***
И достиг дым от жертвенного костра Олимпа. Пировали весело бессмертные боги и играл Аполлон на златострунной лире, услаждая слух, а харита Аглая, супруга Гефеста, поднесла как раз мужу своему кубок сладкого нектара. Но нахмурился бог-кузнец. — Что случилось, любимый? — спросила его жена. Долгое время молчал Гефест, прислушиваясь, а потом ответил честно: — Еще не знаю. Могу сказать лишь одно — меня зовут. — Кто же? — Мой ученик. Один из лучших. Аглая подалась вперед, а их дочери вскрикнули: — Случилась беда? — Вероятно, — не стал отрицать кузнец. — Я должен выяснить. И поднялся он тогда и, попросив у богов прощения за то, что вынужден покинуть столь радостное собрание, похромал к выходу. Быстро заложил он золотую колесницу, запряг в нее крылатых коней и поехал, не теряя времени, к вулкану Этне, в жерле которого находился один из входов в подземные лабиринты. И прошел он путем, уже известным ему. Выйдя в Мории, поспешил он в Ост-ин-Эдиль, и возрадовались нолдор, увидев Гефеста. — Что случилось? — спросил бог-кузнец, заметив впереди всех правителя. Побледневший, осунувшийся стоял Келебримбор, сын Куруфина, держа раненую руку на перевязи. И поведал он учителю своему о беде, постигшей народ его. Молча нолдор ждали, внимая, почти не дыша. Не журчали сладкоголосые фонтаны на площади, не пели птицы. Словно пыльной серой пеленой подернулось то, что прежде сверкало и переливалось. И померкла от крови сталь мечей их, и потускнели доспехи. Безмолвно слушал Гефест, хмуря брови; наконец сказал: — Я понял тебя, Келебримбор, король нолдор, и должен вернуться теперь, чтоб призвать богов. — Найдутся ли те, кто внемлет нашей беде? — спросил его ученик, заглянув в лицо. — Уверен в этом. На бессмертном Олимпе всегда есть кто-нибудь, кто не прочь ввязаться в славную битву. Теперь я удалюсь, но ждите вновь вскорости. Держитесь. И вскочил Гефест в колесницу, торопя коней, и стояли перед глазами армии Саурона, что он видел воочию. И поэтому речь, что произнес в собрании богов хромой кузнец, не оставила никого равнодушным. — Есть ли те, кто желает прийти на помощь терпящим бедствие? — спросил Гефест и обвел взглядом лица собравшихся. Стало слышно, как жужжит комар, летающий меж колонн. — Может быть, хочет кто-то взбодриться и показать удаль? — повторил вопрос владыка богов, эгидодержавный Зевс. И тогда зашумели, загалдели бессмертные. — Я хочу, — вскочил кровавый Арес, и вслед за ним сыновья его, близнецы Страх и Ужас. — И я тоже, — не уступила ему Афина-дева, мудрая дочь Крониона. Вызвались так же Аполлон сребролукий и сбросивший божественный сон с век Геракл. Поблагодарил их Гефест и, призвав циклопов, помогавших ему в кузнице, указал путь богам, попросив поспешить. Запрягли коней в колесницы бессмертные, вооружились каждый своим привычным оружием. И открыл тогда владыка богов Зевс дромос, дабы могли они, не мешкая, оказаться на поле битвы. Сгустились тучи над бессмертным Олимпом, загрохотал гром, засверкали молнии. Одна за другой нырнули золотые повозки в сверкавший проход, и ахнули потрясенные нолдор, увидев гостей. Ибо прежде не зрели очи их ничего подобного. И даже мудрейшие, прибывшие из Амана, не могли вспомнить похожего.***
Черные тучи сгустились над некогда светлым Эрегионом. Армии Саурона походили на бескрайнее, колышущееся море. Океан мечей, копий; уродливые, искаженные ненавистью и злобой лица или морды, на которых играл звериный оскал. Они стояли, ожидая сигнала своего властелина. И потрепанные, изможденные долгой осадой воины эльдар с надеждой и светлой радостью смотрели на чужих валар, что решились прийти к ним на помощь в столь трудный час: на сильных, приятных ликом мужей и величественную, благородную деву со щитом и копьем в руках. И конечно же на того, кого знали уже давно и успели полюбить — на учителя Келебримбора в сопровождении причудливых одноглазых существ. Ничего подобного они не видели никогда. Колесницы остановились на площади, и валар в сопровождении Гефеста спрыгнули на мостовую. — Смотрите туда! — призвал хромой кузнец, и головы присутствующих повернулись в ту сторону, куда он указывал. Далеко на горизонте, где серость земли сливалась с бескрайней темнотой неба, показались черные точки, которые быстро росли, превращаясь в причудливых летающих тварей. — Назгулы! — крикнул в ужасе кто-то. И тогда Келебримбор, правитель Эрегиона, вышел вперед, дабы поведать вновь прибывшим гостям подробности о противнике. Афина хмурилась, глядя в сторону вражьих войск, Арес улыбался, не пытаясь скрыть своего веселья, Аполлон был спокоен и собран. Гефест сосредоточенно полировал молот. И в ту же минуту, когда был окончен подробный рассказ, циклопы взвалили на плечи гигантские, утыканные гвоздями дубины и выступили вперед. Афина грозно потрясла эгидой с укрепленной на ней головой Горгоны. Арес испустил боевой клич. И все завертелось, пришло в движение. Сыновья воинственного бога, Фобос-Страх и Деймос-Ужас, возрадовавшись, устремились к назгулам и вступили в единоборство. Афина, выбрав одного из командиров темного воинства, метнула копье, а златокудрый Аполлон достав лук, поднялся на возвышение и стал посылать в массу орков сверкающие подобно солнцу стрелы одну за другой. Геракл и Арес обнажили мечи и кинулись прямо в гущу войска. Ни один орк, ни одна темная тварь не ушла невредимой, встретившись с ними. Сталь со скрежетом вспарывала грудные клетки, ошметки плоти и костей летели в разные стороны. Циклопы с размаху опускали палицы на головы варгов, и те с хрустом раскалывались, а мозги вперемешку с гнилой кровью вываливались на землю. Впрочем, некоторые просто рвали тварей голыми руками напополам, швыряя остатки обратно в толпу. Гефест бился в первых рядах, и молот разил без промаха. Близнецы Ареса меж тем стали одолевать назгулов Саурона. Кольценосные призраки дрогнули, устрашившись, и развернулись, намереваясь кинуться в бегство. Но далеко им уйти не удалось. Несокрушимая Афина догнала несчастных: вырвав копье из тела врага, она метнула его так, что оное прошло сквозь девять тел навылет. Испустили призраки ужасающий, полный смертной боли крик, и растворились, канув в безвременье. И никто, никогда не слышал более о них. Фобос и Деймос, испустив победный крик, кинулись в гущу врага, вселяя в орков панику и сея страх, и эльфы Эрегиона, собрав последние силы, бросились вслед за ними. Вот мелькнул в воздухе потемневший давно уже меч Ареса, и уродливая голова, отделившись с хрустом от шеи, покатилась в сторону, в бессильной злобе в последний раз скаля зубы. Кровавый бог наступил на нее, одним движением раздавив, и мозг брызнул, словно кисель, а глаза выкатились из орбит. От меча его и Геракла бежали орки, устрашенные, но Гефест и Аполлон не давали им уйти. Золотые стрелы не знали промаха, а свет солнечного бога, исходивший от фигуры его, внушал тварям страх. Молот Гефеста покрылся кровью и ошметками плоти: костей, кожи и мяса. И тогда, видя войско свое терпящим поражение, вышел Саурон. Словно море в отлив, отхлынули орды орков, оставляя свободным пространство для господина и повелителя. И возрадовались боги, узрев главного своего противника. Поняли они, вспомнив рассказ Келебримбора, что это тот как раз, кто им нужен. Крикнула воинственная Афина и, вырвав кусок скалы, метнула во врага. Тот с трудом увернулся. Застонала земля. И тогда бросились боги на Темного Властелина со всех сторон, оный же, поняв, что настал конец, вызвал двух балрогов — майяр, ужаснейших из слуг Врага. Прокатился над полем боя стон ужаса, но не дрогнули боги. Призвала Афина отца своего, эгидодержавного Зевса. И услышал голос дочери царь богов и открыл дромос. По велению его на поле боя вышли сторукие великаны гекатонхейры, стражи мрачного Тартара, и вступили с балрогами в единоборство. Боги же тем временем одолели Саурона. Геракл и Арес разделили его тело на три неравные части, разорвав грудную клетку, а нижнюю половину туловища рассекли напополам. Молот Гефеста размозжил темному майя голову, а Афина-дева вырвала сердце врага. Фобос и Деймос, позвав Геркала, кинулись добивать разбегающееся войско вражьих приспешников, а эльфы, наконец, смогли перевести дух. И последним, кто вышел из дромоса, был бог-врачеватель Асклепий, сын златокудрого Аполлона. Вместе с дочерью Иасо залечил он раны, даровав силы даже тем, кому, казалось, вернуть их было уже невозможно, лишив тем самым Намо множества новых фэар. Склонил голову Келебримбор пред учителем благодарственно да слова добрые, от сердца идущие, произнес, и с улыбкой обнял его Гефест. А когда омылись от крови эльфы и боги и чуть-чуть отдохнули, устроили нолдор веселый пир, пригласив спасителей. И длился оный не один день, а под конец была сложена песня о том славном бое, оставшаяся в веках. И тогда простились valaruanui с эльдар, вернувшись на свой Олимп. Но и боги помнили о том дне, рассказав потом Зевсу и всем остальным подробности, да и не один раз.