Лев с Севера

– А вот и ты, моя дорогая! Длинноволосый блондин, облаченный в свою черную майку с цифрой 16 на спине и камуфляжные шорты, включил свет и уже приближался к установке. Она стояла у него в гараже. – Я принес тебе тарелку! – его улыбке не было придела, казалось, она вот-вот порвет его лицо. – Сейчас я ее поставлю. – ван Дал положил тарелку на пол. – Ты только подожди несколько минут. Ударник переместил тарелку на столик и отошел за тряпкой. – Ты, наверное, запылилась. Нежно, словно молодое упругое тело, Ханнес принялся гладить, а если быть точнее, вытирать установку. Раздался тихий звон – ван Дал через чур надавил на хай-хет. – Тихо, тихо, тихо, расслабься, не взрывайся ты так! – с материнской нежностью сказал он. – Надеюсь, ты меня простила за тот концерт. Ну уж слишком сильно они кричали это чертово слово: "Sabaton". Барабанщик вспомнил тот драйв толпы, что каждый раз, с каждым новым концертом, виделся будто впервые. – Sabaton! Sabaton! Sabaton! В ответ синхронно била бочка, хлопок, бочка. И так тридцать секунд. Полминуты лишних ударов по бочке! Да, игра на барабанах – не самое нежное занятие, однако он старался бить как можно аккуратнее, и как меньше бочек – бывает, даже местами пропускал их в песнях, концерт же – сплошная импровизация, никто и не заметит. А вот установке будет однозначно лучше. В этих ударах ногой было что-то зловещее и уж слишком жестокое, что никак не мог простить себе ударник. Особо в штыки он воспринимал Льва с Севера. Сто, а то и двести ударов в бочку – он даже не знал точную цифру, слишком уж больно было считать. Взяв в руки палочки наименьшего размера, что у него были (кажется, 7А) он принялся ласково набивать вальс. – Там там там, там там там. – Как жаль, что с тобой нельзя потанцевать! Лишь благодаря тебе танцуют, но никак не сама ты. Продолжая мурлыкать себе под нос мелодию, Ханнес взял тарелку. – Ну, ничего, думаю, ты меня простишь. Если уже не простила, конечно. Установив тарелку на крепление, она стала частью тамдема, симбиоза, что именуется барабаной установкой. – Что ж, давай проверим новое приобретение! Он думал, что снимает установке боль, приделывая к больному человеку новые органы, даже не имеющие отношение к старым. – Это прекрасно! Как же хорошо, что ты у меня есть! Ещё и этот вирус, теперь никаких львов с севера! Ты наконец-то обретёшь покой... Ван Дал прислонил голову к томам, поглаживая рабочий барабан и хай-хет. Так он пролежал минут десять, переместив руки с хай-хета на тарелки, а с рабочего на соседние томы. Иногда его пальцы нервно постукивали по одной из тарелок, но с каждым таким ударом он обретал все большее спокойствие. В своеобразных объятиях с установкой ван Дал и уснул. – Спокойной ночи, милая!