***
Его взгляд вновь останавливался на Ли Чане. Раз за разом. Казалось, остановить свои подглядывания было уже невозможно. Это подобно тому, как если бы однажды солнце не село за горизонт. Подобно тому, как если бы небо не окрасилось в розовые тона. Его широкие плечи, волосы, немного небрежные, спадающие на глаза, которые искрили. Искрили возле других людей. Не возле Хон Джису. Всё это сводило парня с ума, заставляло его сердце сжиматься от боли, кашлять цветами, перемешанными с кровью. Сводило с ума посильнее, чем полотно и краски. Хотя, каждое полотно расписано им. На полотне Джису рисовал его портрет, добавляя лепестки гортензии, что красовались на губах парня. Тогда он желал, чтобы Ли так же страдал, как и он. Чтобы внутри него цвели цветки, чтобы они пустили свои корни в его сердце, чтобы он так же захлёбывался в собственных слезах, но, несмотря на это, Джису продолжал любить его. Всем сердцем. Каждая мысль была пропитана Ли Чаном. Как и каждая лиловая гортензия. Он сидел за дальним столиком в баре, выслушивал очередные бредни на пьяную голову лучшего друга — Джонхана. Блондин совсем не собирался останавливаться и каждый раз подливал ещё соджу в стаканы. Этот бар Джису любил больше всех. Немного тусклый свет и подсветки разных цветов с разнообразными надписями, которые он любил перечитывать. Столы расположены немного дальше от того, за которым обычно сидел Ли Чан. Живая музыка заставляла улыбаться от того, что Ли тоже нравилось слушать. — Вздрогнем! — выкрикивали за его столиком, а Джису продолжал смотреть на Чана. Продолжал давиться цветами, пока смотрел на то, как парень приобнимал девушку возле. Миловидное личико, длинные волосы, спадающие на лицо, и которые Чан продолжал заправлять за её ухо. Сердце Джису тихо сжималось, давясь слезами от того, что парень продолжал шептать ей что-то. Джису сорвался в уборную, закрывая ладонью рот, полный цветками, пропитанными кровью. Просил друга не идти за ним, но тот даже слушать не стал. Он поддерживал Джису за плечи, поглаживал по спине, пока небольшая кабинка туалета наполнялась цветами. Джису отстранился от унитаза, дрожащими руками упираясь в стенку, и попробовал встать. Но безрезультатно. Ноги не держали. Ткань джинсов испачкалась, что сил даже не нашлось, чтобы обратить на это внимание. Джису сполз по стенке на холодный пол. Тыльной стороной ладони вытер прилипшие к губам лиловые лепестки. — Спасибо, — проговорил он, устало взглянув на старшего. Сил почти не оставалось. Старший смыл остатки боли Джису в канализацию, осторожно убрал оставшиеся лепестки с лица Хона и присел рядом. Поглаживал его по спине, пока тот тихо всхлипывал. — Больно? — спросил у него Джонхан. — Мне… так больно, — выдавил Джису, — очень. Flashback. Джису подправил воротник своей рубашки и, увидев лучшего друга, подбежал к нему. Ли Чан снова сидел на трибунах школьного стадиона, совсем один. Ветер колыхал его пушистые волосы, в руках любимый блокнот, с которым он ни на минуту не расставался. Рисовал. — Привет, — увидав Джису, губы Ли растянулись в улыбке, — чего так рано? — С урока пораньше отпустили. Джису подсел к нему и заглянул в его блокнот. Рисунки были теми же. Гортензии, которыми Чан продолжал заполнять страницы. Окрашивал их в лиловый, а Джису продолжал жаловаться на то, что лиловый вовсе не красивый цвет. — Слушай… Чан, — задумчиво протянул старший. Уставился на небо, а Ли обратил на него внимание, оторвавшись от раскрашивания цветка. — Если бы твой соулмейт оказался парнем… ты был бы с ним? — Нет, — помотал он головой, — он же парень. — Даже если он твоя судьба? — голос Хона дрожал, хотя он изо всех сил пытался унять это чувство. Знал ведь, что Ли так ответит, но почему-то вновь спросил. — Даже если это судьба. Если это так, то я лучше умру. — Ах, вот как, — неловко пробормотал Джису, почесав затылок, что вошло в его привычку. «Значит, мне не стоит говорить тебе о том, что я твой соулмейт?» — мысленно спросил его Джису, всё ещё смотря на парня. Хотя, Джису, наверное, даже спросил себя, ведь продолжал успокаивать себя, что если Ли не узнает об этом, то всё будет в порядке.***
— Какого чёрта ты не сказал, что ты мой соулмейт? Он ворвался в его комнату, пока родителей не было дома. Кричал. Метал всё вокруг, пока Джису виновато смотрел на него. Просто потому что Хон знал своего лучшего друга, знал, поэтому молчал. Ли прижал худое тело к стене, давил на глотку, оставляя после себя синяки, заставляя слёзы Джису катиться по щекам. — Чан, остановись… — прохрипел Хон, — мне больно. — Ответь мне, какого чёрта? — закричал тот снова. Джису сжался. Опустил голову вниз. Слёзы продолжали течь из глаз, капать на руку Чана, словно весенний дождь. — А если ты действительно решишь умереть? Тебе… противны такие, как я, — выпалил Джису. — Ты прав, я ненавижу тебя, — бросил Ли. Так же, как и пришёл, так же, как и приходит первый снег, он вышел из комнаты Джису, громко хлопнув дверью. Оставив его одного, словно осень, оставив свои воспоминания холодной зиме. Джису любил его, потому и захлёбывался в слезах. Бился в истериках. Заглатывал боль, оставленную им. Конец Flashback. — Уже прошло восемь месяцев, — выдохнул Джису, опустив голову, чтобы стереть с себя остатки воспоминаний в виде слёз. — Почему бы просто не сделать операцию? — Не хочу, — помотал он головой, словно маленький ребёнок, — быть бесчувственным роботом, просто существовать, разве так будет лучше? — Но тебе осталось совсем немного! — возразил блондин. — Давай лучше сделаем операцию. Прошу, — моля его, проговаривал Джонхан. — Я не хочу. Рука старшего потянулась к Джису, чтобы снова погладить по спине. Напомнить, что он всё ещё рядом с ним.***
Джису вновь встретил Ли Чана на автобусной остановке поздним вечером. Когда вишнёвые деревья продолжали цвести. Даже когда шёл снег. Или шёл дождь. Ли продолжал одиноко сидеть на автобусной остановке поздним вечером. Продолжал рисовать гортензии, как делал это в школьное время. Джису осторожно присел рядом, стараясь не поглядывать так часто на него. Но всё же попался на глаза, поэтому неловко отвёл взгляд. — Мне неприятно сидеть рядом с тобой, — прикрыв глаза, тихо прошептал он. — У меня ханахаки, — выдал Хон, теребя пальцы от волнения. — Поздравляю. — Завтра мой последний день… Неуверенно глянул в его сторону, ожидая ответа от него. Ожидая, словно маленький ребёнок, что так трепетно ждёт цветения вишни, чтобы после вместе с родителями пойти на прогулку. Он так искренне надеялся на то, что ответ Ли изменится. Надеялся, что тот повернёт свою голову в его сторону, крепко сожмёт в своих объятиях. Словно дурак. — И что мне с этого? — холодно бросил он, разбивая сердце Джису на несколько кусочков, которыми можно было бы порезаться, словно об стекло. — Чан… я люблю тебя, — шёпот Джису пульсировал в голове Чана, хоть он и пытался игнорировать это. — А я тебя нет. — Я хочу остаться в твоём сердце. Будто хватаясь из последних сил за крохотный росточек, чтобы не упасть с обрыва, так чувствовал себя Джису. Старался сдерживать слёзы вместе с кашлем. Старался не показывать их вновь, как делал это всегда. — В нём нет места тебе. — Я знаю, но я хочу… — опустил он голову, выдохнув, вместе с тем несколько слезинок скатились по его щекам. Он вновь проиграл самому себе. — Нет, извини меня за чувства к тебе. Не хватило сил договорить. Дрожа, поднялся со своего места и медленно отходил от Ли Чана, даже не взглянув в его сторону. Думал, что даже права на это не имел. Думал лишь о том, что поскорее бы хотелось прийти домой и дать волю корням цветка.***
Гудки раздавались, пульсировали, как и ожидание услышать голос Ли в последние минуты. Обычно, когда он оставался наедине с собой, Джису кричал, рыдал, проклинал лиловые гортензии, задыхаясь и отхаркивая кровавое месиво с маленькими цветками. Сейчас, несмотря на невыносимую боль, он продолжал ловить себя на мысли, что это последний день его пыток. Цветки вырвались через кожу, заставляя морщиться от боли, но больнее было лишь то, что Чан не мог ответить на звонок. После бесчисленных попыток Джису уже сдался, как телефон завибрировал. Увидев имя Ли на экране телефоне, растянулся в улыбке. Дрожащими руками потянулся к предмету. — Ты издеваешься? — шумно выдохнул Ли Чан. — Чан… — всхлипнув, прошептал Хон, — я просто хотел услышать твой голос. — Услышал, и что? Доволен? — Ты не мог бы сказать, что любишь меня? — задыхаясь от боли в грудной клетке, прохрипел он. Парень расходился в кашле, и боль под рёбрами по венам распространялась по всему телу. Руки тряслись, держа телефон. — Чан… я люблю тебя, — шептал он ещё несколько минут, пока голос не затих. Тогда несколько слезинок скатились с щёк Ли. Сжал лист бумаги, на котором когда-то совсем давно был запечатлён Джису. Старый лист вместе со старыми воспоминаниями промокли из-за нахлынувшего дождя. Капли дождя стекали по лицу Чана, по его рукам, пока он продолжал держать телефон у уха, не разрывая связь между ними. — Прости меня, Джису.