! — Он мягко дотронулся до подбородка Юты, заставляя того посмотреть на себя. — Не прекращу, потому что я хочу растопить лед в твоей душе. Позволь мне сделать это? Его пальцы легко коснулись щеки Юты, скользнули к затылку… зарылись в волосы… потянули к себе… Густые темные ресницы ровными полукружиями окаймляли веки. Губы Юты слегка приоткрылись, его растрепанные волосы обрамляли безмятежное лицо. Тэён властно, и вместе с тем — очень нежно наклонил к себе голову Юты и осторожно коснулся его губ своими, целуя. Так нежно насколько вообще был способен. И очень он скоро добился своего: Юта сцепил руки за его спиной, придвигаясь ближе. Теплые пальцы — вскользь, через ткань — по предплечью, а кажется, прямо по сердцу. Как будто ситуация с их неожиданными поцелуями тогда, несколько месяцев назад на дне рождения у Джонни повторялась. Снова они были вдвоем, и вновь ситуация управляла ими, а не они ей. Отстранившись на секунду, Юта посмотрел в глаза старшему и прошептал: — Не обращайся со мной, как с девушкой. Эти твои выражения… «растопить лед», как вообще можно произносить подобное вслух? Тэён растерянно улыбнулся, не найдя сначала слов в ответ. Так вот, в чем была причина? Слишком странным казалось Юте то, что обычно говорил Ли в надежде, что так лучше выражает свои чувства. — Но мне, правда, так проще: я хочу говорить тебе то, что чувствую, потому что тогда точно буду уверен, что ты обо всем знаешь. — Тэён… — Юта вымученно вздохнул и провел по лицу ладонью. Его голос звучал сейчас мягче обычного. — Я японец, мне сложно на двадцать пятом году жизни внезапно меняться, и вряд ли получится. Мне странно слышать то, что ты говоришь, хоть я и стараюсь понять тебя. — Юта милый… — Старший блондин в миг просиял от внезапного откровения Накамото, но как только увидел в глазах напротив шок от ласкового слова, сказанного не к месту, немного поубавил свой энтузиазм. — Только не думай, что я прошу тебя меняться. Мне это совсем не нужно. — Тогда что? — Спросил окончательно сбитый с толку японец. — Мне просто важно знать, что все это взаимно. — Честно признался Тэён и, помолчав, осторожно добавил, — Пожалуйста, люби, как умеешь… по-японски. Только так, чтобы я тоже знал об этом, иначе я путаюсь в догадках. Накамото, блестя глазами, взволнованно усмехнулся, и прислонившись лбом ко лбу старшего, запустил пальцы в короткие волосы на затылке. Он понял весь тот смысл, который Тэён вложил в свою мысль, осознал, как изводил его, сам того не ведая. Юта знал, что у него не всегда получалось выражать эмоции правильно, глупо было врать об этом самому себе, но сейчас он, наконец, был готов попробовать стать податливее и чувственнее. Его, действительно, никто не собирался переделывать, и Юта был счастлив, что его принимают со всеми недостатками. Так, почему бы в ответ не пойти на компромисс, если он ради любимого человека? Очень скоро они оказались в спальне — целоваться в ванной стало совсем неудобно, тем более, когда хотелось большего: прижаться всем телом, сделать своим… снова. За окном давно стемнело, бульон на полу на кухне так и остался не убранным и к утру окончательно засох, вода из ванной попала на бамбуковое татами, но все это было уже таким мелочным и казалось сущим пустяком. Намного важнее сейчас — руки любимого, которые притягивали, обнимали, оглаживали тело везде, куда могли дотянуться. — Как ты хочешь? — прошептал Тэён. Голос подрагивал и рвался. Юта открыл глаза. Сумрак в комнате сгущался, и рассмотреть, что выражал его взгляд, становилось невозможно: слишком глубоки тени под ресницами, слишком яркие отблески света от прикроватного ночника на радужке… слишком хотелось продолжения, чтобы суметь остановиться и задуматься. — Хочу… тебя, — тихо ответил японец, и тонко провел пальцами от скулы к ключице Тэёна. — А как — это сейчас неважно. Так много значили для Тэёна эти несмело произнесенные слова, так ценно для него это было сейчас. Так хотелось прижаться к Юте еще плотнее, стать одним целым, забыть про весь остальной мир и прожить хотя бы эту ночь только друг для друга. Уже засыпая, Юта прошептал на ухо старшему: — Я хочу, чтобы ты приходил домой таким радостным как сегодня только после прогулок со мной… Не с ДжонгХёном. Тэён улыбнулся, хотя в темноте комнаты этого, наверняка, не было заметно, но младший все равно почувствовал, как приподнялись его уголки губ. — Никто не делает меня таким счастливым, как делаешь ты. — Он обнял Юту со спины, и немного погодя тихо добавил. — Я люблю тебя. Юта поежился, и машинально передернул плечами, но это не вызвало у Тэёна даже капли удивления — так было всегда, когда он признавался ему в любви. Обычно Юта делал вид, что ничего не услышал. Однако сейчас спустя недолгое молчание, раздался еле слышный ответ, который заставил сердце Тэёна сначала замереть, а потом забиться в бешеном ритме: — Я тебя тоже… — Окончательно сдавшись, прошептал Юта.

***

МинКи надел юката* и потушил свет в комнате. Теперь в качестве единственного освещения остался только небольшой светильник, стоящий на татами возле футона* ДжонгХёна. Вообще в их комнате было два напольных матраса, но всегда получалось так, что они спали на одном: сдвигали оба футона встык друг к другу и спали вместе. И сейчас их самодельное ложе выглядело максимально уютно и притягательно. ДжонгХён лежал, уже накрывшись одеялом, и читал небольшую брошюру с достопримечательностями Токио. На культурную программу остался всего один единственный завтрашний день, который они с Реном планировали провести продуктивно: посетить туристический район Асакуса, прогуляться к памятнику Хатико и просто насладиться таким удивительным и непохожим ни на один другой город в мире, коим являлся Токио. МинКи улыбнулся, наблюдая, как сосредоточенно ДжейА вчитывается в страницы, скрупулёзно подбирая все то самое лучшее, что, он обычно говорил, заслуживает Рен. Они были вместе уже около шести лет, и их союз давно перерос в ту редкую близость, которую сравнивают с любовью лебедей. МинКи тихо подошел к футону, опустился на коленки, и неспешно пополз по одеялу, ставя руки по бокам от ДжонгХёна. Тот убрал книгу, с вопросительным и заинтересованным взглядом наблюдая за перемещениями младшего. — Я соскучился, — прошептал Рен, добравшись до лица ДжейА. Ким потянулся навстречу и мягко поцеловал в приоткрытые губы. — Я тоже. — Тихо прошептал он в ответ, и этот шепот растворился в пространстве комнаты, создавая невидимый купол теплоты и нежности. — Кто придумал эти потрясающие халаты, которые так соблазнительно спадают с плеч, а пояс будто вот-вот развяжется, м? Промурлыкал ДжонгХён, целуя Рена в нос, в щеки, в губы, и намекая, что после перемещений младшего, тот остался практически обнаженным. — Это юката, а не халат! — МинКи поспешно поправил спавшую с плеча ткань и засмеялся, млея от такой сладостной близости, которая вызывала пограничное состояние между возбуждением и щемящим чувством наслаждения от ласки. В этот момент экран телефона ДжейА внезапно засветился, нарушая главенство горчичного света от прикроватного светильника холодным электронным сиянием. — И кто в такое время не спит? — Рен взял телефон ДжонгХёна быстрее, чем тот успел сообразить, что смс пришла ему. Ким не сдержал усмешку, наблюдая, как макнэ собственнически впивается взглядом в нарушителя их вечерней гармонии. МинКи разблокировал телефон, который, конечно же, послушно принял его за хозяина девайса, и прочитал содержание письма: От кого: Тэён «Наконец-то, все хорошо!» МинКи озвучил сообщение и, приподняв брови, перевел взгляд на ДжонгХёна. — А что это значит? — Спросил он, почесывая затылок. — Кажется, мой друг все же домучил Юту с признанием. — ДжонгХён издал добродушный смешок, вынимая телефон из рук Рена, после чего положил его на татами экраном вниз. — Он ему никогда не говорил, что любит, а Тэён извелся от того, как хотел услышать это, ну и… — Ну и? — МинКи не спешил убирать заинтересованное и удивленное выражение лица. — И мы с ним сегодня специально задержались в баре, а еще та фотосессия неделю назад — тоже не просто так. Тэён подумал, что все это немного расшевелит Юту. Видимо, все получилось. — Эй, а мне можно было сказать о ваших планах? Я вообще-то тоже переживал, что тебя сегодня долго не было! — С нескрываемым упреком протянул Рен, легко пихая ДжонгХёна в плечо. — И вообще мне было бы неприятно на месте Юты. — МинКи-я, ну извини. — ДжейА не хотелось говорить сейчас о ком-то другом, когда Рен был так маняще близко. Он притянул его к себе, когда тот уже собирался скрестить руки на груди в жесте протеста, и обнял, накрывая их обоих одеялом. — В любом случае у них уже все в порядке, давай лучше займемся друг другом? Ты же говорил, что соскучился… и я бедром чувствую, что это чистая правда. В глазах у МинКи заплясали чертики, и он призывно двинул бедрами, прижимаясь к ДжонгХёну плотнее и, срывая с его губ первый негромкий стон. — ДжейА, вы с Тэёном просто негодники. — Произнес Рен с притворным вздохом смирения, и быстро забыл о предмете их короткого спора, почувствовав, как ДжонгХён сладостно целует куда-то в шею и притягивает его за талию. — МинКи… — выдохнул ДжейА разнежено. Он не звал — просто хотел произнести его имя вслух. И заскользил рукой по телу своего любимого, отодвигая тонкую ткань японской одежды, задевая чувствительные соски, и продвигаясь все ниже и ниже. В зрачках ДжейА сверкнул игривый огонек — на МинКи не было белья. — Как ты любишь. — Прокомментировал Рен свою наготу и застонал, когда старший интимно прикоснулся к нему. Он ахнул так сладко, что этот звук отдался в паху ДжонгХёна долгой тягучей судорогой. ДжейА мягко опрокинул МинКи, и навис сверху. Движения стали спешными, так хотелось быстрее избавиться от одежды, почувствовать тепло, распаляющее возбуждение, балансировать на грани, и любить так пылко, как только возможно. ДжонгХён сглотнул. А потом — растереть прохладную смазку на пальцах, и ощутить сжимающееся изнутри тело, услышать глухие стоны в губы — не понять, свои или его. Подарить успокаивающие влажные поцелуи, чтобы разнежить перед тем, как толкнуться в узкое и тугое, несмотря на подготовку, отверстие, — и ждать, сжимая зубы, жмурясь, и прерывисто дыша, пока он расслабится, пока его отпустит, и только тогда качнуться вперед. И не останавливаться ни на миг, срывая стоны наслаждения и просьбы: «Сильнее!», выкрикнутые в порыве страсти, до тех самых пор, пока изнутри не сожмутся мышцы, а они не простонают в унисон. Яркий пурпурный рассвет окрашивал небо оттенками утренней свежести, когда они, наконец, легли спать, оторвавшись от ненасытного обладания друг другом. Которое впрочем не прекратилось даже во сне: МинКи устроился, сопя ДжонгХёну в складку между шеей и предплечьем, а тот собственнически завел руку за спину младшего. У каждой пары была своя гармония, такая уникальная и не шедшая в сравнение ни с чьими отношениями. Ведь какая к черту разница, какой у кого характер, главное в конечном итоге было одно — любовь. Кто-то любил громко и страстно, а кто-то тихо и нежно, но это никак не сказывалось на силе чувств.