One tender evening

      Ад не является чем-то приятным. Это пекло, пахнущее смертью и отчаянием, здесь всегда эфир заполняется криками душ-мучеников. Здесь царит тьма, а странное сияние, зарождающееся в воздухе, окрашивает всё в красный.       Он боится того дня, когда они бросят его господина. Страх сковывает его и уносит во тьму.       Они будут терзать его, колоть и резать, издеваться над ним всю вечность, пока от него ничего не останется, только лишь оболочка, частичка того человека, которым он когда-то был.       Ночью, когда его господин спит, Мефистофель сидит в кресле напротив него. Каждое подёргивание мышц, каждый вздох и сонное бормотание не ускользают от него, он сидит и смотрит с таким интересом, что забывает о книге, которую держит в руках.       — А демоны спят? — спросил его Фауст одним вечером, когда они вместе сидели в кабинете доктора. После того, как он закончил писать, его руки были испачканы чернилами. Одинокая свеча отбрасывала тень на противоположную стену. Мефистофель посмотрел на него, прищурился и засмеялся:       — Зачем нам это?       — Так значит вы не...       — Нет.       — Вообще никогда?       Он качнул головой. Это не была вся правда, конечно. Он когда-то мог спать. Когда он ещё был...       Он спал в другой жизни. Дремал под тёплым солнцем, его крылья были полностью раскрыты. Мирно спал в руках своих братьев и сестёр, в объятиях их тепла.       Но он не может спать уже веками. Тяжело дремать, когда больше нет того тёплого солнечного света. Его крылья, чёрные и растрёпанные, начинают болеть, когда он пытается ими двигать. Его братья и сёстры ушли, демоны, падшие вместе с ним, оказались дикими существами, они грубы, они кричат и топчут, и будут смеяться, если он попросит у них даже простых объятий.       — Так ты никогда не спал? — продолжил настаивать доктор, и Мефистофель закатил глаза.       — Я не говорил этого, — сказал он, надеясь, что разговор окончен. Фауст прикусил нижнюю губу, кивнул и продолжил писать.       Кабинет потонул в уютной тишине, и единственным звуком был скрежет пера об бумагу.       Когда по ощущениям прошёл час, мужчина зевнул один раз, второй и отложил перо.       — Что ж, — произнёс он, вставая из-за стола и беря свечу, чтобы осветить путь до спальни. — Прости, мой дорогой, но уже поздно, и я устал.       Мефистофель кивнул, посидел ещё какое-то время в темноте, читая книгу, найденную под бумагами, сложенными в стопку на столе доктора, а после, вспомнив, что доктор уже ушёл спать, покорно последовал за ним.       Когда он вошёл, комната была погружена во тьму, свеча больше не горела, а шторы были спущены. Он заметил спящую фигуру своего господина, уютно устроившуюся в одеялах, и, улыбнувшись, сел в своё кресло.       — Тебе нужно одеяло?       Мефистофель не испугался, когда услышал сонный голос своего господина. Он покачал головой, хоть человек и не сможет увидеть это в темноте:       — Нет, я не чувствую холод.       Фауст прочистил горло. Прошло мгновение.       — Не ляжешь ли ты рядом со мной, мой дорогой? Сегодня так ужасно холодно, мне бы не помешало рядом тепло.       Тепло — это ещё преуменьшение. Если коснуться кожи Мефистофеля, то можно понять, насколько она лихорадочно горяча. Демон, сомневаясь, что лучше сделать, не сдвинулся с места. Он не хочет показать себя слабым. Если другие демоны увидят, как он обнимает человека...       Но, с другой стороны, он должен по договору выполнять все желания своего господина.       — Я... — и он начал вставать, но затем остановился, паря в воздухе. Фауст, тепло улыбаясь ему, держал одеяло, чтобы он скорее залез под него.       «К чёрту всех», — думает он и ложится рядом с доктором. Его руки обвивают талию человека. Это так тепло и уютно, и это как раз то, что Мефистофель не чувствовал уже долгое время. Касания к коже господина были безболезненны для них обоих. По его телу даже прошла тёплая волна дрожи. Его разрывало от желания встать или сделать некую дистанцию между ними из-за страха о том, что подумают о нём в Аду, и от желания уткнуться носом в такие знакомые тёмные волосы и вдохнуть докторский запах чернил, старых книг и человека.       Через некоторое время он смог почувствовать, как от его господина уже исходит вечернее дыхание. Он погружался в сон всё глубже и глубже, а тело становилось всё более и более слабым в его руках.       Мефистофель был в смятении. Он позволил себе мягко поцеловать в лоб своего господина, терпя приятное щекотание этих чёрных волос. Затем он провалился глубже в подушки и закрыл свои глаза.       Он не спал веками, слишком сильно боясь, что может произойти, пока спит, но сегодня в руках его человека Мефистофель чувствовал, как его всё больше и больше уносит, пока не остаётся ничего, что можно было бы бояться.