Пути Господни неисповедимы

Вот открывается дверь и в моё временное пристанище входят четыре ангела. Внешне они очень похоже. Эта прямая, властная осанка, величественная поза, красивое, поистине ангельское лицо, прямой строгий, я бы сказал даже немного осуждающий взгляд, выдают в них Божиих созданий. Азраэль — Ангел смерти. Даниэль — «Бог мой судья». Кассиэль— Ангел слёз и воздержания. Муриэль — Ангел порядка. Кто-то из братьев смотрел на меня с осуждением, а кто-то с сочувствием. Но все они были убеждены в одном «Моё преступление заслуживает наказания». - Тадиэль,* надеюсь ты о многом подумал и тебе будет что сказать Отцу? Каждое слово Даниэля отзывалось во мне безумной бурей. С одной стороны, мне ужасно хотелось рассказать хоть кому-нибудь о своих муках, а с другой - я прекрасно знал, что будет со мной после исповеди. Хорошо, если смерть будет быстрой и не мучительной. - Я готов принять свою судьбу, Даниэль, – ответил я спокойным голосом, что шло вразрез с чувствами, бушевавшими во мне. - Тогда идём, – сурово отозвался Муриэль. Мы вышли из ангельской тюрьмы (да, да и ангелы не без греха, поэтому и создали тюрьму надо же как-то урезонить зазнавшихся существ) и направились в неизвестном мне направлении. Сколько лет живу, а до сих пор не был в каждом райском уголочке. Оно и не удивительно. Сколько людей умирает в год? А сколько из них попадают в рай? А сколько вообще существует рай? Сколько в нём душ? Я боюсь задумываться над этими вопросами. И если честно не хочу. Одно я могу знать наверняка: рай огромен. И пройти его в доль и поперёк не возможно. Если у вас только нет лишней вечности. - Тадиэль. Услышав голос брата я заинтересовано повернул голову. - Что, Азраэль? – спросил я шёпотом. Так на всякий случай. Меня ведь в первый раз ведут на казнь. Может быть мне разговаривать нельзя, я ведь не знаю. - Ты думаешь, что поступил правильно? Что оно того стоило? – тихо спросил он, нервно сжимая ладонь в кулак. - Я не знаю очень многое, Азраэль. Но на твой вопрос я, пожалуй, отвечу положительно. - Так нельзя! Ты должен раскаяться. - Я раскаюсь, брат. Не сомневайся в этом. Бросив на меня возмущённый взгляд, Азраэль ускорил шаг. «Даже не знаю, хочу ли я чтобы ты когда-нибудь меня понял, брат или же нет». Я настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как мы дошли до последнего места, где я побываю в своей жизни. - Ты готов, Тадиэль? - Готов, – ответил я, заходя в комнату. Что я могу сказать, обычная комната. Хотя, как обычная? В обычной комнате есть стул, стол, кровать и остальная бытовая мебель. Здесь же стоит только престол, напрестольный крест и кивот. Всё. Хотя… зачем мне больше? Всё равно жить осталось немного. Я знал, что сейчас закроется дверь, поэтому наспех обернулся и послал им слабую улыбку. Они смотрели на меня без тени эмоции и только Кассиэль улыбнулся мне в ответ. «Ну, хоть так». Вот закрывается дверь, и я постояв немного в давящей тишине, медленно опустился на колени. - Что же, нужно начать. Только я не знаю, как. Пожалуй, начну с начала. - Я живу долго, очень долго. Я помню многое, но не знаю ничего. На Земле есть поговорка «Чем старше, тем умнее». Это не так. Пятилетний ребёнок может быть умнее взрослой тётеньки. Если у ребёнка спросить, что такое счастье, что он ответит? Возможно, он скажет, что когда есть мама, папа и хоть одна игрушка – это счастье. Если мама легла спать с ним, потому что под кроватью прячется чудовище – ребёнок счастлив. Что же нужно взрослому человеку? Они и сами не знают ответа на этот вопрос. В обычные дни они говорят – деньги, слава, мировое признание. Но если они заболеют или заболеет близкий для них человек они все в унисон твердят, что ничего не может быть лучше здоровья. А если их вторая половинка, с которой они прожили большую часть своей жизни внезапно уходит от них они твердят, что важна любовь. Я это к чему, отец. С годами всё становиться непонятно и сложно, ты путаешься в себе и не можешь сказать точно, чего же ты хочешь. Так же и со мной. С годами я стал задумывать о своей жизни, о поступках, своих и окружающий. Я всё чаще думаю о Люцифере. Ты изгнал его. Как отец может прогнать своего сына? И главное за что? За то, что он любил тебя. А ведь так оно и было. Он бы не стал бы совращать Еву, ревновать Тебя к людям если бы не любил Тебя. Ведь согласись, каждому было бы обидно, если бы твой родитель стал выделять не тебя, а чужого ребёнка. Здесь та же ситуация. Я понимаю, что ты Бог – твои действия не поддаются осуждению, Ты умён и умнее и меня и братьев. Но где же здесь Твой ум, Твоя любовь к нам? Почему Ты выгнал его? Почему просто не поговорил с ним? Так ведь было бы правильней. Я не хочу осуждать тебя, отец. Но я не понимаю этого. Единственное возможное объяснение - я чего-то не знаю. Наверное, так оно и есть. Не стал бы ведь Ты просто так избавляться от любящего сына. Любящего и любимого. Ведь Ты его тоже любил. И я больше чем уверен, что любишь до сих пор. Знаешь, отец, я тут подумал. Ведь я не должен задумывать над этим, не должен оправдывать Люцифера и осуждать Тебя. Наверное, я плохой ангел. Быть может я уже даже и не ангел? Я ведь начал в чём-то понимать демонов. Да, они ужасны, их поступки отвратительны, но согласись, в чём-то ни правы. Они делают всё ради победы, они не смотрят на последствия, просто делают всё что нужно. Так ведь делал и Ты, да и ангелы до сих пор так делают. Вспомни Вавилонскую башню. Ты не хотел, чтобы люди поддались гордыне, пытать достать до Тебя. Хотя не думаю, что тебя смогла бы напугать одиннадцатиметровая башня. Ты не хотел, чтобы они ставили себя в один ряд с тобой. Не хотел видеть, чтобы они возвысили себя. Поэтому дал им разные языки. Ну, это не самое суровое наказание. Содом и Гоморра был намного хуже. Помнишь тот день, когда мои братья убили почти всех людей в городе? Да, похоть ужасна. И хороший человек не должен так поступать. Но нужно ли было убивать всех? Не думаю, что это правильно. Или вспомни, Потоп. Ты же приговорил к смерти почти все свои творенья. Зачем? Потому что они не совпадали твоим требованиям? Я понимаю, Ты Бог, Ты всех создал, и они должны подчиняться, а они погрязли в грехе. Но младенцы разве в чём-то виноваты? Они ведь безгрешны. Тогда почему Ты приговорил и их? Ты просто делал, что считал нужным и не важно на сколько это было жестоко. Так просто надо. Но ведь, и демоны занимаются тем же. Даже на Земле политики, дипломаты делают тоже самое. Войны, интриги, политика, тайные убийства, терроры это всё чтобы достичь блага свой страны. Они не поступают так, только из-за того, что просто хотят этого (хотя есть и такие). Почему же Тебе можно, а людям и демонам нельзя? Да, отец, я знаю, что это неправильные мысли, но ничего не могу с собой поделать. Я так думаю, и не стесняюсь об этом говорить. Всё равно я почти мёртв. А, собственно, почему я мёртв? Потому что полюбил демона. Так нельзя, ангелы так не поступают. Но ведь и сердцу не прикажешь. Хотя я понимаю, что виновен не только в том, что полюбил, а в том, что поддался зову плоту. Тут я виновен – признаю. Но, отец, та ночь была лучшей ночью всей моей жизни. Я просто не смог противиться ему, его сильным рукам, красивому лицу, властному взгляду и той самоуверенности, что словно горела адским огнём внутри него. Я помню, как он терзал мои губы, как властно обнимал мою спину, как гладил по голове, как овладевал мной. Я помню это чувство наполненности, чувство, когда ты думаешь, что во всём белом свете вы одни, что время замерло и подвластно только вам. Отец, как же это прекрасно. Я готов сознаться и раскается во многих грехах. В своём сомнении в Тебе, в том, что посмел сравнить Тебя и демонов, в своей необдуманности, а подчас и жестокости. Но я никогда не буду извиняться за свою любовь. Я не буду извиниться и раскаиваться в наших прогулках под звёздами, в наших тайных встречах, невинных ласках, и, временами, очень даже винных (без не) ласках, о чувствах и сбивающемся дыхании как только вижу его. Это была не простая похоть, отец, это была любовь. Нет, не так. Это есть любовь. И будет до самого моего последнего вздоха. Я буду рад умереть с его именем на устах, я буду вспоминать его, когда меня будут пронзать мечом. Потому что только так и только так я буду жить. Мне пора, отец, я уже слышу шаги. Через пару минут меня не станет. Останется только он и моя любовь, которая будет вместе с ним даже после моей смерти. Прощай.