Иммерсивное шоу

      В тусклом свете лампы над входом в ванную кафель приобретал тёпло-медовый оттенок и маслянистый блеск. Влажный воздух щекотал ноздри и испариной ложился на кожу, заставляя её сиять, проникал в лёгкие и согревал всё тело. Где-то в трубе журчала постепенно вытекающая из ванны вода — пробка не до конца закрывала слив, — но из-за возбуждённого голоса звук почти не раздражал.       — А потом я поднял серп и снёс ему голову на глазах у сотни следователей! — Нимура ударил ладонью по прозрачной глади, изображая взмах, и тяжёлые брызги полетели в Уту. Тот даже не дёрнулся, когда капли ударились об лицо: он давно привык к этому ощущению, только воду, в отличие от крови, стереть было легче.       Нимура смеялся, упиваясь воспоминаниями о своём шоу, и заливистый хохот разносился по маленькой комнате, отбиваясь от гладких стен и гремя в ушах. Чувствуя, как собравшиеся в струйку капли стекают к губе, Ута быстрым движением языка слизал их и вежливо улыбнулся.       — И что они?       Спрашивать было необязательно: ванна сегодня принадлежала Нимуре, который просто пришёл расслабиться и поболтать, и Ута слушал его, сидя на полу и откинувшись спиной на дверь, и изредка вставлял ничего не значащие фразы, изображая участие. Наблюдать за Нимурой было куда интереснее, а произошедшее в голубятне Ута мог в красках представить самостоятельно.       — О-о-о… — Нимура откинулся затылком на стену позади себя и шире развёл ноги, закинутые на эмалированный бортик. Взгляд из-под полуопущенных ресниц пронзил Уту разрядом возбуждения: где-то на задворках крутилась мысль, что с сегодняшней официальной инаугурацией очередной барьер между ними сломлен. — Они были так напуганы.       Нимура расплылся в довольной улыбке и расслабленно прикрыл глаза. Ута скользил взглядом по мягким линиям его голеней, прерывающихся вдруг резкими штрихами выступающих лодыжек, прослеживал линии вен под бледной кожей, покрытой тонкими чёрными волосками, и вновь и вновь возвращался к изящным пальцам, которыми оканчивались узкие ступни.       — Знаешь, Ута… — улыбка исчезла с лица Нимуры, а в открытых глазах скользнула тоска. Он поднял ноги и опустил их в воду, прижимая колени к себе. — Я чуть не сблевал от отвращения. — Его губы скривились, будто выплюнутая фраза была человеческой едой. — Эти же следователи годами вырезали гулей и дохли сами, как мухи, поэтому чувствовали себя героями, которые жертвуют своими жизнями ради мира. Либо я их, либо они меня — этим легко оправдывать убийства. А сегодня им показали, что ради того, чтобы уничтожить врага, можно не ставить свою жизнь на кон. Можно просто быть убийцей, и это выйдет дешевле, чем быть героем. И они испугались. А потом обрадовались, более того, блеяли от счастья, как трусливые овцы. Отвратительно.       Ута молчал, ожидая продолжения: последнее время перепады настроения у Нимуры были всё чаще, и происходили они независимо от слов Уты.       — Хотя чего я ожидал от слепых подручных Вашу, — внезапно весело воскликнул Нимура и потянулся рукой к боковому бортику, беря оттуда резиновую уточку. — Не думал, что ты купаешься с уточками. Что, настолько одиноко? — хихикнул он, сжимая игрушку до противного писка.       — Ты оставил её пару месяцев назад, — пробормотал Ута, прищуриваясь: следующая смена настроения была не за горами, нужно было чутко уловить её.       — О, и ты притащил её в ванную? Очень мило. Чтобы вспоминать обо мне?       — Я и так вспоминаю о тебе чаще, чем хотелось бы.       — Какая беспардонная лесть, Ута, — усмехнулся Нимура и запустил уточкой прямо в ему лицо. В этот раз Ута прикрылся ладонью и словил игрушку перед носом, после чего отложил в сторону.       Вода в ванной заплескалась — Нимура схватился за бортик и перешагнул через край, опуская свои узкие ступни на шахматную плитку. Вода стекала с его длинного тела, бугрящегося от мышц и выступающих костей, и оставляла на полу лужи, но Нимура, игнорируя это и свою наготу, подошёл к Уте и присел перед ним на корточки, широко раздвинув бёдра.       — Как думаешь, я такой же трус, как Вашу? — По выражению лица не похоже было, чтобы Нимуру это действительно интересовало. Ему не так был важен ответ, как просто оказаться рядом, заглянуть прямо в глаза, впиться чёрными зрачками на такой же абсолютно чёрной радужке в сетчатку ослепительно-ярким светом и остаться там навсегда.       — А ты боишься умереть? — снова подыгрывая, спросил Ута, едва двигая губами и шелестя голосовыми связками в горле. Он смотрел, не отрываясь, в отрешённое лицо, которое было едва ли в полуметре от него — только протяни руку и дотронься до розоватых от горячей воды скул, убери за ухо тяжёлые пряди с влажными кончиками. Ута совершенно иррационально взял уточку и поставил её на голову Нимуре. Резиновая корона засияла желтизной на чернильных волосах.       — Не особенно. — Нимура мотнул головой, и уточка упала ему в руку. — Умирать всё равно придётся. Лучше позже, чем раньше, конечно, но мне не светит. — Он повертел игрушку в руках и встал — сильные мышцы ног красиво перекатились под кожей. — Я заберу её, она хорошо будет смотреться на папочкином столе.       — Жаль, я хотел оставить её на твоей могиле, — хмыкнул Ута и поднялся следом, снимая с крючка полотенце.       — Вот зачем вы так? — жалобно протянул Нимура, но тут же безразлично добавил: — Упомяну тебя в завещании, чтобы ты непременно…       — Вытрись и не капай на пол. — Не дослушав, Ута накинул ему на плечи полотенце и пихнул бедром под влажные ягодицы. Нимура тут же подхватил полотенце и цокнул языком, почти слышимо закатывая глаза.       — Ой-ой, как строго.       Работа на сегодня была сделана, и Уте осталось только прибрать с рабочего стола ненужные наброски и обрывки тканей. Комкая в руках полотенце, Нимура стоял рядом и наблюдал, как деревянная поверхность, покрытая царапинами и пятнами засохшей краски, постепенно очищается от мусора.       — Ты недорассказал, — напомнил ему Ута, когда молчание затянулось, что случалось довольно редко.       — А дальше была только рутина, — отмахнулся Нимура. — Уборка, банкет, глупые разговоры, ненужные поздравления, закулисный выговор от моего заместителя… — Он мечтательно вздохнул. — Я уже директор, а меня до сих пор отчитывают. — Полотенце в его руках начало скручиваться в тугой жгут. — Хоть кто-то в этом стаде овец не дурак, но уже слишком поздно. — Мельком взглянув на него, Ута увидел мрачную улыбку и потемневшие от кипящей злости глаза. — Моего дорогого заместителя ждёт приятный сюрприз в ближайшее время. — Он неожиданно расслабленно усмехнулся. — Ты всё?       Ута провёл ладонью по освобождённому столу, стряхивая невидимые пылинки, и выключил лампу. В студии остался только холодный свет флуоресцентных ламп в витринах и бледно-розовые всполохи неоновых баннеров, украдкой подсматривающих сквозь жалюзи. Не дожидаясь приглашения, Нимура прошёл в спальню и остановился, задумчиво глядя на тусклый фонарь за окном, освещавший тёмный переулок.       — Кстати, Ута, а ты готов умереть за меня?       Вопрос прозвучал легко и непринуждённо, и лишь в едва слышном звоне голосовых связок Ута расслышал несбыточную надежду.       — А надо? — Он положил горячую ладонь на плечо Нимуры, остывшее после ванны, и бледная кожа с просвечивающимися венами моментально покрылась мурашками. Обойдя его, Ута встал спереди и заглянул Нимуре в глаза, но тот спрятался за безучастной маской — так сразу и не скажешь, что на уме.       — Не знаю. Я пока не придумал, — немного нервно пожал он плечами и склонил голову набок, пусто глядя в тёмный угол комнаты.       — Не слишком ли геройскую ты выбрал мне миссию? — усмехнулся Ута и провёл пальцами по длинному шраму почти в центре груди. За ним упокоенно стучало сердце.       — Да уж, тебе не к лицу, — рассмеялся Нимура и отбросил полотенце, кладя выпрямленные руки Уте на плечи. — Что ж, постараюсь успеть придумать тебе роль во всё этом.       Ута кивнул, беря на веру сомнительное обещание, и положил ладони на талию Нимуры. Их иммерсивный спектакль на всей скорости нёсся к кульминации, сюжетные линии сплелись в тугой клубок, и только дамоклов меч, нависший над одним из героев этого шоу, мог разрубить его.       И пока этот герой плавно покачивался в свете тусклого фонаря с улицы и не желал думать о развязке.