***
Я проснулась от того, что самолет слегка затрясло. Видимо он попал в небольшую воздушную яму. Мое сердцебиение участилось от резкого пробуждения. Я посмотрела в сторону иллюминатора. Сейчас еле-еле рассветало, что говорило о наступлении раннего утра. Небо переливалось нежно-розовыми и желтоватыми оттенками, а кучевые светло-серые облака закрывали вид на местность над которой пролетал самолет. Я перевела взгляд вправо: на соседних креслах рядом со мной сидели две мои подруги. Дорис сидела с краю. Ее тусклые зеленые глаза были сосредоточенно устремлены в машинописный экземпляр какого-то романа в ее руках, а прямые каштановые волосы до плеч были убраны назад. В серединке сидела Стэйша. Она откинулась на спинке своего кресла и с полузакрытыми глазами слушала музыку в наушниках иногда постукивая ногой в ритм. Ее короткие темные волосы с мелированными светлыми прядями немного растрепались. Я, сидящая у иллюминатора – Элайза. С рыжеватыми волнистыми волосами и серо-голубыми глазами, находящаяся в царстве Морфея весь полет. В салоне помимо нас троих находилось много других людей. Кто-то дремал, кто-то доедал свой завтрак, одни вели между собой воодушевленные беседы, другие молча о чем-то размышляли. Большинство пассажиров выглядели весьма спокойными и даже веселыми. Особенно те, у кого были наиболее яркие элементы одежды. Мы с девочками обычно одевались в стиле рокабилли, но сегодня по сравнению с остальными людьми мы выглядели самыми мрачными. На всех нас была надета черная одежда: у Дорис вязаная кофта на молнии, у меня водолазка, а у Стэйши балахон. Низ состоял из темных джинсов и обувки. Мимо прошла стюардесса и попросила нас пристегнуть ремни безопасности, так как самолет шел на посадку. Стэйша в этот момент вытащила один наушник из уха, а когда услышала наставление, вовсе выключила плеер. Посадка была успешной. По традиции все пассажиры наградили командира воздушного судна бурными аплодисментами за то, что приземлились удачно и ничего плохого за весь полет не случилось. В багажном отделении с выдачей сумок проблем не возникло. Мы взяли с собой только пару небольших рюкзаков, так как прилетели сюда всего на один день. Забрав рюкзаки, мы направились к выходу из аэропорта. – До сих пор поверить не могу что на кассете показывали не рекламу, а настоящее убийство, – сказала Стэйша. – Я сама все еще в шоке, – вздохнула Дорис. – Только там было показано не убийство, а скорее, похищение. – Страннее всего, – добавила я, – что так думали не только мы, но и другие люди. – Я не понимаю, каким образом эта запись могла попасть в обычный видеопрокат? – спросила Дорис. – Не думаю, что этот урод хотел, чтобы о его преступлении знали люди. – Почему? Маньяки разные бывают. Многие специально оставляют подобные послания. Это мог сделать и его сообщник, кто-то же записывал это на камеру. – Или может сама девочка как-то смогла отправить это послание? – предположила Стэйша. – Надеялась, что люди увидят и найдут ее. Только вот никто так и не догадался. – В любом случае, прошло уже более десяти лет... Мало шансов что она жива. Автоматические двери парадного входа распахнулись, и мы вышли на улицу. Снаружи было прохладно и свежо, что приходилось весьма кстати после четырех часов полета. Кучевые облака постепенно переходили в слоистые и омрачали наступившее утро. Погода что надо в поминальный день. К слову, именно по этой причине мы и прилетели сюда.***
Все началось неделю назад в тихий вечер понедельника. Я сидела в гостиной за письменным столом и практиковала свои навыки рисования с натуры, поставив перед собой натюрморт, состоящий из корзинки фруктов, деревянной столовой ложки и пустой бутылки из-под вина. Но мое дело прервал раздавшийся телефонный звонок с другого конца комнаты. Пришлось подняться и взять трубку. Это была Дорис. Ее голос звучал встревоженно. – М... п...привет. Ты помнишь, как мы в детстве смотрели рекламу на кассете про девочку, которая гуляла по осеннему парку? Ни «как дела?», ни «чем занята?» Это было не похоже на нее, но в общем-то я не придала этому никакого значения. На несколько секунд я погрузилась в воспоминания. – Ну, помню. А что? – Так вот, на самом деле это была никакая не реклама. – Как? Что это тогда было? – Это была съемка настоящего преступления. По моему телу прошлись мурашки. Меня и в то время напрягала эта, как я думала, реклама, а теперь, когда я узнаю о том, что все происходящее на том видео было реальностью начинало пугать. – К... как ты узнала?... – Я смотрела по телеку новости и... там об этом рассказали. О том, что съемка настоящая, что это не было никаким фильмом или фишкой компании выпускающие фильмы на тех кассетах. Еще показывали родителей той самой девочки. И... 21 сентября они собирают поминальный вечер, посвященный памяти их исчезнувшей дочери... – Какой ужас... – Я сама в шоке. Господи, мне так страшно. – Ее голос дрожал. Так всегда было, когда она сильно волновалась. – Страшно осознавать то, что эту девочку на самом деле похитили и разместили свое преступление на видеокассеты. – Мне тоже. Я всегда думала, что это просто постановка. – Я еще Стэйше рассказала об этом. – И как она? – Тоже взволнована. Она предлагает слетать на поминальный вечер. Забыла сказать, что туда собирают не только родственников, но и всех тех, кто когда-либо раньше видел эту запись и, кто желает поддержать их. – Я думаю... нам стоит туда полететь.***
И вот спустя неделю после этого разговора мы оказались здесь. До места где устраивался поминальный вечер идти было не очень далеко. Этим местом был старый оперный театр. Большое двухэтажное белое здание с треугольной крышей. Штукатурка на его стенах сыпалась, а колонны были немного потрескавшимися. Помимо нас в сторону театра шло довольно много людей. Это даже радовало, что в наше время еще хоть какие-то люди проявляют к другим сострадание и способны поддержать. Я считала, что придет только около десятка-тридцати посторонних людей, но мои ожидания не оправдались. А может это все были родственники? Или кто-то просто пришел чтобы получить бесплатную еду? Много вопросов, но никаких ответов. Когда мы попали внутрь, мы с девочками изумились. Вечер, а точнее утро намечалось прямо в фойе театра. К слову, до сих пор не понимаю почему приглашали на поминальный вечер если сбор происходит утром? Может, потому что «поминальное утро» не очень звучит? В фойе стояло несколько рядов длинных обеденных столов, накрытых бордовыми скатертями. На них уже лежали столовые приборы и тарелки, стояли поминальные блюда. Стулья были поставлены по обеим сторонам каждого стола. Сам по себе зал был мрачный: темно-серый плиточный пол с черными и охра-желтыми ромбовидными узорами, бело-алюминиевые стены, на окнах висели красно-коричневые бархатные шторы, из-за чего внутри здания создавалось присутствие мрака. В центре зала, где был стол, судя по всему для родственников исчезнувшей девочки, висела интерактивная доска. У стола стояла супружеская пара. – Это ее родители, – прошептала Дорис глядя на них. У женщины были короткие русые волосы, губы подчеркнуты алой помадой, уши украшали серьги с жемчугом. На ней было облегающее траурное платье. Рядом с ней стоял полноватый лысеющий седовласый мужчина в черном костюме и круглых очках для зрения. У обоих были печальные выражения лиц, а глаза выражали боль. Обычно, когда проходит много времени люди просто со вздохом вспоминают о том, какой был умерший или пропавший человек, но они выглядели так, будто все произошло только вчера. Вот они настоящие родители, потерявшие своего ребенка. Зал все больше заполнялся людьми. Здесь были все: мужчины, женщины, подростки, дети. Все были одеты в траурную либо с элементами темного одежду. Кто-то садился за столы, кто-то продолжал стоять как мы. Одни обсуждали между собой грядущее событие, другие просто молчали и ждали. Когда в театр зашел последний гость и люди собрались в зале, супружеская пара прошла к столу в центре зала. Им не пришлось просить тишины, так как люди сами проявляя все свое уважение к поминальному приему, замолчали. – Представлюсь для тех, кто меня не знает, – начал свою речь мужчина. – Меня зовут Дженнаро Конте. Рядом моя супруга Рэйманд. Мы родители Маритт, той самой девочки, история исчезновения которой попала неизвестным образом на пленку видеокассет. Далее он рассказывал о том, какая у них с миссис Конте была прекрасная дочь, о том, как им ее не хватает и т.д. а также поблагодарил всех тех, кто остался неравнодушен к этой истории и пришел выразить свои соболезнования. В заключение своей речи мистер Конте сказал, что как бы не было им тяжело, но эта проклятая запись является последним разом где они видели свою дочь живой. И запустил видео на интерактивной доске. Эта видеозапись как гром врезалась в мои воспоминания. Когда я маленькой смотрела ее. Как страшно было смотреть на это, но еще страшнее было сейчас осознавать, что это произошло на самом деле. Вся видеозапись воспроизвелась так, как я запомнила. Сначала на пустом фоне прозвучал звук старого кинопроектора, а затем началось видео. Место где все происходило – осенний парк. По центру располагалась дорожка, выложенная из плоских камней разнообразных форм. С обеих сторон дорожку окружали высокие полусогнутые деревья с золотисто-желтой листвой. На земле под ними простилался такого же цвета ковер из листьев. Ветви деревьев слегка покачивались от дуновения ветра и листья от его порыва опадали на землю словно лепестки на цветущей сакуре. По каменной дорожке на этом красивом, совсем не предвещающем беды пейзаже, идет та самая девочка одиннадцати лет – Маритт. Очень милая на внешность. Она шла по дороге спокойным, но в то же время немного торопливым шагом. Ее черные, даже антрацитовые волосы, собранные в два низких хвостика, немного взымались вверх по инерции ее походки и тут же опускались обратно вниз по плечам. Нельзя было оставить без внимания и ее темные карие глаза, которые выражали беспокойство и временами поглядывали по сторонам. Персиковая кожа, пухленькие губы. Одежда, состоящая из белой рубашки «оксофрд», классического клетчатого мятно-зеленого сарафана, длинных бежевых гольф, а также графитно-черных туфель на плоской подошве и ременной застежке. Ракурс перемещается сначала на крупный план лица девочки, затем немного дальше до тех пор, пока снова не фиксируется на Маритт в полный рост и заднем плане. И вот в нескольких шагах из-за одного из деревьев выходит высокий тощий мужчина во всем черном: кофта с высоким горлом, строгие брюки и в классических ботинках на шнуровке. У него очень бледная кожа и вытянутое морщинистое лицо. Выпуклый крючковатый нос и глубоко посаженные глаза делали его похожим на коршуна. У него были растрепанные черные волосы чем-то напоминающие по образу одного персонажа – Эдварда руки-ножницы. Он несколько секунд просто стоял и наблюдал за уходящей от него девочкой, а затем быстрым шагом стал нагонять ее. Маритт продолжала идти все тем же шагом и даже не оборачивалась. Неужели этот человек мог идти настолько бесшумно? Или девочка знала, что ее преследуют, но не хотела показывать им, что боится? И вот когда мужчина оказался уже за ее спиной, его жертва только тогда изменилась в лице показывая страх и отчаяние. И только она собралась было обернуться, как маньяк грубо обхватил девочку одной рукой за плечи, второй за шею и стал опрокидывать ее наземь. Маритт закричала, но крика мы ее слышать не могли. Потому что в этом видео никогда не было звука. Девочка кричала и отчаянно пыталась вырваться, смотря то на своего похитителя, то прямо в камеру. Она пыталась убрать от себя его крепко вцепившиеся в нее руки, дрыгала ногами, вырывалась. Но что может сделать маленькая девочка против взрослого мужчины. Тот же в свою очередь тащил ее назад в парк. Люди, собравшиеся в зале, с ужасом смотрели на происходящее на видеозаписи. Мужчины и женщины были подавлены, у некоторых представительниц прекрасного пола включая и миссис Конте глаза были на мокром месте, кто-то старался сдерживаться, кто-то вытирал глаза платочком. Я посмотрела на своих девчонок. Стэйша зажала рот рукой с жалостью глядя на вырывающуюся Маритт, Дорис вовсе отвернулась и опустила голову вниз чтобы не видеть всего этого. Мои глаза тоже наполнялись слезами. Обычно я никогда не реагировала подобным образом на чью-то чужую пропажу или смерть, но то, что я видела на пленке наводило страх и отчаяние. Плохие мысли заполняли мою голову. Сколько же еще людей пропало вот так без вести? Вот представьте, идете вы себе спокойно со школы, работы, или просто прогуливаетесь. Думаете о том или о тех, что или кто вам дорог больше всего. О ваших дорогих родителях, лучших друзьях, любимом человеке, пушистом (или лысом) питомце. О местах где вам нравится проводить свободное время, о хобби, о мечтах, надеждах, стремлениях... И вот появляется какая-то тварь, которая отбирает у вас это все похитив вас, начинает пытать, избивать, нецензурно выражаться в ваш адрес, насиловать, лишает жизни в конце концов, чтобы ваш рот навсегда остался на замке. Происходящее на видео продолжалось до тех пор, пока охотник и жертва окончательно не скрылись из виду, и только тогда запись прервалась. Это странно, но весь зал после окончания пленки начал заливаться слезами, словно все находящиеся здесь попали на место родителей девочки. Плакали все, будь то мужчины или женщины. Если вы сейчас подумали, что там была массовая истерика как у младенца у которого отобрали игрушку, то вы ошибаетесь. Это были искренние слезы, будто каждый чувствовал эту боль и понимал всю серьезность происходящего. В общем-то они с самого начала все понимали, но теперь они это доказали. Мы с девочками тоже не сдержали слез и всхлипывали, встав в свой узкий круг из крепких объятий, стараясь тем самым оказать друг другу поддержку. Постепенно все успокаивались, в конце концов, не могли же мы вечно стоять на одном месте и плакать? Мистер Конте вновь взял микрофон и поблагодарил всех, кто сюда пришел выразить им соболезнования. Сказав еще несколько слов, он предложил всем сесть за стол и помянуть их девочку. Поминки проходили спокойно, каждый время от времени вставал и говорил что-нибудь хорошее о девочке, сначала это были ее родные люди, а чуть позже начали уже говорить гости. Когда пришло время всем расходиться, я было тоже направилась с девочками к выходу из театра, но, мой взгляд остановился на одном человеке, находящегося среди толпы. Бледная кожа, растрепанные черные волосы, крючковатый нос, глубоко посаженые глаза... – Это же... – испуганно сказала я. Но девочки уже вышли. Это был он, похититель из видео. Он выглядел более постаревшим, но остальные признаки выдавали его с головой. Что он здесь делает? Почему никто не узнает в нем того самого человека которого всего час назад показывали на пленке? Тут он словно бы почувствовав, что на него кто-то пристально смотрит, перевел свой темный взгляд в мою сторону. Мне стало страшно после того как я встретилась с ним взглядом, но еще страшнее стало, когда его губы расплылись в самодовольной и в то же время добродушной улыбке. Его выражение лица словно бы шептало: «Ты следующая!» Я не стала ничего выяснять, не стала никому ничего говорить, а просто молча убежала прочь из этого места. Я не сказала об этом даже девчонкам, боясь подвергать опасности их. Все что я хотела, это поскорее сесть на самолет и улететь отсюда.***
С тех пор я никогда не гуляю одна, да я даже не выхожу из дома без уважительной на то причины. А места такие как пустые улицы, парки и скверы вовсе стараюсь избегать. Я знаю, что этот человек посмотрел на меня не просто так. Не знаю, что он такое на самом деле и не хочу знать. Я просто хочу перестать жить в страхе. Возможно, моим единственным спасением станет психушка. Но это все же лучше, чем попасть в лапы к чудовищу, который неизвестно что способен сделать с вами. Поэтому человек, если ты это читаешь, будь бдителен. Никогда не гуляй один, никогда не слушай музыку и не залипай в телефон, если все же идешь в таком месте, а если что-то услышишь или увидишь кого-то подозрительного – беги. Подумай о тех, кто дорожит и любит тебя.