зной

Это страшно, смотреть на кого-то и понимать: не будет между вами ни прикосновений, ни улыбок, ни простого счастливого конца. И этот страх уже пожирал меня, начав с глубинок моего сознания, когда я всем сердцем ещё надеялся на конец моих мечтаний в ее объятьях. День за днём, проходя мимо ее дома, я с замиранием сердца смотрел на сад, затем на дверь, и когда та оказывалась запертой, я печально опускал глаза и делал вдох, полный не то разочарования, не то облегчения. Я часто бросал короткие взгляды на улицу, будто бы мне было интересно что там происходит, хотя на самом деле я каждый раз молил Вселенную о знаке: «вот бы она появилась сейчас на улице, тогда бы я знал, что есть надежда». Но Сидни не появлялась, а я отходил от окна. Вязко тянулись недели, дело близилось к лету, а я все утопал в своих мечтаниях. Лёжа в кровати, перед самым сном, я самыми яркими красками рисовал себе счастливые картинки, где мы вместе, улыбаемся и смеёмся, а затем, я засыпал с предательской горечью во рту. Сердце мое гудело и ныло. Я страдал. Когда отцвели последние деревья, я впервые за долгое время увидел ее лицо. Она была очень красива. Веснушки на ее лице рассыпались полем тигровых лилий, а глаза напоминали прохладные озёра. Она была всего в паре метров от меня: подбородок на сложенных друг на друга руках; Сид безучастно смотрела на улицу. Не знаю, заметила ли она моего присутствия, ее взгляд был затуманен. Девушка явно была сейчас не здесь. Я хотел было помахать ей, спросить про ее дела, но что-то меня остановило, и я отправился дальше по улице. Куда — не знаю! Ах! Как нещадно били меня вновь нахлынувшие чувства! Весна прошла и наступило жаркое, солнечное лето. Полуденный зной сам не знал что делать с людьми: загнать их по домам или же выгнать всех на улицу в нехватке свежего воздуха. Я проводил много времени во дворе с книгой в руках. А по утрам наблюдал, как Сидни с неохотой (это было видно по ее походке и недовольным жестам) работала в саду. Мне казалось, что каждый цветок, к которому она прикасалась, зацветал новым цветом, ярче и пышней нежели раньше. Во мне тоже что-то расцветало. Что-то неизвестное. И сразу же меня охватывал страх. Мне было страшно за свое существование. Вечера Сидни Новак проводила со своей подругой по имени Дина. Девушки всегда громко смеялись, и я был безумно благодарен Дине за то хорошее настроение, что она дарила Сид. Бывали дни, когда смелость бурлила в моих жилах: я обмолвился с ней парочкой слов, мы даже над чем-то посмеялись. Но на этом наше общение и заканчивалось. Я чувствовал напряжение. Слова ей явно давались с трудом. Я не был слеп и видел, что ее ко мне вовсе не тянет. С каждым моим «Привет Сид! Как дела?» мир мой рушился. Я словно летел в бездну. Еще чуть-чуть и я достигну дна. Все рассыпалось с каждым ее «Привет. Ничего нового.» и вежливой улыбкой. Жаркий воздух душил меня. Все вокруг душило меня. Тяжелым грузом падало на меня пыльное летнее небо. Каждое мое утро тянуло ко мне свои посиневшие лапы, заражая меня хандрой. Я все смотрел на нее. Все смотрел… Я смотрел на нее, и ко мне словно возвращалась жизнь, но когда она поворачивалась ко мне лицом я не мог разглядеть в ней человека. Я видел в ней свои чувства, свою безбожную любовь и все свои страдания. Я смотрел на себя в зеркало и не видел себя. Я видел того, кого Сидни Новак никогда не смогла бы полюбить.

***

Особо жарким выдался четверг. На улице было тихо: птицы молчали, машины не ездили, люди спрятались по домам. Все ждали вечера. Ждали, когда синева вечера накроет город и даст всем отдышаться. Стэнли, не дочитав предложение до конца, отложил книгу в сторону. Он сходил на кухню, выпил пол стакана воды. Вдруг его посетила мысль о Сидни. Ему вспомнилось ее прекрасное лицо. Мальчик по-доброму улыбнулся и вернулся в комнату.Застыв перед зеркалом он недолго себя рассматривал, а затем выстрелил себе в висок из отцовского револьвера, даже не зажмурившись.