Как в зеркале

      Однажды Дэнни слышал, как кто-то пошутил, что поцелуй — это то, что случается, когда люди настолько близки, что просто не видят недостатков друг друга.       Ну, Мэтт-то вообще не мог бы увидеть его недостатков, и они до сих пор не целовались. Но это обязательно случится, потому что вот же — они лицом к лицу, губы напротив губ, и они чувствуют дыхание друг друга порозовевшей кожей.       И-и-и-и-и… К чёрту. Дэнни первым подаётся вперёд. Мэтт — хороший католический мальчик, но Дэнни-то нет, никогда и не был. Рыжая щетина Мэтта колко трётся о щетину Дэнни, медово-блондинистую, а на губах у него простой бальзам на основе пчелиного воска, а его рот на вкус — шалфей, тимьян и что-то ещё, чему нет иного названия, кроме «Мэтт».       Им перестаёт хватать воздуха, и Дэнни смеётся: частично оттого, что каталогизировал каждое ощущение, будто подражая Мэтту, частично от того, как кружится голова — Мэтт чертовски хорошо целуется.       — Пенни за твои мысли. — Губы Мэтта скользят по его губам, и он не только слышит слова, но и ощущает каждое из них лёгким горячим влажным выдохом.       — Ты чертовски хорошо целуешься, но, думаю, ты уже в курсе, что я так считаю, по тому, как у меня сердце заходится, и дыхание учащённое, и голос изменился. А смешно мне потому, что я сейчас подмечал кучу мелочей, вроде твоего бальзама для губ, и то, что ты недавно ел что-то с шалфеем… и я это каталогизировал, совсем как ты. Пусть даже половину проебал.       — Неплохая попытка думать как я, мистер Рэнд, — улыбается Мэтт.       Дэнни гладит его пальцем по щеке, легко, будто пёрышком.       — Например… Твоя щетина. Ты не первый парень, расцарапавший мне усами морду, но ты первый, с кем я обратил на это внимание… Цени.       — Мне казалось, что ты всю жизнь утопаешь в ощущениях.       — Так и есть.       — И что это, наверное, очень отвлекает. Но сейчас…       — Хм-м?       Мэтт поворачивает голову и всасывает палец Дэнни в рот, обводя подушечку языком, и Дэнни низко стонет, потому что вся кровь устремляется в пах, член мгновенно каменеет, а штаны внезапно становятся уж слишком тесными. И внутри всё дрожит при мысли, что Мэтт знает обо всём этом, и скорее всего чует запах выступившего предэякулята, а может, даже чувствует языком отдельно каждую папиллярную линию на его пальце.       — Но сейчас, — повторяет он низко и прерывисто, — мне кажется, что иногда очень даже неплохо бывает утонуть в ощущениях.       Мэтт снова его целует, крепко и жадно, и его рука змеёй проскальзывает под вытертую и выцветшую футболку, и Дэнни чувствует её каждым волоском по пути к соску, твердеющему под дразнящим прикосновением.       — Не ожидал меньшего от человека, разгадавшего мою личность. Что мне в вас нравится, мистер Рэнд, так это то, как вы невероятным образом полностью и с интересом погружаетесь в то, чем вам случается увлечься.       Дэнни думает, не пора ли атаковать в ответ. Вытянуть рубашку Мэтта из штанов, запустить одну руку туда, надрачивая крепкий член, а другой приласкать по груди, наслаждаясь тем, как усеивающие её волоски обвиваются вокруг пальцев; а Мэтт тем временем будет сладко постанывать, и его сердце будет колотиться в груди, а мышцы — дрожать у Дэнни под пальцами.       Но вместо всего этого Дэнни ныряет рукой себе под футболку, скользит по руке Мэтта вверх, дразня покрывающие её шелковистые волоски, и накрывает его ладонь своей.       — В таком случае у меня есть для вас новое ощущение, мистер Мёрдок, — говорит он, прикрывая глаза и улыбаясь в горячие зацелованные губы. И выпускает тончайшую струйку ци. — Ощущение, каково это — быть мной.