***
— Государь! — раздался в тишине мастерской чей-то зов. Дверь распахнулась, и на пороге показался один из верных. Келебримбор поднял взгляд, оторвавшись от броши, над которой бился уже не один месяц, тщетно силясь придать ей определенные свойства. Однако упрямый металл не поддавался. В сердце мастера постепенно начинала закипать досада — прославленное в веках мастерство нолдор казалось теперь безвозвратно утерянным, и не было никого, у кого он мог бы поучиться оному. — Что случилось? — спросил он посланца. — К нам в Ост-ин-Эдиль гость пришел, по виду незнакомый майя. — С чего ты так решил? — вскинул брови Келебримбор. Однако сердце его отчаянно затрепетало в предчувствии чего-то важного, значимого. Верный чуть заметно пожал плечами: — Трудно сразу так сказать, государь. Он назвал свое имя, однако ни мне, ни кому-либо другому оно не знакомо. Да и не видел никто таких уродливых майя в Благом Краю. — Уродливых? — Именно так. Он хром на обе ноги и страшен лицом. Однако руки его творят удивительное. — Откуда пришел он? — Со стороны Мории. Он успел поразить своим искусством гномов и помочь одному из наших мастеров в решении задачи усиления защитных свойств брони. Колебался Келебримбор всего пару секунд. — Я иду к нему, — объявил он, откладывая в сторону брошь и вставая с места. Посланец почтительно приложил руку к груди и посторонился, уступая дорогу.***
Когда правитель вышел в главный зал, где он чаще всего принимал гостей, то гость уже входил в сопровождении одного из верных. — Айя! — поприветствовал он того, кого жители столицы приняли за одного из майяр. И верно, было от чего прийти к таким выводам. Казалось, будто незнакомца окружает ореол неведомой, но могучей силы. Она была незнакома Келебримбору, однако сам он покинул родной Аман еще юношей, а потому охотно допускал, что многое могло ускользнуть от его детского внимания. — Ты царь этих земель, — заговорил гость, и от голоса его по коже правителя побежали мурашки. Он не до конца понял, что означает незнакомое слово «царь», и лишь догадывался о значении оного, а потому счел необходимым уточнить: — Я король Эрегиона Келебримбор Куруфинвион. Одну бесконечно долгую минуту незнакомец его разглядывал, а потом прогудел: — Это не настоящее твое имя. — Верно, — подтвердил король, удивившись мельком, откуда об этом узнал хромец. Разве что он и вправду майя? Тогда есть ли что-нибудь, скрытое от него? — Но по эту сторону океана меня называют именно так, а настоящее имя мне больно вспоминать. И лицо Келебримбора дрогнуло. Сразу встал перед глазами отец и счастливое, беззаботное детство. — Я Гефест, — представился незнакомец. И тогда Куруфинвион сделал приглашающий жест, подумав, что не следует продолжать расспросы на пороге: — Разделишь со мной трапезу? Гефест согласился, и они прошли в столовую залу. Стало очевидно, что прибыл гость издалека, если не сказать больше: обычаи их народов разнились чрезвычайно, и это лишь подогревало интерес короля Эрегиона. Например, что такое пиршественные ложа, он смог понять далеко не сразу, Гефест же весьма удивился наличию в зале стульев. Наконец был накрыт стол, и началась беседа. Текла она плавно и неторопливо, словно ручей на равнине. Гость рассказывал о том, что его удивило в столице нолдор; Келебримбор пояснял необходимые моменты, и очень скоро пришел к однозначному, неоспоримому выводу, что перед ним действительно один из майяр. Нет, не вала — в конце концов, валар было не так уж много, и все они были известны по именам. И среди них совершенно точно не было никакого Гефеста. Значит, майя. Некто, сродни Аулэ, и явно равный ему по силе. Келебримбор чувствовал, как в груди разгорается пламя — жажда познания. Если бы он мог научиться у Гефеста чему-нибудь! Тому, что могло бы помочь ему оправдать имя внука Феанора и сына Куруфина Искусника. И он плавно перевел разговор на обсуждение кузнечного мастерства. Интерес у Гефеста вспыхнул мгновенно, и вечер ожидаемо закончился в кузнице.***
Дни сменялись днями, слагаясь в недели, а затем и в месяцы. Гефест задержался, взявшись обучать молодого царя — ему действительно было интересно это. Как и в родной Элладе, птицы ему доставляли пищу богов, однако и от предложений разделить трапезу с правителем он никогда не отказывался. Он чувствовал в нем неограненный алмаз, который хотелось обработать, дабы он засиял во всей красоте и славе. В руках Келебримбора, в его крови бог-кузнец ощущал силу. Он учил извлекать ее и направлять в необходимое русло. С утра и до ночи в кузнице раздавался перезвон молотов, и искры разлетались в разные стороны. Гефест смеялся, беззлобно подтрунивая над промашками ученика, и терпеливо пояснял, как лучше сделать, чтобы добиться желаемого результата. А в иные дни молот молчал, и тогда в ход шли леткал и ригель, вальцы и шабер. Гефест учил Келебримбора чувствовать душу золота и серебра и постепенно, день за днем, раскрывал перед ним секреты мастерства, известные ему самому. У короля Эрегиона во время работы горели глаза, да и сам божественный кузнец чувствовал, как собственные горести отступают на задний план и кажутся какими-то мелкими и никчемными. Что значат прихоти Афродиты и ее презренный любовный зуд, когда вот здесь, прямо на их глазах, рождается чудо? Поет металл, принимая форму, задуманную мастером во время долгих размышлений над чертежом, и сила наполняет его изнутри. Сила, что проистекает от сердца и души, или фэа, как говорил Келебримбор, от умелых рук; она наполняет заготовку, начинает сиять и рваться на волю. И тогда, после творческих мук и упоительных терзаний рождается нечто новое — чарующее и удивительное. Не сразу, но Келебримбор смог сделать три волшебных кольца, и Гефест, которого в конце концов нолдор признали валой, осмотрел работу и от всего сердца похвалил ученика. Эпилог И когда пришел в Эрегион майя, назвавшийся Аннатаром, не стали слушать его нолдор и прогнали прочь, ибо тьму прозрел в душе его Гефест. Не нашлось так же тех, кто мог припомнить в окружении Аулэ помощника с таким именем, и не было у него никаких умений, коим мог бы он выучить мастеров. Ибо все познали они от того незнакомого валы, что явился к ним из чужих земель. Много лет провел он в королевстве эльдар, обучая мастеров, но, в конце концов, покинул их, сказав на прощание: — Долг зовет меня вернуться в родные края. Без меня там и огонь в кузницах горит не так жарко, и не столь быстро утихают споры между богами. Однако, если я вам понадоблюсь, вы всегда сможете призвать меня. И тогда, где бы я ни был — я услышу и приду. Нолдор он объяснил, как правильно принести в жертву тельца, чтобы дым от огня достиг Олимпа. — Тебе же, — добавил Гефест, обращаясь к Келебримбору, — достаточно просто позвать меня. Мысленно, всей душой пожелать, чтобы я услышал, и тогда я явлюсь. И простились эльдар с хромым кузнецом, которого успели полюбить всем сердцем, и остались в память о его посещении три чудесных кольца, выкованных Келебримбором, учеником Гефеста.