Eine Nachtmusik

Он играл Паганини. Танцующее пламя вырывало из переплетения теней тонкие полосы света. Яркие, вспыхивающие, прорезающие насквозь жаркий ночной воздух, они бесновались и метались на напряжённом бледном лице. Крепко сжатые зубы, бумажная кожа, улыбка, соскальзывающая с губ - всё выдавало неистовое волнение. Но глаза, больные ввалившиеся глаза, были спокойно закрыты, словно у крепко спящего человека: ни дрожащих век, ни мелких морщинок в уголках. Они видели тишину. И пустоту. Он яростно приникал к скрипке, до боли в пальцах сжимая смычок и открывая рот для короткого жадного вдоха. Музыка тоже танцевала вместе с огненными всполохами. Музыка шептала. Музыка кидалась из стороны в сторону, тщетно натыкаясь на шершавые стены. Музыка кричала и просила её отпустить. Музыка звала хоть кого-нибудь. Он стоял, изящно выгнув спину и приподняв подбородок, иногда изгибаясь до немыслимых поз, но ни разу не сойдя со своего места, будто бы под ним был вовсе и не крохотный клочок рассохшегося паркета, а очерченный мелом круг. Мелом или кровью. Но на полу не было ровным счётом ничего, кроме косых теней. В креслах сидели люди. Немного: человек пять, а может и шесть – тени пожирали их силуэты, дробили и вновь собирали воедино. Музыка падала к их ногам, просила, тянулась, но те лишь брезгливо опускали уголки рта и вопрошающе смотрели на музыканта. Музыкант продолжал играть. Музыка продолжала умолять. Раздалось три коротких стука. Затем ещё несколько раз чуть настойчивей. Музыка не замолкла. Он не опустил руки, лишь немного расслабил плечи и сбавил темп, позволяя мелодии литься неспешно, покорно опускаясь подле него. И ждать. Ждать… -Можно? Она была хороша, свежа, словно игривое дуновение ветерка. И, кажется, когда входила, заставила нежно колыхнуться ленты огненных языков. Но затем дверь затворилась, и в комнату опять валилась густая удушливая истома. Девочка смотрела чуть удивлённо: окинула всех смелым взглядом, чуть сощурилась. А затем проговорила: -Якоб, зачем ты меня позвал? Улыбка стёрлась с поджатых губ скрипача. Этот недовольный нетерпеливый тон вынудил распахнуть смоляные глаза и исподлобья взглянуть на гостью: -Ты хотела услышать Музыку. Сиплый голос без намёка на нежность. Насмешка. Музыка, взвившись, жалобно всхлипнула. Девушка сделала шаг назад. -Ты не говорил, что мы… - она нелепо замялась, испуганно отступая, - будем не одни. Словно услышав, что разговор идёт о них, силуэты чуть приподнялись со своих мест, хищно вытянув шеи и оскалившись в приветливых улыбках. Она не успела закричать: чьи-то сильные руки сдавили пухлые губки, будто пытаясь раздавить их как сочную ягоду. Крепко схватили, заставив несчастную в ужасе биться и метаться до тех пор, пока лёгкое тряпичное тело не оставили последние силы. Музыка тихо рыдала, но не осмеливалась смолкнуть. Он вновь опустил ресницы, небрежным движением головы откидывая с плеч спутанные чёрные волосы. Смычок блеснул, взметаясь вверх, вырывая из несчастной скрипки болезненный всхлип. Сплетая их с Музыкой в грустную лебединую песню. Ламенто. На голову жертвы накинули грязный полотняный мешок, а она тихо выдохнула, бессильно дрожа. Даже практически без сознания, чувствовала, как ходят вокруг неё корявые злые фигуры, как губы, и без того липкие от крови, раздирают жёсткие нити. Как с неё срывают светлое платье и грубо волокут куда-то в центр комнаты, к самым ногам музыканта. Музыка обнимала и утешала её. Ласковым дыханием обжигала ухо, говорила, что не нужно бояться, не нужно дрожать. Закрывала холодными ладошками ноющие ссадины на коленях. Музыка рыдала ей колыбельную. В густом воздухе блеснул взнесённый нож, красный отблеск игриво лизнул его стальную суть и проводил вниз, вместе с ним погружаясь в обмякшую плоть. Ещё раз и ещё, оставляя кровавые подтёки и разводы на едва загорелой коже, проникая с каждым разом всё глубже. Выгнулась. Опала. Силуэты сгрудились вокруг, руками раздирая рану, невнятно бормоча на разные голоса, занимаясь какой-то повседневной и рутинной работой. На Музыку никто внимания не обращал. А она, в свою очередь, будто бы смирившись, вновь принялась плясать по маленькой комнатушке, ныряя в пылающий камин и пробираясь вдоль стен, прижимаясь к спине музыканта. -Ein Requiem! – объявил он, на секунду прерывая игру. И продолжил играть ту же самую мелодию.