Начало

Чак слабел постепенно, почти незаметно для самого себя. Сила вытаивала из него, щемящей ниточкой вытягивалась куда-то из незаживающей дырки под ключицей. Утро за утром — он вставал и недосчитывался чего-то из способностей: нужных, ненужных, почти забытых или постоянно используемых. Вчера, открыв мусорный бак, он привычно щёлкнул пальцами на забравшегося туда скунса — но вонючая бестия не только не расплылась струйкой серой пыли, но и вознамерилась опылить вторженца кое-чем другим; Чак еле успел отскочить назад. Он уже не слышал перезвона ангельских разговоров и слитного гудения душ на небесах, которое пророки описывали как хоры небесные, господа славящие. Фантазёры. Обычное бормотание толпы. Он не чуял стонов подземных и ехидных демонских голосов. Ну и невелика потеря. Ходил ногами — способность телепортироваться исчезла одной из первых. Ногами он ходил в магазин, потому что его плотской одежде — телу бывшего пророка — требовалась пища. Благо, кредитки Бекки и её мужа пока ещё не опустели. Ему стали сниться сны. Нет, не кошмары, которыми он наделял своих персонажей, не пророчествующие видения. Просто сны. Зелёная лужайка, женщина в белом платье — красивое лицо неуловимо течёт, меняет черты, но платье всегда белое, а скатерть для пикника — в тёмно-розовую клетку. Солнечные зайчики прыгают по потолку, в окно пахнет пылью и травой, где-то лает собака, во дворе порыкивает мотор машины, гоняемый в форсируемом режиме, брякает железо об железо. Сладковатый шоколадный запах старых книг, рассеянный свет пробивается сквозь зелёные портьеры, пожелтевшие страницы шуршат под пальцами — слов не разобрать. Это было таким реальным — реальнее почти стёршейся памяти о пустоте беззвёздной и о сотворении бесчисленных миров, и о битвах, и о бесконечности времён и пространств. Возникая под пальцами, пляшущими на клавиатуре выморочного ноутбука, по-прежнему бежали по экрану черные строчки: монстры и злодеи, кровь и жертвы, и тьма, и тоска, и невозможность спасения… Чак и сам уже не понимал — он ли пишет их жизнь, и та сбывается где-то за стенами этого кукольного домика; или это жалкий пророческий дар вернулся взамен утраченного всевластия и всезнания, а он лишь записывает то, что созданный им когда-то мир творит с его любимыми/ненавидимыми персонажами? Это он заставил старого приятеля Дина попробовать скормить дружка монстру? Или это было обычное человеческое жлобство? Это настоящая жизнь дала Сэму подержать в руках воскрешённую надежду — или это стук его пальцев по клавишам... и он же сейчас заставит жизнь сожрать эту надежду, не оставив и костей? Он сидел за ноутом, рассеянно потирая ноющее плечо, и писал-писал-писал; сюжет бежал вперёд словно бы сам, таща его за собой. И, поставив точку за словом «конец», он увидел — они пришли. Они пришли за ним — его дети, его творенья, его персонажи, его враги. Сейчас, в этот миг, в нём уже не было ни любопытства, ни ярости, ни страха. Всё будет, как должно. Всё будет, как написано. Под мерный речитатив заклинания, читаемого младшим братом, кристалл, полный светящихся теней, всплыл с рук старшего, разбух, разросся чудовищно, ломая мир ослепительными гранями, — а потом вселенная свернулась вокруг всех них тяжкой тьмой и стиснула сама себя, скручиваясь в микроскопическую точку. И вспыхнула нестерпимо. Но этого уже никто не видел.

***

Дженсен открыл глаза. Громко жужжал на тумбочке телефон, и под этим назойливым звуком уходил, расплывался странный сон — но не исчез совсем, а осел какой-то пылью на дне души. — Эклз, — хрипло сказал он в трубку. Воодушевлённый голос его агента быстро затараторил про дату первого прослушивания, про то, что экземпляр роли он выслал на емейл — проверь быстрее почту, это бомба, а не сериал! Дженсен потёр рукой лицо и побрёл к ноутбуку. Сценарий был отличный, что да, то да. Он читал распечатку, учил реплики Сэма и словно видел всё это уже случившимся, уже снятым; будто что-то в глубине сознания говорило — должно быть именно так. Странно лишь, что реплики второго главного персонажа расшевеливали в нём досадливый зуд несбывающегося желания. И, когда ему перезвонили по результатам прослушивания и деликатно сообщили, что на роль младшего брата Винчестера у них утверждён другой актёр — а не могли бы вы подъехать на повторное прослушивание, на роль Дина? — где-то у него внутри словно паззл сложился с шелестящим щелчком, превратившись из кучки бумажных деталек в монолитную — не разодрать — картинку. Сидя в предбаннике зала прослушивания, он услышал шаги и поднял глаза. Высокий лохматый парень, широко улыбнувшись, протянул ему здоровенную ладонь, представляясь: «Джаред». Их пальцы соприкоснулись, и… Тёплая звёздная пыль из недр сознания взвилась, затапливая его. Испуганные карие глаза напротив широко раскрылись, в них крутилось что-то, сияло, узнавало... — Дин? Сердце ударилось с размаху в рёбра. Сэм? Дженсен тряхнул головой. Странная, почти обморочная муть схлынула, не оставив по себе воспоминаний, только неясное послевкусие чего-то неопределённого, но вроде бы нестрашного. Даже… правильного? Да что это со мной сегодня, подумал Дженсен — переутомился, что ли? Или перегрелся в адской лос-анжелесской духоте? Он широко улыбнулся смотрящему на него звезде-Девочек-Гилмор Падалеки — да, он гуглил его, а вы что хотели? У того взгляд отчего-то был чуть ошарашенным, брови недоуменно шевельнулись, складываясь смешным домиком. — Значит, ты будешь — Сэм? — практически утвердительно спросил Дженсен. — Ага. — У этого верзилы ямочки на щеках как у младенца. — А ты — мой старший брат Дин. — Твой крутой старший брат Дин, — уточнил Дженсен. — Ну, это мы сейчас и увидим, — Джаред помахал свёрнутой в трубочку распечаткой пробной сцены. Из двери зала выглянула ассистентка и уточнила: — Дженсен Эклз и Джаред Падалеки? Проходите, пожалуйста, мистер Крипке вас ждёт. — Эй, тигр, полегче! — Дин? Ты меня до усрачки напугал. — Это недостаток практики, Сэм, вот ты и потерял форму… Ох… Или нет. Слезь с меня. — Дин, какого черта ты здесь делаешь? — Пиво искал. — Какого черта ты здесь делаешь? — Ну ладно, ладно. Нам надо поговорить.