'oh my god

ab imo pectore

– потому что ты мой Бог. усок отвечает серьёзно. сыну смотрит в эти стеклянные глаза напротив и не видит там даже своего отражения. огромные чёрные дыры, в которых способно исчезнуть что угодно. например, его здравый смысл. он не помнит, когда начались все эти странные ролевые игры. временами усока конкретно клинит. сыну никак не привыкнет. это ведь точно какая-то игра. – тогда поклянись, что любишь меня, – сыну принимает правила. усок склоняет голову, чтобы не смотреть в глаза. – клянусь… – первое, что срывается с его губ. – я люблю тебя. больше всего на свете, мой Бог. совершенно искренне, совершенно честно. сыну готов поверить всему, что он скажет. даже посчитать себя тем, кем его считает усок. он опускается перед сыну на колени. такой беззащитный и хрупкий. сыну видел это сотни раз. сейчас всё не так, как обычно. потому что за этим ничего не последует. потому что у усока снова пугающе пустой взгляд. потому что он снова хочет что-то от сыну, чего тот дать не может. – ты простишь все мои грехи? сыну не соображает, потому что в его голове крутятся лишь сотни сценариев этих самых грехов. ничего хорошего. он бы предпочёл согрешить. – ты ведь спасёшь меня? сыну ничего не отвечает. ему нечего сказать. он не знает, от чего нужно спасать усока. он никакой не Бог и никогда им не был. – ведь ты единственный, кто может спасти меня. усок садится на пол, подгибая под себя ноги. он смотрит на сыну снизу вверх. так привычнее воспринимаются его собственный мир и его собственный Бог. он не хочет делиться, хоть это и противоречит должным проявлениям любви. усок считает себя избранным, праведником. только для него Бог может быть так близко. усок припадает щекой к ноге сыну и трётся, как обычно делают кошки, только не мурчит разве что. или нет. сыну прислушивается и еле разбирает, как тот шепчет себе под нос: спасиспаси, иначе я сойду с ума. усок тянет руку вверх, переплетая их с сыну пальцы. так он чувствует себя ближе. сыну с силой тянет наверх, заставляя встать. усок отстраняется и поддаётся. они снова смотрят друг другу в глаза, и сыну на самом деле уже некомфортно. он хочет прекратить всё это, потому что игры усока слишком затянулись. – я не твой… – усок прижимает ему палец к губам. он обвивает руки вокруг шеи и прижимается настолько близко, насколько это возможно. усок даже слышит дико стучащее сердце сыну через два слоя одежды между ними. он никогда ещё не был так близок к Богу. в благодарность усок хочет быть полностью откровенным. – мои душа и тело принадлежат тебе, сыну, – почти шепотом. – делай с ними что хочешь. это моя жертва. сыну буквально стоит и не дышит. у него в голове пустота такая же, как в глазах у усока. он расцепляет чужие руки и отталкивает парня от себя. – я устал от твоего бреда. приди, наконец, в себя! – сыну срывается на крик и замахивается рукой, но не встречает никакого сопротивления. усок получает пощёчину и опускает голову вниз. сыну рассчитывает, что выбил из него всю дурь. он не хотел, но ему не оставили выбора. усок тянется рукой к щеке и замолкает. сыну уже хочет извиниться, как тот вскидывает голову. – я… спасибо, – усок улыбается. боль – высшее проявление любви. сыну уже надоело. он говорит последний раз, подчёркивая каждое слово: – я. не. твой. Бог.