О спорах.

Когда Дракучая Ива в пятый раз пытается снять с нее скальп, Кларк не выдерживает: — Лекса, зайка моя, просто напомни мне, пожалуйста, кто именно развел тебя «на слабо» и этот совершенно идиотский спор? — Эй! — закономерно возмущается гораздо более успешно уворачивающаяся от все той же Дракучей Ивы Вудс, — Рейвен меня не, как ты выразилась, «развела»! «То есть к последней части моего вопроса возражений все-таки нет», — думает Кларк, — «прогресс». И медленно, по-змеиному шипяще тянет: — Рейвен, значит. Хорошо. Оч-чень хорош-шо. Но получается, очевидно, «не очень», раз настораживается даже обычно глухая до разговорных интонаций гриффиндорка. — А информация эта тебе зачем? — глухо интересуется она откуда-то между вздыбленных корней. Следом звучит непонятный щелчок — и адское дерево замирает ровно на шестой попытке снятия скальпа с головы Гриффин, — прикинь, сработало! «Ура», — безрадостно вздыхает Кларк, раздумывая поначалу, а не соврать ли, пока не вспоминает, что гриффиндорцы по натуре своей те еще правдолюбы, и вынесенный (и возможно не внесенный обратно) впоследствии мозг того явно не стоит: — Хочу знать, кого собственноручно придушу сегодня после окончания наших «приключений». Но когда это с гриффиндорцами в принципе было легко? — Не вздумай обижать Рей! — ожидаемо встает на защиту («всех умственно угнетенных», зловредно вкидывает слизеринское подсознание) Лекса, — она в жизни даже мухи не обидела, а ты... От столь вопиющего пиздежа Кларк на миг разучивается говорить. — Серьезно?! А когда она сагитировала тебя на ночной пикник в Запретном Лесу, где ее собрат по разуму Монти — а разум у них явно один на двоих, по полушариям поделили! — перепутал Хагрида с диким великаном и проклял его чарами Веселящей Чесотки? А когда ты в честь проигрыша в Плюй-Камни намазала бродячего кота валерьянкой и отлевитировала его через окно в покои МакГонагалл? А когда гриффиндорские старшекурсники на День Всех Шутников заставили первокурсников разучить и рассказать перед профессором Флитвиком стихотворение, начинающееся со слов «и мал, и не удал, и никто ему не дал»?.. А... — Но ему же понравилось! Он оценил! — А в скольких приколах из всех, мной перечисленных, мисс сама-мухи-не-обижу-Рейес принимала участие и в дальнейшем — заслуженное наказание? — … — Бинго! Ни в одном! А знаешь, почему? Потому что либо Шляпа подверглась заклинанию Конфудуса в тот момент, когда распределила ее на львиный факультет, либо она официально самая хитрожопая девушка из всех, кого я знаю. — Ты ведь в курсе, что это звучит как канонично-слизеринское признание в любви? — фыркает Вудс, — ну, типа, из тех, где ты вроде как выливаешь на человека бочку говна, чтобы никто не догадался, как на самом деле трепещет при его виде твое внешне холодное сердечко? — Ты ведь в курсе, что внутренне я сейчас нахожусь где-то между «оу, ты такая проницательная» и «фу, ну не к Рейес же»? — не остается в долгу Кларк, — и можем ли мы перестать стоять на полуночном ветрище и под явно недружелюбно настроенным деревом и переместиться куда-нибудь, где более тепло и безопасно? Лекса в не по-гриффиндорски издевательском жесте (и у кого только нахваталась?) указывает куда-то себе под ноги: — Милости прошу, ваше змеиное высочество. Визжащая хижина. Тепло, светло, безопасно и даже есть кровать. — О, кровать? — заметно оживляется блондинка. — Нет, Кларк. Мы не будем. — Но!.. — Не будем. * — Да, мы не будем, — с сожалением соглашается Гриффин, стоит им только спуститься вниз. Возможно, виной тому тот факт, что идущая впереди Лекса пыталась совершить случайный суицид с каждой третьей ступеньки. Возможно, потому что Кларк собрала на свои многострадальные волосы весь многовековой налет паутины (и, кажется, пару-тройку пауков). А, возможно, потому, что обещанная кровать выглядела так, как будто на ней сперва устраивала «свидания» чуть ли не половина Хогвартса, а потом спала стая бродячих собак — и хорошо, если два этих события не пересекались во времени. В конце концов, проще просто утопить Рейвен Рейес в Озере, решив вопрос раз и навсегда, а кровать... ну, Выручай-комнату или старый-добрый шантаж еще никто не отменял — слизеринка она или где? — И? — вдоволь наглядевшись на интерьер, снова спрашивает девушка; видела бы ее мать, где и с кем она проводит свои студенческие ночи, — суть нашего путешествия в чем? Взгляд Вудс становится подозрительно-виноватым: — Ты только не злись. — Плохое начало, детка. — Но ты сама не захотела отпускать меня сюда одну, и... — Очень плохое, детка. Заканчивай быстрее ту неведомую мне муть, на которую вы с этой Рейес поспорили, и пойдем в замок. У меня есть пароль от ванны старост и пара идей относительно применения жаброслей в нашей сексуальной жизни. — Мдлжныпростдесьночь, — зажмурившись, на одном дыхании выдает брюнетка. «Мерлин и Моргана». — Что, прости? — Мы должны просидеть здесь всю ночь, — еле слышным шепотом повторяет Лекса, на всякий случай отодвигаясь к противоположной стене. — Мне, наверное, послышалось, — мягко (нет) улыбнулась Гриффин, двигаясь к своей пока еще живой и невредимой девушке, — но ты только что как будто бы сказала, что мы должны просидеть здесь всю ночь. Просидеть, представляешь? Здесь, в этом Мерлином забытом месте, где даже нет стула, чтобы, мать его за ногу, посидеть. Ты уловила мой восхитительный каламбур, зайка? Наверное, обещанный Рейвен приз просто невероятно ценный? — Ты меня слегка пугаешь, Кларк, — тревожно пищит зажатая между каменной кладкой и чужим горячим телом уже далеко не такая храбрая гриффиндорка, — не могла бы ты... О, слизеринка определенно не могла: — Так что за приз, Лекса? — Спешу заметить, что во всех книгах по психологии пишут, что главное не приз, а участие. — Что. За. Приз. — Три шоколадные лягушки и пакетик «Берти Боттс», — очаровательно краснеет под аккомпанемент истеричного смеха отступившей наконец блондинки Вудс. — Я точно убью эту гениальную засранку, — отсмеявшись, говорит Гриффин, — и нет, это не очередное «слизеринское признание в любви». Это угроза. — Я ей обязательно передам. — А вот это совсем необязательно, и ты либо перестаешь вестись на ее дурацкие пари... — Либо?.. — но вот что-то змеинофакультетское в Лексе все же есть. — Ванна для старост. Жабросли. И мы с тобой без одежды. Прямо сейчас. А несчастных сладостей я тебе и сама целый мешок куплю. Лекса благоразумно не возражает. * Взбудораженная Вудс ловит ее в общем коридоре уже следующим утром: — Рейвен только что сказала мне, что гигантский кальмар из Черного Озера умеет говорить, но она сильно сомневается в том, что у меня получится заставить его произнести хоть слово. У меня! Да как она может во мне сомневаться?! «Кажется, у нашего поколения подрастает новый Тёмный Лорд». Кларк выдыхает. Бормочет вполголоса «а ведь говорила мне мама, не влюбляйся в гриффиндорцев». Считает в целях успокоения от нуля до десяти и обратно. И полным обреченности голосом спрашивает: — Когда пойдем?