* * *
Одиннадцатого ноября его разбудил звонок домашнего телефона. Голос в пластиковой трубке равнодушно сообщил: «Мсье Моро? Ваш супруг скончался в машине скорой помощи, не приходя в сознание, — авария». Филиппе поблагодарил голос в трубке, сел на расшатанную табуретку и приготовился ждать. Самым печальным во всей этой ситуации было то, что теперь он не успевал закончить роман — в Отеле не будет ни возможности, ни времени. За ним приехали к обеду. Двое предупредительных мужчин помогли собрать вещи, сопроводили его до белого фургончика — и через полчаса Филиппе уже был в Отеле. Регистрация прошла незаметно: Филиппе указал, что девять лет и пять месяцев состоял в гомосексуальных отношениях, потом подписал все необходимые бумаги и прошел медицинское освидетельствование. У него оставалось сорок пять дней, чтобы найти пару. С Диего они познакомились в колледже и сразу осознали, что идеально подходят друг другу: оба ненавидели людей, были замкнуты до крайности, предпочитали жесткий секс и собственной карьерой интересовались больше всего на свете. В общем, теми еще ублюдками они оба были. Решение сойтись, а после и зарегистрировать связь было самым логичным и удобным при подобном раскладе. Филиппе с детства предпочитал планировать все заранее, страшно раздражался, когда что-то шло вразрез с его расписанием, а смерть Диего уж точно не была внесена в его планы на ближайшие годы. Он сразу понял, что шансов нет. Не только потому, что его характерной чертой было «полное безразличие к окружающему» — просто в Отеле оказалось всего двое мужчин, которые подходили под требования его анкеты. Один из них — престарелый бретонец с любовью к американским пончикам, одышкой и громким пронзительным смехом — подкатил к нему в первый же день. Он целый час сидел и трепался о своих собаках и уютном домике на юге Франции, где они смогут прожить долгую и счастливую жизнь. Филиппе смотрел на одутловатое старческое лицо, внутренне корчась от отвращения — даже ради спасения собственной жизни он не смог бы связать себя обязательствами с этим существом. Второй мужчина оказался его ровесником, и они даже попытались провести вместе какое-то время: посещали устраиваемые Отелем свидания-прогулки, общались во время обедов и завтраков, пару раз потанцевали. Они оба любили черно-белое кино, но решили, что ничего из их партнерства не выйдет и проще попытать удачу в ожидании других кандидатов. Время шло. Неумолимые часы отсчитывали дни жизни, а Филиппе очень не хотелось умирать. На пятнадцатый день он познакомился с новеньким, Андре. Андре был младше на десять лет, два года как окончил колледж и тут же потерял свою пару — поэтому и оказался здесь, в Отеле. Андре был привлекателен физически и довольно наивен, что позволяло с лёгкостью вертеть им как душе заблагорассудится. Но главное, имел достаточно тривиальное характерное свойство — любовь к бегу, которое не составляло труда подделать. Филиппе тогда решил, что часок-другой утренних прогулок он переживёт; тем более, ему уже стукнуло тридцать шесть — пора поддерживать себя в форме. Одного он не учел: Андре был раздражающе болтлив, отчаянно романтичен и катастрофически глуп. Все их разговоры сводились к обсуждению моды, слащавых мелодрам и грандиозно-неосуществимых планов на будущее. От постоянно выдавливаемой приторной улыбки у Филиппе уже скулы сводило. В сексе тоже были проблемы. Андре предпочитал устраивать целые представления с долгими прелюдиями, обжиманиями и душещипательными разговорами после, тогда как Филиппе просто хотел сбросить накопившееся напряжение. Трахаясь, Филиппе не заботился о чужом удовольствии; да и вообще, предпочитал уткнуть партнёра носом в подушку, чтобы лишний раз не отвлекаться от собственных ощущений. Мальчишка то ли действительно влюбился, то ли смог успешно запудрить мозги самому себе, но за Филиппе ходил хвостиком. Сотрудники Отеля были в восторге, Администратор проставляла баллы успеха в их карту наблюдения, а Филиппе трясло от бешенства. Раздражало все. Как Андре ест (не умолкая даже в процессе работы челюстями), как Андре спит (закидывая на него конечности и прилипая пиявкой к спине), как Андре говорит (всегда на повышенных тонах, излишне жизнерадостным голосом), как Андре улыбается (верхняя губа сильно приподнимается — видно десны, и это отвратительно), как Андре одевается, смеется, ходит, думает, дышит… Список был бесконечен и крайне субъективен. Филиппе мог бы смириться, получи он хоть немного личного пространства. Диего это понимал. Наверное потому, что сам был таким же. Но Диего мертв, а у него самого осталось только девять дней. Он ходил на Охоту, как и все. Послушно отстреливал свои дротики, пытаясь попасть в Одиночек, но, говоря откровенно, Филиппе считал себя паршивым стрелком и пацифистом (при этом ненавидящим хомо сапиенс как вид, вот умора). Ему так и не удалось подстрелить ни одного Одиночку, так что добавочных дней Охота не принесла. (Однажды погоня за каким-то бедолагой окончилась неудачно — тот просто споткнулся, покатился по склону и слетел с обрыва. Филиппе долго стоял у самого края, рассматривая кровавую кляксу внизу. Такая жизнь не имела никакого смысла). Тем не менее, Филиппе был спокоен: партнер без ума от него и уверен в ответном чувстве. А ради дела всей своей жизни можно и потерпеть.* * *
Остается меньше десяти часов до новой регистрационной карточки о партнёрстве. Скоро Филиппе будет свободен, и его жизнь войдет в привычную колею. Филиппе, извинившись, встает и отправляется в комнату. Сидеть и слушать своего партнёра (того, кто должен подходить ему лучше всех) нет никаких сил. Две минуты шестнадцать секунд разрушают все. Именно столько длится сообщение на автоответчике в их общем номере. Продажи последней книги не окупили себя и наполовину; издательство разрывает контракт. Его мир дрожит и рушится, распадаясь контурами на сетчатке глаза, — Филиппе плачет, давя глухие рыдания в зародыше. Андре возвращается с прогулки и ничего не замечает: ни опухших век, ни покрасневших белков, ни помертвевшего от истерики и разочарования лица. Они все-таки подходят друг другу. Филиппе говорит о звонке. Он жалуется, надеясь услышать в ответ хотя бы слово утешения. Жизнь потеряла всякий смысл. Сейчас столь любимые Андре объятия были бы не столь нежелательны. Андре фыркает и замечает, что все это глупости, обвиняет в излишней мнительности, а после продолжает разглагольствовать о какой-то чепухе, пересказывая пустые слухи. Злоба к этому бесчувственному, слепому мотыльку хватает за горло, пережимает так, что в глазах темнеет. Кровь стучит в ушах, заглушая очередное бессмысленное воркование. Филиппе встает с кровати; матрас пружинит, издавая скрип. Его ведет, восприятие болезненно четкое и яркое. Андре копается в шкафу, зачем-то перебирая совершенно одинаковые рубашки и штаны, что выдали им в Отеле, — сегодня будет праздник в честь их регистрации, и он хочет выглядеть ослепительно. Филиппе больше так не может. Будущая жизнь представляется одним вязким кошмаром. Он хватает прислоненную к тумбочке винтовку и, замахнувшись, опускает приклад на светловолосый затылок. Тошнотворный хруст бьёт по ушам. Андре падает. Филиппе безумствует: он продолжает мутузить отключившееся тело, снова и снова, вымещая всю свою ненависть, разочарование и боль, пока не выдыхается. Отступает, садится на постель. Кровь брызгами пятнает стены, образуя шизоидный рисунок (тот, похожий на один из карточек из теста Роршаха), и Филиппе видит в этом шедевре отражение собственной никчемной жизни. Ворс светлого ковра вспух, напоминает сырое мясо. Это даже немного красиво. По крайней мере, очень подходит кошмарному Отелю, скотобойне во плоти. Андре бессмысленно таращит остекленевшие глаза. На душе впервые за все время спокойно. Филиппе смотрит в окно и ждет, когда за ним придут. Ветерок шевелит занавески, и он загадывает: после Трансформации стать бы птицей. Тогда он сможет улететь далеко–далеко, навсегда оставив прошлую жизнь позади. Андре будет лежать в земле и гнить, поедаемый червями. А он будет свободен.