***
Недели через две под утро на соседней с Ибо подушке кто-то подозрительно знакомо вздохнул. Ибо с мычанием приоткрыл один глаз и, не найдя для себя ничего нового, закрыл. — Опять? — буркнул он. — Ну, простите, — шепотом откликнулся Сяо Чжань, — зато сегодня я одет. И… — он поискал что-то под подушкой. — Тадам! — вытащил оттуда телефон. — Готовился? — фыркнул Ибо, хотя на самом деле был впечатлён. Они тогда даже вичатами не обменялись. И было, наверное, глупо сожалеть по этому поводу, но Ибо сожалел. Возможно, это была единственная Нарния в его жизни. — Прости, что без цветов, — в тон ему хмыкнул Сяо Чжань. — И я бы скорее назвал это паранойей. — И часто мы теперь будем так видеться? — Если бы я знал. Иногда они пересекались пару раз в неделю, иногда Сяо Чжань пропадал надолго. Ибо было некогда считать дни или скучать — по Сяо Чжаню и вообще — хотя где-то в глубине души он все равно ждал его. Не после первого случая — тот был, как абсурдный сон, интересно, но при свете дня сам себе не поверишь. А после второго, когда Сяо Чжань вернулся и в свете отвратительно раннего, серого пекинского утра показывал Ибо фотографии своей кошки, родителей, рабочие проекты и какие-то детские фото. — Точно готовился, — издевался над ним Ибо. Сяо Чжань закатывал глаза, но почти не краснел. Разве что после того, как Ибо сказал, что ему нечего особо показать — детских фото у него на телефоне не водилось. — Да это не обязательно, — прикусил губу Сяо Чжань. — Можно сказать, я уже посмотрел. — И расплывчато взмахнул рукой в сторону окна и многоэтажек за ним: — В интернете о тебе море всего. Не думал, что ты такой популярный. Но я смотрел только фото, — тут же среагировал он на потемневшее лицо Ибо, — и немного интервью. Ничего, что писали о тебе, только то, что ты говорил сам. Ибо долго сверлил его тяжелым взглядом. — Я тебе не реалити-шоу, — припечатал он. — Ладно-ладно, не сердись, — заметно расстроился Сяо Чжань. — У меня и в мыслях не было… — И фотографировать меня нельзя. — Как скажешь. Можешь вообще телефон забрать, если тебе так будет спокойнее. — И заберу, — буркнул Ибо, отбирая трубку. Сяо Чжань без возражений проследил глазами, как она исчезает в кармане его домашних штанов, вздохнул и улыбнулся, будто солнышко выглянуло: — Что ж, многоуважаемая звезда, кем я буду для вас сегодня? Он появлялся около шести утра и по закону Золушки исчезал в полночь. Без привязки ко дню недели или событиям в их жизнях. Они пытались это отследить, пробовали не спать, не возвращаться домой, однажды Ибо успел схватить Сяо Чжаня за край своей же футболки. Но чертова магия срабатывала без осечек. Ибо моргал, и Сяо Чжань просто растворялся на своем месте без предупреждений и спецэффектов. — Обычно я просыпаюсь дома, — рассказывал он потом. — Хотя один раз открыл глаза перед дверью в свою квартиру. Я не знаю, как это происходит и почему. Ты прости, что доставляю неудобства… — Да ладно, — отмахнулся Ибо. У него было не так много друзей вне работы и всей этой звездной гонки. Если быть точнее, у него вообще не осталось друзей, с которыми можно было поговорить не о рейтингах и контрактах, а о бытовой чепухе, природе, погоде, о приходящих в голову мыслях, наконец. — Мне не мешает. Это ты там у себя работу прогуливаешь. — Это проблема, — покивал Сяо Чжань. — Но пока, вроде, обходится. Зато я увидел Пекин. 28 лет прожил, а так ни разу и не видел столицы. Даже не мечтал об этом, к своему стыду. Так Ибо узнал, что Сяо Чжань старше его на шесть лет, и в голову тут же с грохотом ломанулись воспоминания об их прежнем панибратском общении и бесконечных тычковых войнах. — Я знаю, о чем ты думаешь, — заулыбался Сяо Чжань, даже не глядя на него. — Для меня это не имеет значения. В нашем с тобой случае все немного сверхъестественно, чтобы думать об условностях. — Так это что же, я могу звать тебя гэгэ? — задрал бровь Ибо, чтобы всем вокруг доказать — и вовсе он не чувствовал себя неловко еще секунду назад. — Только если в ответ я смогу звать тебя диди, — великодушно согласился Сяо Чжань. Под работой агентов и тренеров Ибо тот еще ребенок, как бы он ни выглядел со стороны. И одна его часть была возмущена перспективой так откровенно считаться для Сяо Чжаня, его личной Нарнии, младшеньким. А другая — уже распробовала это «диди» на языке, и во рту осталось сладко. Ибо понимал, что переживет эту маленькую катастрофу, но для Сяо Чжаня все равно с досадой закатил глаза в духе — «будто я могу тебе что-то запретить». Сяо Чжань выразительно почесал висок. — Бо-Бо, — на пробу уронил он в пространство, и Ибо тут же подобрался, с шумом набирая воздух в легкие: — Так, а ну-ка!.. Сяо Чжань хохотал, уворачиваясь от подушек, нетяжелых предметов и чувствительных пинков. А то, что щеки Ибо пылали, так это от энергичности его кары и праведного гнева. Ко всему прочему, после той истории с отобранным телефоном, выяснилось, что вещи не только приходят и уходят вместе с Сяо Чжанем, но и могут оставаться без него. Телефон, позабытый в дневной суматохе в кармане Ибо, разбудил его следующим утром всплывающими на заблокированном экране сообщениями: «Я уже дома». «Сохрани, пожалуйста, мой телефон». «Заберу его в следующий раз». Контакт значился, как «Сюань Лу». Сестра, девушка, коллега по работе? Ибо сделал вид, что его это не интересует. Но в следующий раз, воспользовавшись их открытием, обменял футболку ничего не подозревающего Сяо Чжаня — опрокинул на нее стакан воды — на свою сухую, подсунутую взамен. Углядев край ее ворота во время очередного видеозвонка, Сяо Чжань сбился с мысли. Ибо, на ходу засыпающий и уже даже не пытавшийся открыть глаз, вопросительно мыкнул. — Спи, Бо-ди, — тихо ответил Чжань. — В следующий раз договорим. — Лично, — буркнул Ибо. — Лично, — пообещал Сяо Чжань. — Добрых снов. Временами, если день Ибо начинался до заветных шести утра, их встречи случались уже под вечер. Ибо возвращался домой и заставал Сяо Чжаня читающим какой-нибудь журнал. Или собирающим его Лего. То самое пресвятое Лего Ван Ибо, к которому никто не смел прикасаться, а для гэгэ было не жалко. Как-то раз вместе с Сяо Чжанем на пороге Ибо встретил запах еды. — А если бы я месяц был в отъезде? — съязвил он, хотя его самолюбие и все ещё растущий организм в этот момент кричали от восторга, что его сейчас покормят. — Ну, наверное, я надеялся, что это не так, — потер шею Сяо Чжань. — Не подумал об этом, если честно. — Он сделал паузу и добавил уже неуверенно: — Не стоило мне… — Давай просто договоримся, что если мне нужно будет уехать, я напишу, — перебил Ибо. — Как-то это слишком лично, — с сомнением посмотрел на него Сяо Чжань. И Ибо вскинул голову и выпятил челюсть, показывая, что он тут не сопли какие-то разводит, а предлагает нормальное взрослое решение. Правда со словами и аргументами его взрослость летела коту под хвост. — Хочу и напишу. На лице Сяо Чжаня мелькнула улыбка Моны Лизы. И Ибо был одновременно раздражен и очарован ею. В нем сейчас бродило столько противоречивых чувств, и те впервые были связаны не с карьерой, танцами, гонками и какими бы то ни было соревнованиями, а с обычным живым человеком. Не из его окружения или жизни, а чьей-то чужой, взаймы. Его личная Нарния делала ему хорошо и страшно одной своей улыбкой с родинкой. Но теперь страшно уже заметно больше. В следующий раз, когда Ибо встретил запах еды без Сяо Чжаня, Ибо сам рванул на кухню. А когда никого там не застал, уже в панике — по комнатам. Чжань нашёлся спящим на диване в гостиной. Прежде чем приблизиться к нему, Ибо какое-то время стоял в дверях, пытался успокоить стук сердца и желание прыгнуть на Сяо Чжаня с разбега. Но когда полез к нему под бок и тяжелую со сна руку, то делал это уже спокойно, с четко отмеренной наглостью, будто не в первый раз и не сомневался. — Ты вернулся, — пробормотал Сяо Чжань. Он, по-видимому, толком не проснулся на это вторжение и даже крепче вжался Ибо в спину. — А ты спишь… — проворчал Ибо, жмурясь от тепла и мурашек. Хотелось больше, и чтобы не едва касаясь, а зубами… — Тяжелая неделя, — вздохнул Сяо Чжань ему в загривок, едва слышно, но Ибо разобрал. И сказанное ровно на секунду отвлекло его от текущего по коже возбуждения, а в следующую он спал. Как водится, наутро Сяо Чжаня уже не было. Поначалу Ибо был безобразно расстроен этим, ковырял приготовленную ему еду с остервенением и какой-то обидой. А потом вдруг подумал, что если бы не вчерашний бесконечный день, не заснувший на диване Сяо Чжань, не собственное усталое отупение, то он ни за что не полез бы к старшему так бессовестно со своим тактильным голодом и детским собственничеством. Не узнал бы, как с готовностью Сяо Чжань обнимает его доверчиво подставленный бок, как Ибо может хотеть кого-то, вот так без прелюдий, с места в карьер. «Надеюсь, ты выспался», — отправил он то ли искренне, то ли в укор. «Сегодня наконец-то да». Что вот он имел в виду? Что ему хорошо спится именно с Ибо? Или что ему где-то там не дают спать? Обе эти мысли были одинаково волнительными.***
Стало сложнее не выглядывать в сообщениях Сяо Чжаня намеков на ту же зависимость. И куда сложнее — не вкладывать ее самому в любую подвернувшуюся тему. Фото с бананами, голым прессом, надутыми губами, мокрыми после душа волосами Ибо удалял, кажется, еще прежде, чем успевал сделать, не то что отправить гэгэ. Это была, пожалуй, самая тяжелая битва в его жизни: между желанием обладать целиком и полностью и не потерять раз и навсегда. И пока что, на удивление, здравый смысл выигрывал. Ибо утешал себя мыслью, что гэгэ оценил бы его усилия, если бы знал о них. Впрочем, случались и промахи. И тогда земля под ногами у Ибо качалась. — У тебя же бывает отпуск. Ты мог бы приехать, — предложил он спине Сяо Чжаня, пока тот готовил ему очередной ужин, а у Ибо была редкая возможность пялиться на него без стыда и совести по вполне приличному поводу. — Ты так говоришь, как будто отпуск бывает у тебя, — пожал плечами Сяо Чжань. Ибо задела его незаинтересованность. — А я устрою, — с нажимом произнес он. — Тогда конечно приеду. — И все? Вот просто возьмешь и приедешь? Сяо Чжань замер, отложил в сторону нож, которым нарезал овощи, неторопливо вытер полотенцем руки и внимательно посмотрел на него: — А в чем, собственно, вопрос? Что в моем ответе тебя не устраивает? До Ибо только сейчас дошло, как он со своим упрямством снова встрял. — Ну, я… — попытался он выкрутиться, — не был уверен… что… для тебя это серьезно… ГОСПОДИ, ЧТО ОН ТОЛЬКО ЧТО СМОРОЗИЛ? — Серьезно? Не был уверен? — наклонил голову Сяо Чжань, и лицо у него было до ужаса сосредоточенным. — Стой! Погоди! — Ибо вскочил на ноги и судорожно вцепился в волосы. — Прежде, чем ты подумаешь что-то не то, подожди, — руки у него тряслись, но он никак не мог придумать, что добавить. — Ибо… — Нет! Я неправильно выразился. Я совсем не это имел в виду. Я сам не знаю, что я имел… — Ибо, я понял, — шагнул к нему Сяо Чжань, осторожно укладывая руку на плечо, — выдохни. Ибо вздрогнул под ней всем телом, сжал губы, пряча глаза, а потом и вовсе вылетел из кухни. В ванной зашумела вода. Через пару недель Сяо Чжань телепортировался к нему в спальню прямо в смешном одеяле с котиками. — Гэгэ? — пришел на сдавленное чертыханье Ибо с зубной щеткой во рту. Но из-под одеяла высунулась только узкая ладонь и энергично на него замахала. — Гэгэ? — уже с напряжением в голосе позвал Ибо. И тут на свет показалась растрепанная голова Сяо Чжаня с покрасневшими глазами и носом. Рванувшего было навстречу Ибо тот снова остановил выставленной вперёд рукой. — Я болею. Не паникуй. Ничего смертельного, но тебе лучше не лезть. — А я… — А ты пойдешь на работу, и всем там покажешь, какой ты классный. — Я классный? — расплылся в улыбке Ибо, правда та быстро стекла у него с лица. — Это был хороший манёвр, гэгэ, но… — «тебя я люблю больше, чем себя» галопом пронеслось в мыслях. Он завис на этом внезапно обнаруженном «люблю», после чего помотал головой и ткнул в сторону Сяо Чжаня щёткой: — Ты от меня так просто не отделаешься. — Отделаюсь, диди, — посмотрел на него Сяо Чжань. — Уговорами или угрозами, но ты ко мне не приблизишься. — Ты не можешь… — Могу. Собирайся и уходи. Тебе нельзя болеть, и мы не будем это обсуждать. — Но как… — Просто. Я просто лягу спать. И буду продолжать спать, пока не проснусь дома. — Я закажу тебе еды. — Не нужно. — Почему?! — взорвался Ибо. — Почему ты против?! Почему я не могу позаботиться о тебе?! — Бо-ди, — попытался успокоить его Сяо Чжань, его брови собрались скорбным домиком, — малыш… — и с расширившимися глазами залепил себе рот ладонью. Ибо будто полоснули по живому. Он всем собой впитал это случайное «малыш», и оно взорвалось внутри, смешивая в единое крошево все с таким трудом расставленные по местам «можно» и «нельзя». — Я не ребёнок, Чжань-гэ! — почти заорал Ибо. — Не надо думать обо мне хуже, чем я есть! — Ибо… — Нет! Замолчи! Просто помолчи, ладно? Пожалуй, на сейчас с меня хватит… Он пошарил вокруг слепым взглядом, провёл рукой по волосам и, с яростью отшвырнув в угол зубную щетку, которую все ещё сжимал в пальцах, вымелся из комнаты. Как бы он ни злился и как бы ни пытался вырваться пораньше, домой он вернулся почти к полуночи. Времени на сомнения и споры с гордостью уже не оставалось, и он, как был — с несмытым макияжем, в дорогих цацках и костюме от Шанель — залез на кровать к дремлющему Сяо Чжаню, чтобы с осторожностью, но цепко обнять его поверх одеяла. А когда не встретил сопротивления, то осмелел или был в отчаянии настолько, что прижался губами к тёплому, в сонной испарине виску. Сяо Чжань глубоко вздохнул и заворочался. Ибо дернулся было отстраниться, но взгляд задел часы на прикроватной тумбочке — 23:58, и он напротив вцепился в Сяо Чжаня крепче, зарываясь лицом во вздыбленный о подушку затылок. По тыльной стороне его руки легко, словно перышко, скользнуло прикосновение. И от того, как невыносимо Ибо хотелось большего, в пору было выть. — Мне страшно, гэгэ, — пробормотал он через скрип собственных зубов. — Мне тоже, Бо-ди, — тихо ответил ему Сяо Чжань. Спустя почти месяц Сяо Чжань впервые попал к Ибо, заранее зная об его отсутствии в Пекине. И слонялся по пустой квартире без цели и надежды на встречу. В этот раз телефон был при нем, но он не рискнул написать о своём визите. Не когда Ибо утром на трек и не когда время по-отдельности теперь вгрызалось под ребра все острее с каждым новым расставанием. Сосредоточиться ни на чем не удавалось, и Сяо Чжань раз за разом рисовал на подвернувшихся салфетках, чеках, каких-то рекламных проспектах смешные картинки с собой и Ибо, подписывая, как заведенный: «Я скучаю, диди». Что по какой-то смутной причине ни разу не написал ему первым, зато, словно мантру, читал про себя все последние дни. А перед уходом не придумал ничего лучше, как смахнуть скопившийся ворох рисунков единым комом в пустую мусорную корзину. Ответ на это прилетел к нему сразу, стоило Ибо вернуться в Пекин. «Вот так ты скучаешь по мне? — захлебываясь словами, выговаривал он в голосовое сообщение. — Что мне даже не позволено об этом узнать?!» И прикрепленное фото с батареей разглаженных на журнальном столике улик. Сяо Чжань сам оторопел от того, что их оказалось так много. «Я хотел сказать лично», — мог соврать Сяо Чжань. Но правда была в том, что он не собирался это говорить, не хотел тревожить. Ибо не был уверен в серьезности Сяо Чжаня — интересно, о какой серьезности шла тогда речь? — но нужно ли было происходящее самому Ибо, когда у его ног лежал целый мир? И что он сам думал об их встречах и продолжении этих встреч? Что их ждет, если в следующий раз Сяо Чжань вернётся не через неделю или месяц, а через полгода? Будут ли они все ещё нужны друг другу? «Я не хотел тебя беспокоить», — должен был честно ответить Сяо Чжань. Но его честность тоже вряд ли бы помогла им. Любую заботу о нем Ибо воспринимал, как личную обиду. При том, что сам, очертя голову, ломился заботиться всеми мыслимыми и немыслимыми способами и устраивал скандалы, подобно прошлому, в случае отказа. Сяо Чжань уже догадался, к чему все идет. И ему становилось жутко. Быть звездой в Азии имело свою цену, и рано или поздно, если не остановиться сейчас, им придётся её заплатить. «Я скучаю по тебе, диди», — хотел написать Сяо Чжань. И в конечном итоге именно это написал. — «Я очень скучаю по тебе. Прости мне это». «Приезжай», — пришло коротко в ответ. Сяо Чжань отложил в сторону телефон и уставился в потолок. Что бы случилось, если бы он согласился?***
Проверить ему не пришлось — утром он проснулся вместе с Ибо. Точнее, проснулся он, а Ибо, захвативший его руками и ногами, казалось, все еще спал. — Такой ты ангел во сне, — усмехнулся под нос Сяо Чжань, после того как вспомнил, как дышать. — А в остальное время нет? — хрипло спросил Ибо, не открывая глаз и не меняя положения. — Подслушивать нехорошо. — Тогда не шепчи мне в ухо, у нас и так проблемы. — Ибо, — с возмущением выдохнул Сяо Чжань, рефлекторно, не подумав. — Да что ж ты… — зашипел Ибо, вжимаясь в него всем телом. Мстительно цапнул зубами в подвернувшееся плечо и скатился со своего места, чтобы сбежать в душ. — И не смей дрочить в моей кровати, — высунулся он из-за двери с ехидной рожей. — Ван Ибо! — хлопнул по кровати Сяо Чжань. Но Ибо не потрудился изобразить пристыженную мину, напротив — оглядел открывшийся ему вид пристально и как-то оценивающе. — Хотя… — в задумчивости протянул он. И с хохотом исчез, избегая врезавшейся в дверь подушки. Он целый день ходил вокруг Сяо Чжаня, как тигр вдоль прутьев клетки. И если не касался, будто невзначай — плечом, бедром, костяшками пальцев, носком кроссовка — то взглядом из-под ресниц не отпускал ни на шаг. Его не останавливали ни люди вокруг, ни текущие задачи, ни правила приличия. Сяо Чжань терпел сколько мог, а потом плюнул, подошел на перерыве и требовательно протянул раскрытую ладонь. — Что? — хлопнул по ней Ибо. — Дай мне ключи, я буду ждать тебя дома. Или не давай, и я буду ждать тебя где-нибудь поблизости. Я не захватил с собой телефон. — Мы почти закончили. Ты мог бы подождать. — Вы бы закончили еще час назад, если бы кое-кто сосредоточился, а не глазами во мне дырку сверлил. — Ты обвиняешь меня в непрофессионализме? — вскинул бровь Ибо, а следом прищурился: — Но я смотрю на тебя, а не на кого-то еще. Чем ты недоволен? — Ибо! — осадил его Сяо Чжань, но тот лишь демонстративно закатил глаза и полез в карман за ключами. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Мог бы быть и поласковее, — посмотрел он исподлобья, когда Сяо Чжань собрался уходить. — Ты угробишь свою карьеру, — тихо, но жестко напомнил ему Сяо Чжань. — Это все, что тебя волнует? — огрызнулся Ибо. — Бо-ди, — вздохнул Сяо Чжань, — давай поговорим об этом дома. — И помня, что тому еще работать, добавил, сглаживая послевкусие их размолвки: — Возвращайся скорее. Ибо прикусил губу, посмотрел куда-то ему за плечо, в сторону и после паузы тоже вздохнул. — Приготовишь поесть? Я ужасно голодный. Он оказался дома намного позже, чем рассчитывал сам или предполагал Сяо Чжань. Измотанный, с жесткими после укладки волосами и глазами, покрасневшими от фотовспышек, он на автопилоте пришел за Сяо Чжанем на кухню и даже не выждал нисколько, не стал изобретать самого смехотворного повода, а сразу обхватил со спины руками и уложил гудящую голову на плечо, пока Сяо Чжань разогревал для него остывший ужин. — Ибо, нам стоит поговорить об этом, — уронил в тишину Сяо Чжань. — Не на голодный желудок, — проворчал Ибо. — Потом найдутся другие причины не делать этого. — И ладно. Я вообще не хочу об этом говорить. Просто хочу, чтобы ты остался. Или приехал уже по-человечески. Вместо того, чтобы поинтересоваться у него: «И как ты это видишь?», — Сяо Чжань произнес: — Я не думаю, что это хорошая идея. Руки Ибо закаменели. — Почему нет? — обманчиво спокойным тоном спросил он. — Почему в этот раз снова нет? — Потому что у тебя есть определенные обязательства. Перед твоим агентством и фанатами. И они… — А давай ты не будешь прикрываться моими обязательствами, а скажешь за себя. Чего ты боишься? Что фанаты порвут тебя в лоскуты? — Да причем здесь я? — застонал Сяо Чжань. — Тебя! Тебя они порвут в лоскуты, Ибо. По-твоему, это того стоит? — А, по-твоему… нет? Они сейчас явно говорили о совершенно разных вещах. — Бо-ди… — начал Сяо Чжань и задохнулся от того, как его сжали в объятии. — Ибо, мне больно. — Мне тоже, — прошипел Ибо, отдернул руки, отшатываясь, и неровной походкой пошел прочь из кухни. Сяо Чжань обернулся его остановить, но все никак не мог подобрать слов — разумные доводы казались ему фальшивыми, неразумные им потом еще аукнутся. И тогда он просто сорвался следом, если не сказать, то хотя бы обнять этого ребенка, потому что чувствовал его боль, как свою собственную, потому что боль у них теперь была одна на двоих. И, пролетая порог, очутился в своей комнате в Чунцине. «Не пори горячку», — уговаривал он себя, раненым зверем мечась по дому. «Вам нужно время остыть» и одновременно «Ты должен это прекратить», — стучало в висках. «Плевать!» — думал Сяо Чжань, запихивая в рюкзак паспорт и смену одежды. Возможно, после такого его наконец-то уволят — на секунду пришло в голову и тут же сменилось другой мыслью — ему вспомнился тот плакат в моле, на котором он впервые увидел Ибо, и Сяо Чжань вслепую сел на пол прямо там, где стоял. Он не мог так поступить с Ибо — не хотел разрушать то, что стоило ему лет тяжелого труда. Ради Ибо он был готов пожертвовать всем, чем угодно, КРОМЕ самого Ибо. Сяо Чжань просто не мог так с ним поступить. А через несколько дней в очередном заезде Ибо упал. Не скрываясь, заплакал перед фанатами и просто любопытствующими со всего мира и снова проснулся с Сяо Чжанем наутро. — Очень вовремя, — пожаловался он. Сяо Чжань приподнял уголок губ: — Мне очень жаль, Бо-ди. Ибо сморщился от такого обращения, а потом вдруг оказалось, что уже не только из-за него, и с готовностью нырнул в подставленные теплые руки. — Почему? Почему ты не можешь остаться насовсем? — спросил он глухо, когда его перестало трясти. — И что тогда будет? — спросил Сяо Чжань, продолжая гладить его по широким плечам и все ещё деревянной спине. — Я буду с тобой. А ты со мной. Что ты ещё хочешь? У меня есть деньги, мы что-нибудь придумаем. Это был совершенно не план и даже не его подобие, но Сяо Чжань сделал свой выбор. — Хорошо. Мы можем попробовать. Ибо в его руках задержал дыхание, а потом отстранился, пытливо заглядывая в глаза. — Ты сейчас серьезно? — Ты недоволен? Ибо поджал губы, и в этот момент об его взгляд можно было порезаться. Этот ребенок проскакивал грань между пряником и кнутом за долю секунды. — А ты можешь не отвечать мне вопросом на вопрос, а сказать нормально? — Я серьезно, — пообещал Сяо Чжань. Ибо ещё какое-то время держал его взгляд, а потом отпустил и, будто не зная, что теперь делать с этим обещанием, уткнулся обратно Чжаню в шею. — Давай ещё поспим. Меня на сегодня освободили, восстанавливаться. — Отпуск? — шепотом восхитился Сяо Чжань. — Вот так чудеса. — В кои-то веки сможем провести день вместе, — неразборчиво продолжил Ибо, натягивая на них одеяло чуть ли не с головой. Словно хотел от всего мира спрятать. — Мы и до этого проводили дни вместе. Например, день нашей первой встречи. — Но не так. — Да? А как бы ты хотел? — Вот так, — пробормотал Ибо, повозил носом по коже, где подвернулось, и заснул.***
Вопреки полученному картбланшу, проснувшись, он не бросился получать все, что так хотел, а теперь было можно. Наоборот, согласие Сяо Чжаня будто успокоило его. Теперь ему не приходилось красть прикосновения, и они стали мягче и осмысленнее. Не стеснялся подолгу смотреть, снова говорил то, что первым приходит на ум, строил какие-то совершенно безумные планы, не боясь показаться ребенком, и не пытался выглядеть опытнее. На вопрос про вчерашнее падение он буднично пожал плечами — заживет. Сяо Чжань с нежностью проследил за этим движением и подумал о том, что Ибо из первого дня их встречи на такой вопрос обязательно бы нахохлился воробушком и промолчал. Ибо спустя пару месяцев их общения дул бы губы и всячески создавал вокруг себя суету. Ибо — мачо последних недель — сделал бы вид, что с ним все в полном порядке, и у него нигде не болит. А этот, нынешний, взял за руку и улыбаясь, с хитрецой и немного смущенно, сказал: — Но если ты захочешь подуть или поцеловать, я сопротивляться не буду. Сяо Чжань не стал его разочаровывать, но поступил по-своему — целуя в лоб. — Так тоже сгодится, — согласился Ибо. Излишнее напряжение делало его импульсивным, кидало из холодного в горячее, ломало и корежило. Удивительно, как он не чудил с его совершенно сумасшедшим графиком съемок и интервью, где каждый раз приходилось держать лицо или быть кем-то, кем попросят. А, может, эта чудинка и делала его особенным для поклонников? Но этим утром с Сяо Чжанем он наконец-то мог отпустить себя и снова был обычным мальчишкой, любителем активничать, корчить рожи и ластиться под знакомые руки. — Как ты жил без этого, Бо-ди? — удивлялся Чжань, заново наглаживая подставленный бок, плечо, голову, ногу, что угодно, что соприкасалось с ним. — Ты же как собака, которая заявляет свои права на хозяина. Разве что в лицо не вылизываешь… Не смей! — выставил он блок на подорвавшегося было Ибо. — И почему собака? — проворчал тот, отводя его руку и укладывая голову на плечо. — Почему не кот? — Боюсь, для кота ты слишком энергичный, — хихикнул Сяо Чжань. — Поверь мне, уж я-то знаю. — Да хоть каракатица, лишь бы твой, — буркнул Ибо. Сяо Чжань не осмелился повторить это вслух, но внутри, как обожгло и оставило след — мой, без сомнения и оговорок. — И ты забываешь, я был младшим в группе, поэтому желающих меня потискать всегда находилось с избытком. Сяо Чжань представил это себе, и собственная реакция на это ему не понравилась. Не то чтобы он не доверял товарищам Ибо по команде, но и ручаться за них не мог тоже. Как и судить. — Представляю себе, — протянул он нейтрально. — Ты ревнуешь? — с любопытством пригляделся к нему Ибо. — Ревнуешь? Ну же, признайся! — О чем ты вообще? — сделал Сяо Чжань невозмутимое лицо. — Мы с тобой тогда даже не были знакомы. — И что? — не сдавался Ибо. — И вообще. Кто такая Сюань Лу? — Сюань Лу? Ах, точно… — тепло улыбнулся Сяо Чжань, и за это тепло Ибо одновременно хотелось расцарапать ему лицо и поцеловать. Пока Сяо Чжань не продолжил: — Это моя сводная сестра. У меня и сводный брат есть. — Ужасно, — сообщил ему Ибо, прикрывая глаза рукой. Он столько себе напридумывал, а нужно-то было всего лишь спросить. — У меня и фото есть, я тебе покажу. — Отвратительно. — Да ладно тебе, с кем не бывает. — Убожество. — Ты слишком самокритичен. Их день проходил так, будто они поставили целью выспаться на год вперед. Или отсыпались за бессонные ночи последних месяцев в разлуке. Сяо Чжань дремал у Ибо под боком под какие-то дневные телешоу и игры. Ибо, дурачась, засыпал у него на коленях, пока Сяо Чжань отвечал на рабочие письма или листал ленту новостей. — Такой бы день хоть раз в неделю, — пробормотал Ибо, в очередной раз просыпаясь под мягкие поглаживания в волосах. — Хотя бы в месяц. — И глубже зарылся лицом в футболку, которая пахла Чжань-гэ. К вечеру он выглядел заметно отдохнувшим, лохматым и страшно домашним, но задумчивым и больше молчал, чем улыбался. Сяо Чжань не тревожил его размышлений. Ни его сочувствие, ни утешения были Ибо не нужны. — Ты красивый, — сказал Ибо, когда Сяо Чжань соображал им поздний перекус. — Не хочешь попробовать себя моделью? — Нет, — со смехом покачал головой Сяо Чжань. — Я не для того… — «рискнул своей привычной жизнью, чтобы потом снова оказаться перед этим выбором», — хотел сказать он, но не стал. Ибо и сам ляпнул, не подумав, чем им грозит такая перспектива. — Не люблю, когда ко мне прикасаются, — озвучил он другую правду. — Не любишь? — нахмурился Ибо. — Но… Сяо Чжань ни разу не дал ему понять это, ни словом, ни взглядом, ни единой самой крохотной морщинкой между бровей. — Но это не касается тебя. Можно сказать, ты просто не оставил мне выбора. Любишь ты руки распускать, диди. — Да я… — еще больше смутился Ибо, — тоже не особо люблю. Оно как-то само вышло. Мне обычно неловко это, потому что я не знаю, можно ли. А с тобой все было как будто не по-настоящему. Твои появления. И то, что ты ничего обо мне не знал. И этот человек, с завязанной фонтанчиком челкой и совершенно бытовой нерешительностью, так провокационно облизывал губы в новой рекламе помады. Сяо Чжань все еще пытался уложить эти два факта в голове и раз за разом терпел поражение. — Это ничего, — сказал он, просто чтобы что-то сказать. А потом подумал и добавил: — Если бы все было «по-настоящему», мы бы вообще вряд ли когда-нибудь встретились. Последние часы уходящего дня они лежали поперек кровати Ибо и рассказывали друг другу случайные факты из прошлого. Которые с какого-то момента стали напоминать игру «я никогда не». Возможно, после того, как Сяо Чжань признался: — Я никогда не обращал внимание на рекламу в нашем молле. Я, знаешь, не очень социально активный гражданин. Живу в собственном мирке работы, ближайшего круга семьи и пары друзей. Но твой взгляд буквально остановил меня в толпе. — Я никогда не был в Чунцине, — рассеянно ответил на это Ибо, пытаясь утихомирить разогнавшееся сердце. Картина того, как гэгэ стоит перед его плакатом посреди торгового центра, отчего-то взволновала его не на шутку. — Мне бы понравилось? — О, он большой и шумный, так что, думаю, да. — Ты считаешь, мне в Пекине мало шума? — Чунцин другой. Живой, быстрый, разный, за ним интересно наблюдать. — Я бы поехал с тобой. Я никогда никуда не ездил просто так, чтобы понаблюдать. — А я никогда никому не показывал город. — И даже больше, — Ибо перевернулся на бок, подкладывая руку под щеку, — я еще никогда так не хотел куда-то поехать. Сяо Чжань повернул к нему голову и, после короткой борьбы с собой, дотянулся погладить по скуле. — Я еще никогда не чувствовал ничего подобного, — прошептал он одними губами. Над его плечом вдруг с пугающей четкостью мелькнул электронный циферблат, сменяясь нулями, и Ибо в панике дернул за протянутую к нему руку, чтобы уткнуться Сяо Чжаню в губы. Неловко и неумело, но по нервным окончаниям все равно ударило удовольствием, словно это был лучший опыт в его жизни. Сяо Чжань под его губами чуть улыбнулся и обхватил за затылок, меняя наклон головы и наконец превращая их столкновение в полноценный, захватывающий поцелуй, нежный и многообещающий. Когда он отпустил Ибо, тот все еще слепо цеплялся за его футболку, немного оглушенный и дезориентированный. Стоило ему вспомнить про время и осознать, что Сяо Чжань никуда не исчез, он вспыхнул ушами, краснота ползла по его шее, но совершенно не отменяла жадного блеска во взгляде. — Это что же получается, — похлопал глазами Ибо, — чтобы ты остался, мне всего-то было нужно тебя поцеловать? Всего-то? Сяо Чжаня не переставала восхищать его непосредственность. А тот, двух секунд не прошло, уже загорелся с новым энтузиазмом: — Это же значит, что ты без паспорта и средств к существованию и полностью в моей власти! — Ибо, — простонал Сяо Чжань, — я приехал сам, у меня с прошлого раза случайно остались в кармане твои ключи. Он хотел что-то еще добавить, но увидел лицо Ибо, и понял, что сказал. А еще — что Ибо не догадывался, что он вправду приехал, так же как Сяо Чжань не догадался ему об этом сообщить. — Ты? Приехал? — Ага. Вид у Ибо был потерянный, но в глазах теплилась надежда и какая-то совершенно неуместная благодарность. — И ты останешься? — На сколько-то, — кивнул Сяо Чжань, — не насовсем. — И поспешил объяснить: — Я особо не взял с собой вещей… Я вообще плохо помню, что взял. Похватал, что первое под руку попалось. — Уж чего-чего, а вещей вон целая гардеробная, — пробурчал оттаявший Ибо. — Ну, это не главная проблема. Меня больше волнует, что в ближайшее время меня, скорее всего, уволят. — А вот это не проблема уже для меня. — Бо-ди. — Чжань-гэ. На этом спор между ними как-то сам собой и зачах. — Я надеюсь, ты не будешь теперь исчезать в обратном направлении, — прошептал Ибо, в полумраке не сводя с Сяо Чжаня глаз. — Если будешь плохо себя вести, — хмыкнул Сяо Чжань и осекся, различив горестный излом бровей. — Бо-ди, даже если это вдруг произойдет, я всегда смогу вернуться. Волшебным или самым обычным способом. Стоит ли горевать об этом? Ибо немного помолчал и согласно мыкнул. Хотя наощупь все равно нашел руку Чжаня, переплетая их пальцы. — Я рад, что ты тогда проснулся у меня дома, а не где-то еще. — Да уж, кому рассказать — не поверят. — А мы никому не расскажем. Ты только моя Нарния. — Нарния? — заулыбался Чжань. — Это потому что я чудо? — Ага, — эхом улыбнулся Ибо. — И я обещаю тебе, что никогда не вырасту.