Ким Донён, ещё месяц назад как вечно загруженный студент с двумя подработками, выделяющий время на сон лишь раз в неделю, впервые чувствует такую пьянящую свободу. Новое и неизведанное бьёт в голову словно первое в жизни белое игристое. Именно такой должна чувствоваться молодость, думается ему. Ему тепло, свежо, но даже если было холодно, он смог бы это простить погоде. Парню хочется смеяться на весь мир и целовать каждого встречного, не стесняясь своих чувств. Он ещё никогда не был таким сильным и настоящим.
Босые ноги покоятся на приборной панели какого-то старого автомобиля, красиво балансирующего между "развалюхой" и "ретро". Донён напевает под нос что-то из репертуара Дель Рэй, пока водитель рядом с ним изредка бросает на парня недвусмысленные взгляды, теряющиеся в районе его ног, рук, губ. Донён ухмыляется, задирая край шорт так, что они плавно превращаются в свободные короткие трусы. Он знает, что его ноги красивые, особенно для тех, кому в принципе нравятся ноги мальчишек, выглядящих на пару лет моложе своего возраста. Особенно, если ноги гладко выбриты, как у Донёна. Солнце отражается от худых колен, и водитель сглатывает. Он всё ещё молчит, и Донёну это даже нравится. Всего месяц назад у него не было времени благодарно улыбнуться бариста, бесплатно наливающему двойной эспрессо. А сейчас он чувствует, как в душе расцветает свобода, и всё больше ему хочется заигрывать и доводить мужчину, который согласился его подкинуть до "неважно, куда, главное - подальше отсюда". Кто, вообще, соглашается на такой пункт назначения?
- Знаешь, что? - Донён на английском говорит с ужасным акцентом, но сегодня он себе всё прощает за свои красивые гладкие ноги и язык, постоянно проходящийся по сухим губам.
- Что? - передразнивает его водитель. В линзах его солнечных очков отражается бескрайнее шоссе и такое же бескрайнее голубое небо.
- Я хочу, чтобы ты остановился в ближайшем городе и трахнул меня.
- И когда же ты успел подготовиться? - хмыкает мужчина, не показывающий и доли волнения. Будто каждый день едва знакомые парни предлагают ему заняться сексом в его старой любимице. Хотя таким, наверное, могут предлагать.
- Тогда давай напьемся до такой степени, что тебе будет плевать, и ты трахнешь меня.
- Когда я пьяный, я предпочитаю красоток в мини юбках, малыш, - смеётся водитель, сворачивая на заправку, - но если ты подготовишься и наденешь мини, я готов рассмотреть твою кандидатуру.
Донён обиженно дуется, убирая ноги. Ему плевать, на самом-то деле. Вчера Донён себе признался, что он всегда был как минимум симпатичным (как максимум - его хочет каждый второй). Показное равнодушие спутника его лишь заводит, потому что Донён неожиданно терпеть не может, когда кто-то играет в его игры не по правилам, которые Донён выдумывает на ходу. Вздыхая, парень дёргает ремень. Он хочет размяться и купить себе что-то из еды, может, алкоголя, чтобы пить, намеренно раздразнивая мужчину рядом с собой.
- А теперь выметайся, ты обещал платить за бензин.
- Заплачу, если ты...
Конец фразы тонет в большой теплой ладони, которую Донён слюнявит от души из искреннего желания навредничать.
- Ты платишь, мы едем дальше, и я даже не убиваю тебя и не выбрасываю твою тушку на трассе. Вот такие условия, малыш.
Джонни искренне смеётся, когда мальчишка закатывает глаза, соглашаясь. Он аккуратно убирает ладонь и нежно проводит большим пальцем по чужой щеке.
- Неужели я тебе совсем не нравлюсь? - шепчет Донён, прижимаясь щекой к ладони крепче.
С минуту Джонни смотрит в глубокие раскосые глаза, в которых тонна озорства и ещё столько же усталости. Он тонет, и даже не пытается выплыть. Сумасшедший старик с кризисом среднего возраста, колесящий по стране с мальчишкой в прицепе.
- Ты нравишься мне, когда платишь за бензин и кофе.
***
Свет редких фонарей скользит по бледной коже спящего мальчишки, оставляя странные тени на его лице и шее. Джонни думает о своей дочке. Она лет на десять младше Донёна, но для Джонни они видятся ровесниками. Ему хочется сжать пальцами чёрные волосы и целовать парня до распухших у обоих губ, но каждая такая мысль обрывается совестью или что там от неё осталось, что не устаёт ему капать на мозги.
Он тебе в сыновья годится.
Джонни вздыхает, паркуясь у круглосуточного магазина. Тянет руку и трясёт мальчишку, чтобы разбудить. Тот ворочается, бурчит, и, в конце концов, хватает чужую руку, прижимая её к груди. Туда, где бьётся молодое сердце. Старое за рёбрами Джонни останавливается.
- Вставай, малыш, тебе нужно размяться, - негромко говорит мужчина.
- Так сделай это, - сонно отзывается Донён, не выпуская руку.
- Нет.
- Да.
- Поцелуй меня, и я выйду, - хитро щурится Донён. С него ещё не спала сонливость, но он уже готов к флирту и выведению Джонни из себя.
Мужчине становится смешно. Он тихо посмеивается, прикрывая глаза. Под веками Донён становится младше, чем есть, и Джонни приходится открыть глаза. Настоящий Донён всё ещё выглядит сонным, но взрослым, горячим. Острые белые зубки прикусывают нижнюю губу, будто выжидая. Джонни делает вдох, наклоняясь.
Он ещё ребёнок, ты что педофил?
Губы касаются лба.
- Ну ладно, уговор дороже денег, - ворчит Донён, неуклюже выбираясь из машины. Он хлопает дверью и тут же бежит прочь.
Первым делом Донён спрашивает у низенькой кассирши продуктового, где в их городе находится ночной клуб. На её ярком фирменном жилете висит бейдж с именем, но Донён уже неделю не носит линз, и додумывает ей прозвище самостоятельно.
Джесси явно морщится, не разбирая и половины из мешанины его слов, и Донёну даже её жалко. Вряд ли ей доплачивают за часы работы переводчиком. У
Джесси проясняется лицо, когда дверной колокольчик звенит снова. Она кидает умоляющий взгляд куда-то за его спину.
- Откуда ты? - раздается за его спиной. Не хочется оборачиваться, чтобы не портить чудесное ощущение, появившееся из-за глубокого бархатного голоса. Впротивовес высокому голосу Джонни, это звучит моложе, но сексуальнее. Донён скрещивает пальцы на обеих руках.
- Из твоих грез, малыш, - пропевает Донён, оборачиваясь. Перед ним тот, кто явно был главным красавчиком школы, и всё, что думает Донён, так это то, что обладатель шикарного голоса не подвёл фантазии. Прямые волосы, черные брови, глубокие ямочки. Парень, может, чуть старше самого Донёна, но выглядит как оживший секс. Как должен выглядеть американский бойфренд.
Тот как-то замедленно смеётся, уволакивая Донёна от бедной девушки.
- Если ты кореец, то я немного знаю корейский, китайский знаю ещё меньше, - начинает перечислять незнакомец, - на тайца ты не похож, и я бы сказал, что ты кореец с фамилией Ким или О.
- Да что ты, - хмыкает Донён. Он жмурится, потому что неестественный свет магазина отражается от блестящей куртки парня, а его глаза за время сна успели потерять способность видеть.
- Ким Донён, но можешь называть меня малыш, - он не протягивает руку, потому что дружить с этим парнем он не собирается. Френдзоны Джонни ему хватает сполна.
- Чон Джэхён, - представляется парень, вытягивая ладонь.
- Я не жму пальцы, которые могут не оказаться в моей заднице или моем рту, знаешь ли, - Донён делает шаг назад. Но новый знакомый ловит его руку и переплетает их пальцы.
- Ага, тогда мне придется сделать это.
И вечер, внезапно, обещает стать интересным.
Мерзкий сквознячок, который лет десять назад ассоциировался со звёздами и тёплым чаем, сейчас заставляет лишь сильнее запахнуть потертую местами косуху. Джонни докуривает уже вторую сигарету, ожидая странного мальчишку. Он пообещал не задерживаться, но идёт уже двадцатая минута (не то чтобы Джонни замерял), а того всё нет. "Ладно, ещё пять минут, и я еду один", - обещает он себе, совершенно точно понимая, что как дурак простоит тут и всю ночь и последующее утро, но дождётся странного малыша, свалившегося на него словно с неба.
Наконец, открывается дверь, и Джонни даже не успевает возмутиться пустым рукам Донёна, как тот кричит на всю улицу:
- Это Джэхён, и он покажет, где тут клуб. Я собираюсь переспать с ним сегодня, чтобы убрать твой пунктик насчёт девственников.
Парень, который оказался Джэхёном, улыбается, приобнимая Донёна за талию, и для них, кажется, вообще ничего странного не происходит. Джонни тушит сигарету, не понимая, как такая сумасшедшая компания азиатов могла собраться в захолустном городке Америки. Себя он к сумасшедшим причисляет исключительно из-за решения подобрать трогательно худого парня без единого намёка на багаж. Несмотря на то, что что-то глубоко в груди пищит о том, что таким Джонни был всегда.
***
- А ты, значит, его папочка, да? - спрашивает парень, которого притащил Донён. Он развалился на дряхлом диванчике местного
лучшего единственного клуба, и, кажется, чувствует себя как никогда хорошо. Джонни косится на жестянку пива, зажатую в красивых пальцах, и молча отворачивается. Он подписывался только на одного малолетку без установленных в мозгу тормозов. Терпеть ещё одного нет ни сил, ни желания.
- Ага, понятно, я так и подумал, - отвечает Джэхён так, будто Джонни ведёт с ним диалог, - а меня, вот, отчим из дома вышвырнул. Сказал, что геям в его доме не место. Такой тупой. Это же мамин дом. Да и, вообще, я пансексуал.
- Слушай, малец, мне плевать, - Джонни разворачивается к Джэхёну, - моя эмпатия отпала, когда я разводился с женой, и с тех пор не показала ни одного признака жизни. Если ты думаешь меня на жалось вывести, брось эту затею.
Между ними приземляется девушка, видимо, решившая попытать счастья хотя бы с одним. Джонни смотрит на её руки, вымазанные в каких-то блестках, и отворачивается. Он ещё не выпил столько, чтобы исполнять свою угрозу по поводу девушек в мини.
- Прости, малышка, но здесь парни, которые любят парней, ничего личного, - слышит Джонни краем уха. Тут же слышится раздраженный вздох, и девушка резко поднимается, оставляя их одних.
- А ты правда не будешь против, если мы с ним переспим?
И когда же он заткнётся?
- Главное, чтобы он не был против, - шипит Джонни, сползая вниз по дивану.
- Я думал, вы встречаетесь, и у вас дэдди-кинк для бедных.
- Я его знаю на два дня больше, чем тебя, ясно тебе? Мы никто друг другу, и хватит придумывать то, чего нет, - с каждой секундой Джонни раздражается больше и больше. Если раньше он готов был потерпеть компанию смазливого парня, то с каждой секундой, когда его рот открыт, Джонни всё сильнее хочется выбросить того из окна. Глазами ищет Донёна среди извивающихся тел подростков маленького городка, чтобы хоть как-то отвлечься от планов избавления от болтливого мальчишки.
По голой коже людей ползут цветные всполохи, окрашивая потные лица в красный и жёлтый. Руки, ноги, руки, волосы, ноги. Ноги, голые животы, одинаковые лица. Будто единый организм, живущий в собственном мирке, где не существует ответственности и важных решений. Джонни уже отчаялся, но из толпы выныривает потеря, довольно обмахиваясь руками. Его черные волосы прилипли к лицу, а футболку можно только выбросить, но сердце мужчины опасно стучит, заставляя
надеяться на возрастные проблемы.
- Эй, почему никто из вас не присоединился ко мне? - возмущённо спрашивает парень, падая на диванчик между Джонни и Джэхёном. Руки парня вдруг находят место себе на бёдрах каждого из своих компаньонов.
- А разве тебе нужна была компания? - смеётся Джэхён. Он поворачивается к Донёну всем корпусом.
- Нет. Мне нужны мои мужчины.
***
Джонни щурится, спасаясь от слишком меткого солнца. Ему снова жарко, и даже ветер, поглаживающий его лицо и руки, не в силах охладить. Взгляд скользит к зеркалу заднего вида и тут же возвращается обратно, будто стал свидетелем чего-то неприличного. Там всего-то Донён, наплевавший на ремень безопасности, сидит на коленях Джэхёна, осыпающего его бледную шею россыпью маленьких сухих поцелуев. Джонни снова смотрит в зеркало, и в нём Донён подмигивает ему игриво, наконец-то, сползая с чужих колен.
- Мой мужчина, когда там будет заправка? - мурлычет Донён, подставляясь под горячие губы снова и снова.
- Сейчас, - выдыхает Джонни, сворачивая с полосы, - Джэхён, ты заправишь?
Донён что-то шепчет тому на ухо, из-за чего парень ухмыляется, открывая дверь со своей стороны.
- И сигареты мне захвати.
- Донёну не нравится, когда ты куришь.
- Он тебе наврал.
Донён хихикает, дожидаясь, пока Джэхён выйдет. В его глазах снова блестит опасный огонёк, заставляющий Джонни вздохнуть.
- Но мне правда не нравится, когда ты куришь, - шепчет Донён. Его нога цепляется за сиденье, когда он пытается перелезть вперёд, вместо того, чтобы выйти из машины. Но Донён, кажется, всегда был таким. Джонни привык, - знаешь, почему? Потому что мой член твердеет, когда я вижу в твоих руках сигарету, и всё, о чём я только могу думать - это твои губы и твои пальцы.
Джонни не успевает даже сказать что-то остроумное о его кинках, как Донён мгновенно прижимается к его губам. Он лезет в рот языком, в это же время устраивая большие ладони Джонни на своей худой заднице.
