Среди ржавчины и скал

      Боевая Фура так и лежала на боку на месте крушения. Кто-то поковырялся внутри, кое-что уже свинтили, но восстановить её было вполне возможно. Вряд ли байкеры помародёрствовали — им оборудование от грузовых машин нахрен не сдалось, — да мало тут ли любителей халявы?       Местных не было ни видно, ни слышно. Может, последняя стычка и им обошлась слишком дорого, а может, их кто-то распугал. Впрочем, Фуриоса о том не печалилась — спокойней будет работа.       Оставив своих людей подготавливать оборудование для подъёма Фуры, Фуриоса протиснулась меж скал и груд металлолома, мимо помятого Дуфвагона, мимо обгорелых остовов гантраков, не успевших затормозить перед крушением. Обвела хозяйским взглядом побоище, прикинула, сколько ещё ходок придётся сделать.       Похоже, всё-таки придётся возводить временный лагерь. Нельзя оставлять это всё без присмотра.       В привычный гул рабочего процесса за спиной вдруг вклинился ещё какой-то звук, слишком непривычный для этих мест. Монотонный стук металла о камень и тихое, порой прерываемое сдавленными ругательствами пение. Что-то о детях, героях и Куполе Грома. Странная песня.       Вывернув из-за скалы, Фуриоса увидела сначала тяжело нагруженный байк, непохожий на технику местных, затем череду камней, сложенных холмиками — она их даже считать не стала, так паршиво стало на душе. В дальнем краю этой череды зарывал последнюю яму Макс.       Не скрывая своего присутствия, Фуриоса подошла ближе, но Макс словно бы не замечал её, полностью поглощённый работой. Наконец, уложив последний камень, он с заметным усилием разогнул спину, отряхнул от песка руки и только тогда открыто посмотрел на Фуриосу. И вроде уже хотел что-то сказать, но от разбитой Фуры донёсся крик какого-то рабочего.       — А что дальше делать-то?       Разочарованно — сама не зная отчего — вздохнув, она развернулась и пошла обратно, к своим людям, но остановилась, когда Макс вдруг спросил:       — Помощь нужна?       Оглянулась. Покосилась на заступ, на руки, крепко сжимающие черен заступа.       — Не откажусь.       Это было тяжело, сложно и интересно — вновь ставить Фуру на колёса. Сложная система из домкратов, лебёдок, блоков и людей должна была работать как единый организм, и Фуриоса была той, кто управлял действом.       Скрип тросов. Размеренное уханье рабочих — и-и-раз, и-и-раз…       — Переставляй! — половину домкратов сдвинули вглубь. Бок Фуры приподнялся из песка, остов заныл напряжённым металлом — ох, не сломать бы.       Жужжали лебёдки, жилистые ладони людей упирались в железные бока. Отребье, нанятое за пайку, выжившие и сдавшиеся на милость победительницы бойцы, сама Император — все работали вместе, позабыв про обиды и разногласия. Меж них шныряли щенки, поднося воду и вытирая пот с лиц тех, кто не мог отвлечься даже на пару секунд. Где-то в этом хаосе маячил и Макс, сбросивший и свою драгоценную куртку, и рубаху, полуобнажённый и пыльный, почти неотличимый от бойцов.       — И-и-и-раз!       Фура застыла на пару мгновений на грани и с уханьем, взметнув клубы пыли, брякнула колёсами о грунт. От удара всех подбросило в воздух, по каньону прокатилось эхо, зашуршала осыпь по склону.       Пять секунд осознания произошедшего — и люди взвыли в восторге от собственной мощи, от единения сил. Орала и Фуриоса — захлестнуло волной эйфории.       Макс как-то забылся, потерялся в этой кутерьме.       Фуру отбуксировали поближе к выходу из ущелья, во временный лагерь. До заката смогли откопать и отправить туда же ещё с полдюжины машин. Люди тоже потихоньку уходили туда, где их ждали горячий ужин и вдоволь воды. Последних подобрал буксир, Фуриоса еле успела запрыгнуть на его подножку. Идти пешком не хотелось: сказывалась усталость.       И вдруг нашёлся Макс, непривычно беспечный и с еле заметной ухмылкой на губах. Сидел на ржавых останках какого-то драндулета и провожал взглядом облепленный людьми транспорт. И хоть в глазах его плясали черти, грустно было оставлять его здесь одного.       Приказав водиле притормозить, Фуриоса спрыгнула с буксира и направилась к Максу. Он чуть подвинулся, освободив ей местечко. Устроившись на этот насест, она тоскливо вздохнула вслед транспорту, скрывшемуся за поворотом.       — Ехала бы уж.       Она досадливо поморщилась.       — Я подумала, что завтра не смогу тебя увидеть. Ты ведь уедешь?       Макс пожал плечами.       — Наверное. Здесь я сделал всё, что хотел.       — И немного того, чего хотела я.       — Совсем немного, — согласился он. Знал, что ли, о чём она могла бы его попросить, но не стала.       Теперь она не стала обманываться насчёт Макса. Без толку звать его за собой.       — Больше, чем я могла бы мечтать.       Осторожно потянув ноющие мышцы, она опрокинулась на спину и уставилась в лиловое вечернее небо. Закат уже почти догорел, и уже мерцали редкие звёзды. Стынущая крыша автомобиля приятно холодила тело, и только непривычный, недоработанный ещё протез, противно проскрёбший по ржавому металлу, помешал насладиться моментом покоя.       Чертыхнувшись, Фуриоса начала расстёгивать пряжки, но успела разобраться только с одной из трёх. Небо заслонил тёмный силуэт Макса, он мягко отодвинул её руку и продолжил начатое. Фуриоса не стала сопротивляться. Положив руку под голову, она с ленивым любопытством всматривалась в черты его лица, едва различимые в сумраке каньона.       Такой сосредоточенный и серьёзный. Интересно, что будет, если его не останавливать?       Звякнул язычок третьей пряжки, и дышать стало легче — но ненамного. Что-то всё равно словно бы сдавливало грудь, заставляя дышать глубже обычного, силой выталкивать воздух из лёгких.       Фуриоса чуть выгнулась, позволяя выдернуть из-под неё пояс протеза. Макс сдвинул ремень с её плеча, невесомо задев кожу на ключице кончиками пальцев — по телу пробежала нервная дрожь, — и протез под собственным весом упал на капот и со скрежетом проехал по нему.       — Ещё корсаж, — хрипло проговорила Фуриоса.       Макс наклонился ниже, подсунув руку под её спину и пытаясь нащупать застёжки. От запаха его тела перехватило дыхание, кровь прилила к лицу, глухо зашумело в ушах.       — Кажется, всё, — после минутной возни с корсажем, казавшейся бесконечной, сказал Макс.       — Так сними его. Совсем.       Конечно, потом придётся помучиться, продевая шнур в люверсы. Ну да и чёрт с этим.       Снял. Совсем.       Отодвигаться Макс не стал, с томительной неторопливостью потянул вверх подол её одежды, оголив живот и нижние рёбра. Пальцы его скользнули вдоль уродливого багрового шрама с узелками шва — пора бы и снять уже, — чуть задержались и двинулись дальше, под складки ткани, очертили понизу окружность по-девичьи упругой груди. Фуриоса ещё раз потянулась в приятной истоме, закусила губу в предвкушении.       Макс склонился ещё ниже, жарко вздохнул и ткнулся губами в жилку на шее, тронул языком. Двинулся выше. Фуриоса варварски, носок в пятку, сбросила ботинки — они глухо стукнули о грунт, заставив Макса насторожиться.       — Не отвлекайся, — сказала она, выдернула руку из-под головы и, запустив пальцы в его волосы, вынудила его вернуться к прерванному занятию.       Его ладонь двинулась ниже, по животу, задержалась у пояса и почти уже скользнула к лобку, но тут Фуриоса не выдержала и отодвинула Макса, чтобы стянуть с себя штаны. Тело хотело свободы и огня, и близости — чтоб кожа к коже. И даже боль в мышцах уже казалась сладкой, и не беспокоила шершавая поверхность под спиной.       — Не провалимся? — донёсся до затуманенного сознания шёпот Макса. — Железо старое.       — Да наплевать… Давай уже.       Он всей тяжестью навалился сверху, огладил шершавой ладонью бедро. Подался вперёд.       Фуриоса слегка прикусила его плечо, чтоб сдержать крик, ощутила вкус соли на губах. Сжала его бока коленями, вмяла пятки в его ягодицы, двинулась навстречу.       Назавтра будет саднить копчик и лопатки, тянуть мышцы не только спины, но и бёдер. Назавтра она сможет работать лишь вполсилы. Назавтра она ещё пожалеет о произошедшем.       Впрочем… Может, и не пожалеет. Ведь было так хорошо.       Попрощались на славу.