Роза, гвоздика и лаванда

— Тони? Я могу с тобой поговорить? — взволнованно спросил Португалия, когда случайно увидел Испанию после бизнес-встречи. А сам он нервничал, нет, паниковал. Потому что во внутреннем кармане пиджака лежал тест. Положительный. — Диего? — Испания или не хотел слышать волнение в голосе собеседника, либо же не расслышал.- Давай не здесь, хорошо? Ему этот ответ не понравился, но сделал вид, что пусть так и будет. И Португалии хотелось скорей сообщить ему новость, от которой сам Диего Перес был просто в дикой панике — португалец ждёт ребёнка от Испании, и… на пятой неделе беременности. Португалия проклинал тот день, когда отдался Каррьедо. Потому что любил без ума с тех самых пор, как они встретились. Жили бок о бок, соперничали на море, но в то же время любили друг друга. И Диего не понимал, когда они предавались бурным ночам, и после никто из них не вынашивал ребенка. Или же один только Испания имел свои секреты? Если да, то парень начинал догадываться, что… Тони всё-таки девал куда-то родившихся от него детей. Ему надо было срочно успокоиться, и не накручивать себе что попало. Мало того, что для Диего это был первый ребёнок, ему не хотелось его потерять. Даже если ему придётся уйти с государственной службы на какое-то время, Португалия не пропадёт. Машинально хотелось положить руку на живот, но это могло выдать парня с головой. — Что-то случилось? — в очередной раз спрашивает Изабелла, она же Лиссабон, когда Перес вернулся домой.- Ты в последнее время стал очень подозрительным. Он не знал, что ему делать: признаться, или же молчать до того момента, как все поймут, что он в положении. Особенно на пятом месяце это станет очень заметно. — Диего? — Испания заделал мне ребёнка, вот что, — обреченно признается Португалия, и тут же грузно садится на диван. Лиссабон закрывает рот, чтобы не завопить от переполнявших её чувств: шока, боли, злости на Испанию и жалости к своей стране. — Срок пять недель, — опережает Диего вопрос столицы, и почти мёртвыми взглядом смотрит на девушку.- Всё вскроется к четвёртому или пятому месяцу… — Вот же сукин сын твой Тони! — не сдержавшись воскликнула Изабелла.- Он хотя бы знает? Португалия отрицательно кивает головой. Ему было страшно, и от волнения всё-таки приложил ладонь к животу. Внутри него развивалась новая жизнь. Его ребёнок. *** Диего был прав: на четвёртом месяце уже можно было разглядеть немного округлившийся живот, если хорошо присмотреться. Изабелла, которая работала и на известную бухгалтерскую компанию, и на правительство, взваливала на себя ещё больше дел. Португалия с каждым днём ощущал, как малыш растёт в его утробе не по дням, а по часам. И однажды он уже почувствовал, как ребёнок начинает пинаться. Лиссабон даже не надо было объяснять, когда она увидела блаженную улыбку на лице у Диего. — Тебе беременность к лицу, — сказала она Португалии, когда тот помогал ей разобраться с навалившимися на неё делами по бухгалтерской конторе. Потом тон её голоса изменился на немного тревожный: — Я видела Испанию… и сказала про тебя. — А что он? — Диего вскинул голову, и Изабелла прочитала в его глазах смешанные чувства: страх, волнение, и что-то ещё. — Огрызнулся и чуть ли не ядом плевался. Заявил, что этот отпрыск не его… Диего?! В тот момент он ощутил дикую режущую боль в животе, и с радостью отключился. *** К его огромному неудовольствию, Португалия очнулся в больнице. Противно пищали приборы, рядом с койкой стояли капельницы с непонятным составом, а белый потолок ужасно резал глаза. Голова очень сильно болела и шумела, и нельзя было ни на чем сосредоточиться. — Ты уже очнулся? — Перес вздрогнул всем телом от неожиданности. Рядом с койкой стояли Изабелла и… Артур? Португалия был немало удивлён. Похоже, это он задал вопрос. На щеке и на скуле медленно заживали тёмно-лиловые гематомы. — А… что случилось? — в ответ хрипит Диего, пытаясь выдернуть из руки катетер. — Подозрение на выкидыш… какое к чёрту подозрение на пятнадцатой неделе! — зло воскликнула Лиссабон. Её возмущение можно было понять: она несколько лет работала в женской консультации, прежде чем она переучилась на бухгалтера. Артур взглянул на девушку со скепсисом, смешанным с удивлением.- Англия, я работала в этой сфере, и не смотри на меня так! Диего усмехнулся. Изабеллу всегда выводили такие моменты, когда либо ей не верили, либо же пытались хоть как-то опровергнуть её слова. Кёркленд же посмотрел на Португалию с затаённой… любовью? Через несколько дней Португалию выписали, и в квартире… ошивался Артур. Видимо, его пустила Лиссабон, а она сама убежала по работе. Гематома за эти дни немного посветлела, но совсем не исчезла. — Откуда у тебя это? — добродушно спросил страна, ощущая, как в нём исчезает горечь от предательства Испании и просыпаются чувства к Артуру. — Я с Тони подрался. За тебя. Португалии была очень приятна такая забота со стороны Англии. И что удивительно — Кёркленда не смущала его беременность. Диего хотел даже что-то помочь по кухне, но Артур ему запретил под страхом заклинания, и они оба рассмеялись. Вроде бы жизнь налаживалась, и Португалия был рад, что вынашивает ребёнка. Даже снова машинально положил ладонь к начинающему расти животу. И к прекрасным ощущениям добавились новые — частые поясничные боли. *** На протяжении последующих двух месяцев Артур настойчиво жил в квартире Диего и Изабеллы. Пересу казалось, что малыш растёт еще быстрей, чем до этого. — Как ты? — спросил однажды Англия, подходя к Диего сзади, и тут же приподнимая футболку, чтобы положить руки на довольно-таки округлый живот, начинавший понемногу выпирать. — Встань на моё место, тогда и узнаешь. — Я пока не хочу, спасибо. В следующий момент Португалия аккуратно и нежно притянул Артура к себе и поцеловал его. Сам же Англия видел, Диего непросто сейчас: порой плохо спит, страдает от головных болей, но наслаждается этим состоянием. И порой оба друг у друга спрашивали, не задавая вслух вопрос — а почему Перес решился оставить ребёнка, если малыш от Испании? Сам же Каррьедо так и не пришел, когда Артур с ним подрался. Шел шестой месяц беременности Диего. Практически через два дня Португалии снесло голову от гормонов: вечером он зашел к Артуру, отобрал финансовый журнал, который тот читал, и начал его всячески заводить. Англия понимал, что Диего просто жертва гормонов, но всё-таки поддался, и вся ночь была наполнена нежностью. Кёркленд был осторожен — Португалия находился на двадцать четвертой неделе, и он не хотел причинить вред им обоим. — Кстати, Диего, — англичанин гладит живот Португалии, а натянутая кожа была упругой и тёплой. Сам же мужчина пару раз почувствовал, как малыш в утробе пару раз реагировал на его прикосновения и даже пихался.- Ты не узнавал, кто это? — Нет, не хочу, — сонно и лениво откликнулся Диего, постепенно засыпая за столь долгие дни. Ребёнок в утробе тоже лениво бултыхался, и вскоре Португалия заснул, утомлённый и работой, и активностью малыша. *** Когда Португалия был уже на тридцать девятой неделе, кто-то позвонил в дверь. Перес был один — Изабелла вновь ускакала в правительство за кучей бумажек, а Артур вернулся на какое-то время в Лондон. — Тони? — Португалия ощутил смесь чувств, и не самых приятных, когда на пороге увидел Испанию. — Пропустишь? — Каррьедо вроде как улыбался, но вымученно и… виновато? Ничего не говоря, Перес молча пропускает его внутрь, а сам тяжелой походкой проходит в зал. Испания следует за ним, окидывает взглядом комнату и тут же плюхается на диван. Выжидает пару минут, и сразу же начинает разговор: — Я был в Лондоне, и видел Артура. Конечно, мне не хотелось повторения предыдущей нашей встречи… — Розы все такие — колючие, но в то же время нежные, — прервал Португалия, не понимая, зачем сделал это сравнение. Тони отчего-то повеселел, и даже солнечно улыбнулся. Но потом резко перестал и серьезно продолжил: — Я хотел бы извиниться за то своё поведение. Ты же должен был меня понять. Диего, подойдя к нему со спины, просто положил руки на плечи и нежно ответил: — Я тебя давно простил, — и когда ощутил лёгкие ноты нового аромата одеколона, то сам как-то обрадовался и мечтательно протянул: — Гвоздика… я всегда любил гвоздику. Очень подходит для смелых людей. Вроде тебя. Последовал чувственный поцелуй, и оба поняли, что соскучились друг по другу. Диего не знал, рассказал ли Артур ему, что он вытворял с англичанином, пока рядом с ним не было Каррьедо. Едва двое любящих человека разорвали поцелуй, Испания хотел что-то сказать, но не успел — Перес громко вскрикнул и схватился за внушительный живот. Антонио ничего не надо было говорить: он бросился к телефону, вызвал скорую, и наспех отправил сообщение Изабелле. У Диего начались схватки и роды. *** Лиссабон летела в больницу на всех парусах, даже сняв туфли на невысоком каблуке — попросту неудобно бежать, когда асфальт сменялся брусчаткой и наоборот. К её же счастью, до больницы девушку подбросил какой-то молоденький парнишка, крикнувший, что ему ехать в том направлении. Белла нашла правильный этаж только тогда, когда заметила маячившего туда-сюда испанца. Окликнув его, девушка подошла к нему быстрым шагом — ей не хотелось растянуться на холодном полу. Тем более, она сегодня была в юбке до колена, и её не прельщала мысль упасть с задранным элементом одежды. — Если бы не Диего, — столица многозначительно кивнула в сторону блока, где рожал Перес, — я тебя бы удавила где-нибудь в подворотне. Артур такого же мнения. По непонятной из-за смеси чувств ухмылке она не поняла, что Испания хотел сказать. Лиссабон успела переобуться в сандалии, убрав туфли в пакет. Каррьедо переживал не меньше её, а Англия не появлялся, либо же застрял где-то по дороге из аэропорта. Хотя какая сейчас разница! Мысли прервало синхронное урчание желудков Изабеллы и Тони, и как итог они договорились, что обедать будут по очереди. Буквально через пять минут после ухода Лиссабон объявился Артур, одетый просто, но со вкусом. Поздоровавшись с ним лишь кивком головы, он принялся ждать, и тут же решать все важные вопросы по поводу торговли. Примерно через четыре с половиной часа ожидания троица вздохнула с большим облегчением — наконец-таки Португалия родил, и благополучно. Узнав, что у него девочка, Артур крикнул, что скоро вернётся. — Я так и знал, что от вас не отвяжусь, — беззлобно поддел измотанный и уставший донельзя Диего, пытаясь удобней расположиться на койке. — А мы и не думали от тебя отлипать, — Лиссабон пусть и была пиявкой в некоторых аспектах, но была отличным человеком, открытым и жизнерадостным. Глубокий поцелуй от Антонио, дружеский от Беллы, и едва Перес хотел спросить, где Англия, и тут же входит Артур с тремя букетами. Сам же он почему-то тоже сиял, как начищенный цент. — Это от всех нас, — сказал он, расставляя цветы.- Розы от меня, гвоздики от идиота Испании, и лаванда от Беллы. И… кто же? — Паула Перес, дорогие мои. Эта троица была его своеобразной маленькой семьей. Диего будто прочитал подтекст, и понял, как он будет воспитывать свою девочку, наравне с Лиссабон — быть нежной и вовремя быть колючей, как роза; быть смелой, чтобы её сравнивали с цветком для храбрых, и… дурманить в хорошем смысле как лаванда.