Восстание бабочек

      Он помнил тот день — занимательный день, когда юные актеры поняли, что это не то место где они могут вечно играть и тонуть в детстве: цирк — это дом где каждый отвечает за свой проступок.       Будь это разбитая тарелка с мясной похлёбкой или жалкая попытка восстания.       Хлипкий стул разлетелся на части ударившись о крепкую паучью спину.       Замахнувшись подросток отступил, — Я хочу домой, — побледневшие плотно сжатые кулаки дрожали, — Мы все хотим домой, — мальчик вызывающе вскинул голову. Его тело было натянуто, как тонкая струна — вот-вот лопнет, сорвется, отведёт взгляд от медленно разворачивающегося к нему арахнида. Жёлтые пятна на чёрном теле плыли перед взглядом — фальшивыми глазами смотря в душу.       Джек переступает — стук коготков отдает в ушах, словно крик крови. Цепь царапает слух.       Подросток смотрит, заглядывает в лица застывших детей, он ищет поддержку. Они отводят глаза, не знают. Ждут.       Софи держит цепь, слабо тянет, когда арахнид останавливается перед мальчиком. Для них она предатель, но она просто знает, что последует дальше. Девочка хочет закричать, бросить узы на землю под ноги Владельца Цирка, чтобы он увяз в них — убежать, но её сдерживает страх, липкой паутиной сковывая тело, вынуждая подчиниться.       — Всё хорошо, мой мальчик, — Джек протягивает руки, — Вы дома, — сделав шаг, он обхватывает плечи подростка. Тянет его на себя.       Никто не пытается помочь.       Подросток шумно всхлипывает, вздрагивает, как крошечное животное почувствовав на своей голове тяжелую руку. Тонкие пальцы в торопливом жесте утешения перебирали его светлые волосы, вдавливая щекой в колкую ткань жабо.       — Я не хочу умирать, — мальчик кричит, но быстро срывается на булькающий хрип — его кулаки исступленно покрывают человеческие бока Митчелла ударами.       — Мой мальчик, — холодные ладони ловят горячие от выступивших слез щеки, — Скажи мне, мой мальчик, где твой дом? — нижняя челюсть влажно распадается, открывая пахнущий разложением провал глотки.       Подросток не смотрит на него, тяжело вздыхает.       Отвратительный запах смешивается с ароматом обманчиво напоминающего человеческий парфюма.       — Вы монстр, — в сердце мальчика бьется слепая смелость.       — Мне жаль, мой милый, — ладони сдавливают щеки — объятия смерти становятся ещё крепче, — Те, кто оставляют свой дом — скот, мой мальчик, — арахнид поник.       Софи отвернулась.       Хруст был тихим, как и последний писк сорвавшийся с губ подростка.       Тело с глухим стуком упало на пол.       Все сорвались с места — встревоженной стайкой бабочек заметались в сети циркового купола. Они нашли укрытие в тени пыльных ящиков — множество блестящих глаз с ужасом наблюдало за тем, как Джек нескладно переступает тело.       — Моя милая, идём, — Митчелл тянет за цепь, склоняет голову.       Софи поднимает лицо — на её щеках в свете свеч блестят слезы.       — Моя дорогая, неужели, ты жалеешь скот? — снисходительная улыбка на целом лице — такой бывает улыбка учителя, когда дрожащая рука ученика со скальпелем поднимается над нутром лягушки.       Девочка быстрым шагом подходит к нему, стараясь не смотреть на бывшего артиста — она ищет спасение в лапах паука. Страх, вынуждает её играть по правилам. Тонкая спасительная нить.       — Я люблю вас — вы мои дети, — ладонь находит её голову, — Дома вы в безопасности — мои милые актеры не скот, никто не причинит им вреда, — ласково треплет волосы. Спустившись гладит по плечу.       — Он, — Софи вздрагивает.       — Он ушёл домой, моя милая, — арахнид делает новый шаг. Широко переставляя лапы.       — Но, — звон цепи.       — Он ушёл домой, моя дорогая, ушёл оставив скот, — тихо повторяет Джек, — Скот безлик, бесполезен — может порадовать, только желудки. Идем же, посмотри, моя милая, они напуганы — они боятся того, что с ними никогда не случится, — Митчелл встревожен, переступает на коготках.       Он не понимает — не понимает, что так напугало его труппу.       Он просто избавился от скота, отпустив мальчика домой.       «Дядя Джек» любит их — любит своих бабочек, он наблюдает за ними, помогает раскрыть крылья. Но ему никогда не понять — не достигнуть, почему его дети, милые крохи, исчезают, а их место приходит скот.       Возможно, стоит стать с ними строже?       Как удержать их — не дать сломать хрупкие крылья? Сохранить их таланты?       Сейчас это не важно — сейчас им нужно утешение.       Свободная бабочка боится смерти гусеницы.       Они будут наказаны, но обязательно получат немного конфет в награду за свою верность.       Они хороший выводок.       Он не потеряет их.       Скот больше не проберется в эти счастливые стены, верно?