Странствующий

      Вечер. На часах 17:53. Звонок. Человек встаёт с кресла-качалки, доставшейся от какого-то давнего знакомого, покрытое уже различными пятнами и расцарапанное в некоторых местах, делает пару шагов в сторону омерзительно звонившего телефона, звон которого раздавался на всю квартиру и рушивший абсолютное спокойство весеннего дня. Поднял трубку. -Алло? -Добрый вечер, это компания Длиренс, мы беспокоим Вас по поводу вашей заявки на трудоустройство. Ждём Вас на собеседование завтра в 12 дня. -Хорошо, спасибо, всего доброго.       Телефон уже не звенит и жизнь человека наполнилась тем же спокойствием, которое было так неприятно нарушено. Он медленно, размеренным шагом двинулся обратно, в сторону своей старой, можно сказать, в некотором роде антикварного кресла-качалки и нежеланием продолжать какие-то действа, рухнул на мягкое сиденье. Звонок абсолютно никак не повлиял на его настроение, складывалось ощущение, что его абсолютно ничего не заботило, что все это тленно и что живёт он в своём, обыденном темпе, не рушимый никакими событиями, даже самыми громкими и важными. Ему по возрасту было положено такое отношение: ему около 35 лет, но лицо его выглядело значительно старше, чем является на самом деле, с двух или трехдневной щетиной, которая росла совершенно не ровно, а будто островками, такими, на который обычно любят теряться люди во всяких фильмах или книгах; одежда его была не очень опрятна, но придерживалась малейших стандартов моды и была чистой. Ловким движение руки из его левого кармана штанов явилась трубка, полная ядовитой травы, к которой гражданин пристрастился в последнее время и очень не хотел отказываться от неё или находить альтернативу. Неторопливым и спокойным движением достаёт упаковку спичек из нагрудного кармана и поджигает смесь. По всей квартире разносится запах. Запах сладкий, с лёгкой горчинкой, будто тебе в самом сладком пирожном попадается частичка самого чёрного шоколада. Запах зловонный, цепляющий чем-то своим и только своих. Любой другой человек вряд ли бы согласился даже за бесценок пробовать такую гадость, которой являлась смесь в трубке. Две минуты спустя приятное покалывающее чувство проникло в голову, свое собственное сознание отошло на второй план и настоящие беды стали бедами прошлыми, никак не относящимися к настоящему. Он расплылся в кресле так, что его голова доходила до середины спинки, а ноги уже неудобно складывались под весом собственной туши. Время летело быстро. Даже очень. Настолько быстро, насколько это бывает во сне, когда любое событие движется либо несоизмеримо медленно или чрезвычайно быстро. Он был в таком положении и почти не двигался, хотя сидеть таким образом было крайне не удобно.       На настенных часах 7.56. До встречи остаются считанные часы. Гражданин как ни в чем не бывало встает встаёт с своего кресла и движется в сторону ванной комнаты. По обыкновению, он достаёт из зеркального шкафчика зубную щётку и зубной порошок с мятным вкусом, умывается приводит свое лицо в относительный порядок. Но, к сожалению, его бороду исправить было нельзя и он это прекрасно понимал. Наступает время завтрака. Из холодильника достаются яйца и делается яичница из двух яиц. Самая простая, самая обыкновенная. Хотя, стоит заметить, что любит он яичницу с какими-нибудь не очень дорогими колбасами: жир в них делает всю еду вкуснее, даже ужасную. Выпивает чашку крепкого кофе без сахара и закуривает сигарету. Дорогие ли сигареты? Нет, отнюдь. Средств к существованию и так не всегда хватало, а тратить свои последние гроши на такого рода удовольствие было слишком глупо: не сигареты доставляли ему удовольствие и не они были его самым важным желанием. Самые дешёвые, которые были самыми противными, самыми жгучими, теми, что могли с лёгкостью «передернуть» от самого малейшего вдоха. Он любил покрепче. И чем крепче были сигареты, тем больше они доставляли ему, выкуривая пачку за пачкой. Утро подходило к концу и наставало время собеседования. Он оделся и вышел из своей квартиры на 3 этаже и двинулся в сторону корпорации. Идти было недалеко, но дорога была невыносимой: будто что-то мешало, что-то препятствовало, тащило его за шкирку обратно в родной дом, а никак не на будущую работу. Здание было громадным. Действительно громадным. Фасад был обыкновенен и схож с другими домами, находившихся на той же улице, в которых жили или работали люди: древний фасад, неотесанный, дряхлый, но достаточно аккуратный (компания, видимо, следила за своей облицовкой, но, почему-то, не захотела переезжать в другое здание). На входе ресепшн. Его встречает девушка лет 20-25, полная сил, но со слабой усталостью в глазах, говорившей, что надо бы менять эту работу к чёртовой матери и становиться домохозяйкой. И её тоже можно понять: работать в таком офисе крайне тяжело с учётом того, что жизнь её тоже не была очень сладкой. Она встретила его с наигранной улыбкой и представилась. «Здравствуйте, я Евгения, чем могу Вам помочь?». Наигранно, отточено по чётким рамкам и правилам; как робот. -Да, я на собеседование. -Позвольте мне вас проводить. -Валяй.       Они двинулись вправо от ресепшена в коридор, ведущий к лифту. Но, к сожалению, на нем красовалась надпись: «Не работает», поэтому пришлось подниматься пешком. Знал бы он, какая ему дорога предстоит. 9й этаж. Спустя множество пролетов по лестнице, несмотря на сбитое дыхание и красное лицо обоих, они вошли к директору.       Его кабинет представлял собой достаточно просторную комнату, обставленную всякими нужными и не очень нужными вещами: справа стоял книжный шкаф, до отвала набитый разного рода литературой, начиная сказками и заканчивая документальный расследованиями, рядом с ним кресло красного цвета, внушающее собой мягкость и спокойствие, но в действительности являющееся твёрдым и крайне неудобным, слева висела картина. Картина странная. Она была похоже на стоп-кадр из какого-то старого кинофильма про города и людей, живших до нашей эры. Она представляла собой что-то среднее между Падением Помпеи и Ночным дозором. И даже это сходство с относительно современным автором не отнимало у неё чувство древности и какой-то загадочности, которого было крайне много в Его жизни. Да и не только его, к слову. Посередине стоял письменный стол из явно дорогого дерева с различными узорами и барельефами; на столе была внушительная стопка бумаг, которая якобы намекала, что все не так просто и впереди ждёт тяжёлое испытание. Всё было дорогое и отдавала стариной. Не такой стариной, какая бывает в гостях у бабушек с дедушкой, а величественной стариной, отдающей дань своим потомкам, которая говорила " мы вас не забыли и помним ваш славный подвиг». Но что это был за подвиг и кого мы не забыли для всех было загадкой.  Женя ушла, оставив человека наедине с директором. Директор был приятной внешности, на вид ему было около 50-60 лет, опрятно одет и с бритым лицом. На лице скапливались уже волнами морщины, но он не придавал им никакого значения и совершенно не хотел с ними что-то сделать. Будущий сотрудник сел напротив директора и между ними завязался диалог: -Кем хотите у нас работать? -Собственно, кем возьмёте, работы совсем нет, а кушать крайне хочется. -Что ж, интересно, интересно… Давайте узнаем друг друга получше и все-таки немного разрядим обстановку. Как вы относитесь к Древней Греции? -Интересный, конечно, вопрос. Знаете, никогда не хотел себя с ней относить, ведь считаю её крайне неинтересной для современного человека. Что можно вообще сказать о том, что мы даже никогда не видели и не слышали? Какой в этом смысл? Зачем сотрясать воздух о том, чего банально нет? — Бросьте. Это история. Это часть нас. Любых нас. Даже тех нас, которые никогда этого не видели, даже тех людей, которые ничего не слышали про неё. Дайте угадаю, и к древним авторам вы тоже относитесь аналогично? -Аналогично, — подтвердил он, — и считаю скучными. Может, на то время это можно было читать, но в настоящее время они не несут в себе никакой ценности. Так, пустая трата ресурсов, бумаги и человеческого времени. -Ладно, опустим эту тему. Вот, есть не менее интересная тема: Верите ли вы в Бога? -А толку? — устало отвечал он, — его потеряли когда-то давно и сейчас его уже нигде нет. Даже в храмах. Даже самых древних. Люди его прогнали. -Хм, а в существования рая и ада увереваете? -Совсем нет. Я считаю, что… -Подождите, — перебил его директор, — думаю, что вы нам все-таки не подходите. Ну, или, в крайнем случае, мы вам перезвоним. Он встал со стула и развернулся к окну, молчаливо постукивая себя по телу пальцами, отбивая как-то странный темп.       Работы нет. Не состоявшийся сотрудник вышел из кабинета и побрел к лестнице. Дверь была заперта. Крайне удивительно, что единственная, по его мнению, лестница была закрыта. «Обана бэ… Что дальше то?.. Надо посмотреть ещё где-нибудь.». Повернувшись на 180 градусов неудачливый человек двинулся по длинному коридору с огромным количеством дверей, расположенных в шахматном порядке. Он хотел было спросить у кого-нибудь оттуда про ещё одну лестницу или хотя бы про ключ от этой, но только ему не открывали. Никто. Ни одна. Даже та дверь, в которую он входил некоторое время назад была закрыта и складывалось такое ощущение, что её никогда не открывали. Сразу чувствует неладное. Движется дальше. Коридору нет конца: он шёл будто на месте, конечная точка всегда была на одном и том же расстоянии от него. Он, уже устав от ходьбы, медленно переваливая с ноги на ногу, решает двинуться обратно. Ну, а что ещё остаётся? Идти туда, куда нет конца? Глупо. Он уже смирился со своими безвыходным положением и решил просто плыть по течению как сук, упавший в реку. Он чувствовал себя будто в фильме ужасов, где вот ещё чуть-чуть и на тебя выпрыгнет какой-нибудь монстр и съест тебя целиком или ты провалишься куда-то, откуда совсем не будет выхода. По сути, так и было, только никто никуда не провалился. Та сторона, которая служила отправной точкой, со стороны которой находилась лестница, не двигалась, что крайне его воодушевила. Он начал идти быстрее, немного переходя на бег. Ему стало казаться, что его кто-то догоняет. Он почувствовал за собой хвост. В его голове проскочила аллегория с котом, что заставило его нервно улыбнуться. Его догоняло то, что не мог он догнать. Он стал добычей мышки. Он стал котом, загнанным в угол своей же едой, которая уже претендовала его самые сочные куски. Страшно, конечно, но ничего не поделаешь. Он весь сжался, присел на корточки и ожидал своего конца. Стена догнала и ударилась о свою противоположность и отскочила обратно.       Вокруг ничего не было. Темнота, приглушенный свет вдалеке и дверь. Было ничего и одна дверь. Дверь, ведущая на лестницу. Он отряхнул себя не совсем ясно от чего, но ему явно это мешало продолжать путь, вытер пот со лба и решительно дёрнул за ручку. Она отворилась. Перед открылась лестница; она была совершенно такой же, какой ее видел он, идущий вместе с Евгенией на 9й этаж. Он с недоверием шагнул и, о чудо, это была самая обыкновенная лестница! Но, единственный был минус — был всего лишь один пролёт, ведущий на предыдущий этаж. Но это лучше, чем ничего, правда? — подумал он и двинулся на восьмой.       Спустившись на восьмой перед ним красовалась интересная надпись: «третий этаж». Он обрадовался, ведь третий этаж гораздо ближе к выходу, чем восьмой и решительно, с некоторым даже воодушевлением вошёл в дверь. Перед ним открылся точно такой же коридор, что и на девятом этаже, но только за единственным исключением. Этим исключением была пожарная сигнализация, усердно работавшая над не существовавшим пожаром, брызгающая свои огромные капли куда попало. Они крайне неприятно били по телу. Чтобы как-то защититься от них, он снял с себя пиджак и сделал из него своеобразный зонт и двинулся в другой конец коридора. Он уже не убегал от страдальца, он был статичен. Сирена бушевала и даже не думала прекращаться или хоть каплю сбавлять обороты. Капли все били по мокрому телу, по полу, по пиджаку с надоедливым глухим стуком. Выхода не было. Обратного тоже. Дверь обратно банально не могла открыться. Обратного пути никогда не бывает, как и всего, что есть в голове. Вода постепенно заполняла коридор. Он вновь принял свою смерть и трусливо решил ничего не делать и сдаться, чтобы все это побыстрее закончилось. Вода почти не оставляла свободного места для кислорода, он дышал последний раз в своей жизни. 10 минут. Воздуха нет и он, приняв позу котёнка, которого несёт мама, чтобы наконец-то покормить и вычистить, принял свою участь.       Удар. Громкий, глухой. Будто бы упал шкаф. Он открыл глаза. Сон или трип, он так и не понял, но внял сразу, что он жив. Живой и целёхонький. Будто бы ничего не случалось. Время два ночи. Придя в себя, он встал и сразу нашёл причину своего падения — сломанная часть кресла-качалки не дала ему «досмотреть» до конца такой интересный сон. А он и не хотел, так что удачное стечение обстоятельств. Нужно умыться — такая мысль проскользнула в его ещё немного больно уме. Сон не отпускал. Он смотрел на себя в зеркало и думал. Много, о всяком. О жизни, о детях, о той девушке, которую когда-то любил, о смысле всего, что только может быть. Пустота… Полная. Тишина, как на кладбище, только тише. Настолько тихо, что даже громко. Он ничего не понимал, он не знал, что дальше, он не понял, кто он и чего хочет. Он не осознавал себя. Его не было. А он был. Трудно его бытие назвать жизнью: вечно один, безработный, любит побаловать себя различными вещами. Разве это оно? Разве это то, ради чего тратили его родители силы и время? Это окупило все, что было в него вложено? Все ли правильно он выбрал? А ответа не было. Он не знал, а, значит, и никто не знал. Он больше не спал той ночью. Он всячески пытался найти ответы на все свои вопросы. На некоторые, конечно, он их находил, но большинство все равно осталось без ответа.       Время 11.30 дня этих же суток. Он полностью смывает с себя то, что осталось с прошлой ночи. Он хочет почувствовать себя свободным. Надевает белую накрахмаленную рубашку, которая была крайне популярной где-нибудь в 17ом веке, чёрные брюки, пиджак. Невозмутимо и совершенно без каких-либо чувств лезет в тумбочку перед зеркалом. Достаёт из закромов, из коллекции нижнего белья, запрятанный когда-то для самообороны револьвер. Он ему так и не пригодился в те опасные годы. Разглядывает его как в первый раз: играет бликами, крутит барабан, взводит и опускает курок. Ловким движением руки он приводит барабан в крайнее положение. Достаёт оттуда 5 патронов. Возвращает барабан на место. Непринуждённо прокручивает его пару раз. Медленно и спокойно подставляет револьвер к своему правому виску. Щелчок, щелчок, выстрел. Часы ударили 12 и его бездыханное тело грудой рухнуло на пол. Соседи уже подумали, что он свихнулся: ночью спать не давал, да и днем жить спокойно не даёт. И всячески его проклинали, желая ему смерти, совсем не зная, что он больше их никогда не потревожит.