Игра по чужим правилам

Марта кое-как устроилась у камина, кресло ей по-прежнему казалось слишком глубоким, с несуразно низкой спинкой, неудобно упирающейся в шею. Ещё более неудобным ощущался взгляд из угла комнаты. За новой хозяйкой поместья безмолвно наблюдала Ванетта Тромби. Марта тихо вздохнула. Глядя на мать Харлана, она вспоминала о своём благодетеле. А каждая мысль о Харлане поневоле приводила к Рэнсому. О внуке писатель говорил постоянно. Уверял в том, что Хью был точной его копией. Неугомонный, обладающий богатым воображением, амбициозный, посылающий окружающих на все четыре стороны, точнее в одну конкретную, филейную сторону. Марта на это только качала головой, тогда сложно было поверить в их сходства. Рэнсом казался бесшабашным, прожигающим деньги и жизнь эгоистом, не способным на самостоятельное принятие серьёзных решений. Как позже выяснилось, мисс Кабрера полностью ошибалась на его счёт. Амбициозный? Безусловно, позарясь на наследство Харлана, он решил добиться его любой ценой. С воображением тоже всё было в порядке, в конце концов, такой способ убийства заурядному человеку в голову не придет. Посылал он всех, конечно, менее утонченно, нежели Харлан, но вот в правильном направлении уж точно. Из-за задорных рассказов Харлана о своей молодости и восторженных смешках в адрес проделок внука, Марте даже удавалось относиться к Хью чуточку лучше, чем он того заслуживал. Она с любопытством наблюдала за ним в его редкие визиты, пытаясь найти сходства с дедом. Заражаясь азартом Харлана, с нетерпением ждала очередной выходки Драйсдейла. Позже они обязательно обсудят это. Харлан будет отбрасывать острые комментарии в адрес оскорбленного Рэнсомом Уолта и потешаться над возмущёнными лицами остальных членов семейства. А ещё Тромби просто обожал споры с внуком. Хью никогда перед ним не лебезил, знал, что может лишиться всего, но был слишком дерзок, чтобы сдаться авторитету деда. Игра в го была их личным сражением, сведением счетов. Марте иногда казалось, что ее до сих пор не уволили не из-за профессиональных навыков и покладистого нрава, а только потому, что она выигрывала в го, а, значит, могла хоть как-то компенсировать Харлану отсутствие Рэнсома. Мисс Кабрера сама не поняла, когда начала следить за Хью, запоминать мелочи, вроде названия его любимого печенья, или отмечать его нездоровое пристрастие к растянутым, «дырявым» дизайнерским свитерам, а ещё его ненависть к собакам. Если бы Марта была менее доброй, то скорее всего презирала бы Рэнсома за все, чем он отплатил деду. Однако она не могла, и дело тут не только в доброте. Марта уверена, что Харлан был бы в поистине диком восторге от истории собственной смерти. Наверняка похвалил бы Рэнсома за потрясающий сюжет. Да и себя похвалить бы не забыл. Вон как здорово придумал — лишил наследства. Хоть это заставило внука оторвать свою незаурядный седалищную зону от сидения на удобном кресле и на модной дури. И вот из смерти старика вышел настоящий детективный триллер. Да, Харлан Тромби был любителем неожиданных, порой вычурных, но пробирающих до костей развязок. В какой-то степени Рэнсом сделал деду одолжение, подарив ему подобный спектакль. Будь Харлану заранее известно о том, что ему не вкололи морфин, он бы все равно ничего не стал менять. Марте, разумеется, этого не понять, как не понять и все семейство Тромби, в особенности Рэнсома. После суда она ни разу не видела Драйсдэйла, но ей с лихвой хватило и того зрелища. Рэнсом с лёгким превосходством смотрел на всех присутствующих, будто милостиво разрешая им тратить свое время. Совсем как при чтении завещания. Когда его уводили, Марта слышала, точно слышала его надменный смех, хотя Хью и не раскрыл рта, только щерился довольно. Что же было потом? Угрызения совести. Не Драйсдейла, конечно, мучила совесть исключительно Марту. Она точно не чувствовала вины перед Рэнсомом. Он это заслужил. Но ее съедала совесть перед Харланом, его внук сидел в тюрьме. Марта пыталась загладить или хоть как-то заглушить грызущее чувство, понемногу помогая остальным членам семейства, но лучше ей не стало. В итоге проклятая совесть победила страх и привела ее к Рэнсому. Это посещение даже с натяжкой нельзя было назвать приятным. Нож в грудь, пусть и бутафорский, не внушает особой симпатии к человеку. Но хоть приятного и мало, зато позабавиться есть над чем. Если бы Марта была чуть менее смущена и испугана, то она наверняка бы посмеялась над растерянным, будто у нашкодившего ребёнка, лицом Рэнсома. Но мисс Кабрера, увы, была слишком занята поисками смысла своего прихода в замысловатых узорах собственных ногтей. Пока она с несвойственным ей энтузиазмом погрузилась в сие увлекательное занятие, Рэнсом уже успел принять вид Дона Корлеоне. Определённо, эта черта у него тоже от Харлана, тот также был падок на театральщину. Их сходство отвлекло внимание девушки от ногтей и даже немного успокоило. — И что тебе нужно? Если надеешься на душещипательные извинения, приправленные смиренным раскаянием, то напрасно, — он небрежно откинул отросшую челку с глаз. — Подумала, что тебе будет интересно узнать, как поживает твоя семья, — Марта не лгала, просто говорила не всю правду. На пару секунд повисло молчание, во время которого Марта рисковала получить две ровненькие дырочки в голове от пристального взгляда Драйсдейла. — Ты правда веришь, что мне на них не плевать? — Рэнсом спрашивает с искренним любопытством. Так коту любопытно, польститься ли мышь на сыр, зажатый в мышеловке. — Разве может быть плевать? — Марта едва приметно свела брови. Врать себе она умела. Окружающим нет, а вот себе — пожалуйста. Вот так вот легко скормила себе ложь, будто Рэнсом и подумать о своем решении не успел. Не научился толком эти решения принимать. В пустой злости натворил дел, а последствий испугался сам. Да только чего может бояться человек, которому кроме себя любимого и терять нечего? — Мне действительно надо отвечать? — смеется. Одними глазами смеется. Марте на то смотреть противно. Она поднимается. Уходить собирается. — Подожди. Раз уж пришла, расскажи, чем живет моё семейство, Или без денег деда совсем дела у них поплохели? Марта останавливается. Будто и против воли останавливается. Фраза одна, вроде и не сочувствующая, вроде и теплоты лишенная, позволяет врать себе дальше. Рэнсом прячет ухмылку за ребром ладони. Так любопытно ли коту: попадет ли мышь в мышеловку? Нисколько. Так или иначе, стоит глупой мышки выйти из норки — кот сожрет её. *** Рэнсом откровенно насмехался над незадачливым Уолтом, одобрительно хмыкнул на развод родителей, отпустил пару едких шуток по поводу слабости матери к алкоголю. Марта предпочла закрыть уши на высказывания Драйсдейла в адрес Джонни. — Напрасно ты смеёшься над Уолтом, ему удалось пристрастить сына к своей работе. На каникулах Джейкоб будет приходить в издательство, поможет мне разобраться. Я в этом абсолютно ничего не смыслю. — Нацист-мастурбатор? Безупречный выбор помощника. Никаких претензий. — Ты…— Марте с трудом удалось сдержать праведный гнев в сторону этого грубого чудовища. — Опустим это, ты все равно не сможешь придумать более творческие эпитеты, чем те, которыми награждали меня мои родственнички. Кто там ещё остался? — Мэг… — Феминистка с повышенной влажностью? О ней я как раз жажду услышать, продолжай, — весело перебил Марту Хью. Ему решительно нравилось злить ее. Это, конечно, не издевательство над обожаемыми домочадцами, но тоже сойдёт. — Как долго мне ещё терпеть твои остроты? — устало выдохнула Марта. Не то чтобы она рассчитывала на тёплый приём, но, боже, этот человек ни капельки не раскаивается в собственных поступках и ведёт себя ещё более несносно, чем прежде. — До тех пор пока ты не уйдёшь. А кстати… до каких пор ты не уйдёшь? — раздражение, вызванное визитом этой нелегальной миссионерки, никуда не делось. Рэнсому ее жалость не сдалась, но с паршивой овцы хоть шерсти клок. И из этой проводницы что-то путное состричь можно. — Пока ты не выиграешь меня в го? — задорно улыбнувшись, предложила Марта, но сразу испуганно опустила взгляд, смущенная собственным нахальством. — Очаровательно, — улыбка Рэнсома стала походить на оскал. *** — Это невозможно, так просто не бывает! — Драйсдейлу даже не требовалось вызывать «землетрясение». Его так трясло от негодования, возмущения и азартного гнева, что доска дрожала. — Во всяком случае это получше, чем в прошлый… все разы. Теперь время твоего проигрыша стало занимать больше минуты, — поразительно, как быстро человек привыкает к неблагоприятным условиям среды. Марте вот понадобилось две недели, чтобы привыкнуть к Рэнсому. — Издеваешься? — злобно полюбопытствовал Хью. — Нет, — однако Марте пришлось сдаться подступившей тошноте и признаться в своих маленьких садиских наклонностях, — то есть да, издеваюсь. — Реванш? — Ну нет, в отличии от тебя у меня ещё есть дела. — Благодарю покорно, что напомнила мне о моем подзатянувшемся отпуске, — ехидно пробурчал Рэнсом. — Скажи, сколько раз Харлан у тебя выиграл? — Ни разу, — улыбнулась она. — Не удивительно, что он тобой так восхищался, не иначе как ты покорила его игрой. Рэнсом всегда немного ревновал Харлана к Марте. Так уж получилось, что родителям в детстве было не до него, мать устраивала бизнес, отец пытался устроиться рядом с матерью. Харлан же всегда уделял ему время, их любимым занятием была игра в го. Потом Рэнсом вырос, все реже и реже стал появляться в семейном особняке, не желая видеться с родственниками, но каждый его визит непременно сопровождался новой партией с дедушкой. А потом появилась Марта, безродная девчонка, которой Харлан доверял и с которой играл в го… Рэнсом не отрицает, что он испорченная мразь, но эта девка была настоящей воровкой. Сначала она украла внимание Харлана, потом его наследство. За это Рэнсом ненавидел и Харлана, и Марту. Первой затянувшееся молчание прервала Марта: — Такими темпами тебе от моего назойливого общества ещё долго не избавиться. — Снова самонадеянность? — Это не самонадеянность, лишь здравая оценка своих возможностей. — Ну да, это именно она, — со всей серьёзностью кивнул Рэнсом, взглядом говоря, что свою «здравую» оценку Марте надо подкорректировать. *** — Только что ты удостоилась чести видеть сочетание великолепной стратегии и смелой тактики вкупе с природным талантом! — обворожительное улыбаясь, прокомментировал Рэнсом свою победу. Марта в ответ на эти хвалебные дифирамбы лишь скептически изогнула бровь, всем своим видом показывая, в каком она диком восхищении от его стратегий и тактик. — И? Ты потеряла дар речи от своего поражения? — У меня не хватает слов, чтобы выразить весь восторг от твоего триумфа, — Мисс Кабрера скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. — Первого триумфа. За полтора месяца. Поздравляю. — Да, — лениво протянул он, подперев голову рукой, — долгих полтора месяца твоего присутствия, отвратительно хорошая девочка Марта. Ты даже не представляешь, как я счастлив, что больше ты сюда не вернёшься. Даже в альвеолах трупа остаётся воздуха больше, чем находилось в легких Марты в эту секунду. Она растерянно вглядывалась в лицо Хью, будто надеясь, что эти слова прозвучали лишь у неё в голове. Быть не может, чтобы он сказал такое. За последние недели их отношение, конечно, не стали близкими, но хотя бы походили на нормальные. Она даже смирилась с его вечным ехидством и вздорным характером. В какой-то момент Марта почувствовала себя комфортно с ним, ей казалось, что и Рэнсому нравится проводить время в ее обществе. Однако высокомерная улыбка и горящие глаза заставили девушку снова вспомнить кто перед ней. Этот человек не может измениться, он не ценит помощи, а Марта правда старалась. В память о Харлане, она пыталась помочь его любимому внуку. На смену подступающей паники пришел гнев. — Тогда, как и договаривались, я больше не приду, — холодно попрощалась она и, отвернувшись, уже не видела лисьей улыбки, сопровождающей ее уход. — Пока-пока, правильная Марта. *** Сидя у камина, Марта снова и снова возвращалась к сегодняшнему разговору с Рэнсомом. Если бы сейчас у неё спросили, что она чувствует, то мисс Кабрера наверняка ответила бы что-то вроде: «Я рада, что больше не придётся терпеть компанию этого ужасного человека», а через каких-нибудь пару секунд, после этих слов, Марта бы схватила первую попавшуюся под руку дорогую вазу. Желудок все ещё категорически отвергает ложь, как и собственное содержимое. Правда такова: Марта будет скучать, конечно, будет. К Хью она привязала уже довольно-таки давно, сама не замечая, что ждёт его приезда почти также одержимо, как Харлан. Однако достаточно Рэнсома в ее жизни. По крайней мере, на сегодня. Следующее утро Марта была вынуждена провести в издательстве, вернуться домой удалось только к обеду. Она сразу пошла на кухню за кофе, где, к немалому удивлению, не обнаружилось любимой кружки. Пропажа оказалась в гостиной, причём компанию кружке решил составить не кто иной, как Хью Рэнсом Драйсдейл собственной персоной. Он вальяжно развалился на кресле, закинув ноги на журнальный стол. В руках была кружка, та самая кружка. Страх, на мгновение мелькнувший в сознании Марты, быстро отступил. Она спокойно посмотрела на сие вторжение и молча стала ждать объяснений. — Как и обещал, раз в тюрьму ты ко мне больше не придешь, я решил наведаться к тебе. Ну чего ты так смотришь? Неужели думала, что, узнав, как по моему отсутствию убивается мать, я этим не воспользуюсь? Играть раскаяние я научился ещё в детстве, — он щурился как довольный кот, пробравшийся в норку к мышке. — Нисколько не сомневаюсь в твоих актерских способностях, здесь-то ты что забыл? Решил закончить начатое? Подсказать, какие ножи настоящие? — Как-нибудь в другой раз, сейчас я слишком устал. Займу комнату деда. Подготовь там все. Безумно долгую минуты Марта внимательно изучала лицо Рэнсома. Она явно об этом пожалеет. — Ты займёшь свою старую комнату на втором этаже. С подготовкой справишься сам или жди мисс Норрис. У неё, к слову, сегодня выходной. — Не слишком ли ты дерзкой стала для медсестрички-эмигрантки? — Не слишком ли ты дерзок для гостя в чужом доме? — вопросом на вопрос ответила Марта, она все ещё боится, вот только не может определить: самого Рэнсома или его отсутствия. — Я хочу комнату Харлана, — он склонил голову набок, оценивая наглость этой маленькой «хозяйки». Рэнсому все ещё трудно привыкнуть к такой Марте, но, вот неожиданность, ему даже нравится. — Займешь свою комнату или комнату Джонни. Мой дом. Мои правила, — Марта приблизилась, наклонилась так, что маленькая прядь волос легко мазнула раздражённого, но заинтригованного Рэнсома, и, смотря прямо в глаза, забрала из его рук кружку. — Мой кофе. Она спокойно поднялась по лестнице, оставляя улыбающегося Рэнсома одного. Сейчас он, определённо, не жалел, что все эти чёртовы полтора месяца раз за разом поддавался Марте в го, глупая мышка подходила все ближе и ближе к опытному коту. И по чьи же «правилам» ты играешь, Марта, в «своём» доме? — Придётся тебе поделиться, милая Марта. И я не только кофе имею ввиду.