Time Lapse

«Я ненадолго», — лгала Альви. «Ты даже не заметишь, что меня нет», — смеялась, будто это очень забавная шутка. «Я буду скучать», — казалась искренней, но от этого Сольхён не легче. Сольхён перебирала в голове эти воспоминания, словно чётки, погружалась в свои прошедшие ощущения как под воду, задерживая дыхание будто при поцелуях с Альви: до жжения в лёгких и крови на губах. Врут, что эльфы холодные и высокомерные; в Альви пылал огонь, которым она охотно делилась с той, кого любила. Он мог обжечь, но и ласкал так, что плавил в нечто бесформенное и податливое — как и руки Альви, которыми она ласково изучала тело Сольхён и- — Ты думаешь о чём-то пошлом, — с подозрением процедил Цзытао где-то над ухом. Сольхён вздохнула. Вот же зануда, сломал такую картинку! Глаза пришлось открыть, чтобы смерить его недовольным взглядом. Налившийся красным, почти бордовым цветом амулет, висевший над головой, свидетельствовал против Сольхён. Ну, она же не виновата, что её девушка так сексуальна, что невозможно удержать мысли в узде, когда нужно целенаправленно думать только о ней?! — Ещё раз? — невинно улыбнулась Сольхён. Цзытао покачал головой, забирая очередной испорченный амулет и кидая к трём таким же. — На сегодня хватит, толку от тебя сейчас мало. С каждым разом амулет впитывает всё больше твоей похоти и меньше чёткой привязки к нужному моменту времени. — Я бы не отказалась вернуться в одну из наших жарких ночей, — пожала плечами Сольхён, игриво улыбаясь, но всё-таки послушно принимая сидячее положение на кушетке. Тао хмыкнул и повёл плечами. Его руки потянулись к амулетам и камням, разложенным на столе, в тщетной попытке принять независимый вид, и Сольхён догадалась, что последует дальше. — Лучше молчи, — пригрозила она севшим голосом. Все тёплые моменты с Альви, оставшиеся только в желанном прошлом и воспоминаниях Сольхён, смыло помойной водой реальности. — Я приду завтра с утра. Цзытао кивнул, не поднимая взгляд, делая вид, что он очень занят, раскладывая камни по цветам, и совсем не хочет в очередной раз сказать, что, может, никакого вселенского заговора во всём произошедшем и нет. Может, Альви просто ушла. Просто решила, что Сольхён ей надоела. Что пора поставить точку в их идеальных отношениях и найти что-то менее идеальное, но более интересное, выгодное. Ведь что взять с эльфов — их логика недоступна людскому пониманию, так может Сольхён нужно перестать изводить себя и просто забыть Альви? Забыть эти два чудесных года, полных любви, незамутнённого счастья, бесконечных поцелуев и нежности? И, особенно, забыть то, как она ушла, толком не попрощавшись и не дав даже намёка на то, что что-то скоро произойдёт? Например, что Альви выйдет замуж за напыщенного эльфийского принца соседнего государства и не позовёт на свадьбу?! Сольхён, не сдержавшись, громко хлопнула дверью. Закатное солнце золотило крыши домов и кроны деревьев. Мир утопал в сиянии умирающего светила и казался до невыносимого прекрасным, волнующим, волшебным подлым, двуличным и насквозь фальшивым. Как чёртовы родственнички Альви, которые заблокировали все порталы, ведущие из людских поселений в их королевства, не отвечали на почту, а все звонки по магическому зеркалу игнорировали, подрядив своего управляющего радостным мелодичным голосом сообщать, что к сожалению, семейство Галанодэль не может пообщаться с Вами, многоуважаемая Сольхён, перезвоните позже, а лучше никогда. Как назло, навстречу попадались лишь парочки, влюблённо воркующие и не разнимающие рук. Тоска, которая засела в душе Сольхён с того момента, как Альви уехала на несколько дней домой и не вернулась (и спешно вышла замуж!), вновь проснулась и на пару с одиночеством растеклась по венам, вызывая неконтролируемое чувство холода. Сольхён обняла себя за плечи и, застывшим взглядом глядя себе под ноги, шла домой. У неё была лишь одна цель — лечь спать и завтра с самого утра наведаться к Цзытао, наконец сделав чёртов амулет, который бы отправил её в прошлое — в тот день, когда Альви пропала. В мыслях был лишь один возможный исход событий: как Сольхён схватит Альви за руку и никуда не отпустит. Ни тогда, ни после. Никогда не позволит отойти дальше, чем на шаг, и не выпустит из поля зрения, что бы ни случилось. Мечты разбились о дурацкую реальность, где в Сольхён на полном ходу врезалась Чоа, огромными глазами глядя на подругу и крепко сжимая в руке обгоревший клочок бумаги. — М-мне пр-ришло п-письмо, — заикаясь и захлёбываясь словами, начала она, — от т-тебя. — Чего? — Сольхён опешила. В последнее время её жизнь похожа на сумасшедший дом, но чтобы писать письма подруге, живущей через дорогу, это где-то за гранью добра и зла. — Ты уверена? — Д-да, там магический оттиск, — Чоа протянула бумагу, которая всё ещё тлела по краям, и Сольхён почувствовала свою магию, даже не касаясь её. — Что за чертовщина? — прошептала она, выхватывая листок. Вязь букв повторяла почерк Сольхён, даже жирные кляксы вместо точек не оставляли сомнений, что это писала она, хоть не помнит и не представляет, когда и зачем. В письме было всего две строчки: «Жизнь циклична, но никогда не повторяется. Не возвращайся в прошлое, это чужое настоящее». — И что это значит? — Не знаю, но лучше тебе оставить затею с путешествием во времени, — казалось, Чоа пришла в себя, и глаза её горели решимостью. — Цзытао же сказал, что толком не знает, что с тобой будет, если ты вернёшься на две недели назад, он так далеко никогда не перемещался. Максимум час или два. Две недели слишком большой срок, многое изменилось. Время и пространство неразделимы, поэтому кто знает, куда тебя закинет. — А как же привязка? Амулет что, просто игрушка? — Сольхён начинала злиться. После ухода Альви этот план был единственным, что поддерживало её желание жить. Она перестала думать о чём-то ещё, просыпалась с мыслями о временном прыжке, засыпала в мечтах о том, как это будет и как счастлива она станет, когда увидит Альви, обнимет, зароется лицом в её длинные светлые волосы и будет вдыхать аромат дома — ромашка, чабрец и яблоки. А теперь что? — Это мой единственный шанс, и я не могу его упустить. — Одумайся! — всплеснула руками Чоа, с тревогой глядя на осунувшуюся подругу. — Только оборотни влюбляются раз и на всю жизнь, мы же — люди. Тебе просто нужно отпустить её, позволить жить новой жизнью и найти для себя другой смысл. — Да где его взять?! — взорвалась Сольхён, чувствуя, что ещё чуть-чуть и по щекам потекут слёзы. — У меня кроме неё ничего нет и не было. И я не верю, что она ни с того, ни с сего решила бросить в топку наши счастливые отношения, чтобы выйти замуж за незнакомца. Её заставили! И пусть Чоа думала так же, но она не могла позволить Сольхён рушить свою жизнь дальше. — Ты так уверена, что она тебя любила? По-настоящему. Сольхён думала, что больнее уже не станет. Больнее уже не может быть, ну правда, сколько можно? Она не стальная, у неё в груди сердце, а не камень, сколько можно его рвать на части чужими поступками, словами, намерениями? — Вот найду её и спрошу. Сольхён развернулась на пятках и стремительно направилась назад к Тао, не обращая внимания на попытки Чоа её остановить. Внутри бурлили возмущение и ненависть, под которыми затаился страх. Ей начинало казаться, что она выдумала своё счастье, свою Альви. Что на самом деле, ничего этого не было, что всё это игры её подсознания. Ей просто хотелось быть нужной и любимой. Чтобы всё было как в этих милых детских сказках про принцев и принцесс: и жили они долго и счастливо. (Кто-то долго, а кто-то счастливо). Цзытао не был рад видеть её на пороге. Тяжело вздохнул, будто она портила ему жизнь не последние пару дней, когда выдумала этот идиотский план, а с самых пелёнок; но открыл дверь шире, пропуская внутрь. — Давай попробуем ещё раз, — сжав кулаки, попросила Сольхён. — Давай, но сперва ты выпьешь чай. Травяной отвар немного разморил её и явно успокоил. Тао предложил всё-таки перенести сеанс зарядки амулета на завтра, но Сольхён настояла, вцепившись в его руку и заглядывая в глаза. Чарами убеждения она владела хорошо, но он, кажется, и не сопротивлялся особо. — Выключи эмоции, сосредоточься на моменте и ощущениях. Сольхён покорно закрыла глаза и сложила руки на животе. Жёсткая кушетка вдруг показалась мягким ложем; старательно отгоняя дрёму, девушка воспроизвела в голове тот день. Мягкие лучи солнца ложатся на пол косыми линиями. Золотистая пыль кружит в воздухе. Альви смеётся, бегая по комнате от Сольхён, визжит — радостно и свободно. Её вещи небольшой стопкой высятся в раскрытой сумке, лук и колчан со стрелами небрежно брошены около кровати. Из приоткрытого окна веет свежестью скошенной травы и тянет ароматом выпечки. Под ногами скрипят половицы, ходики мерно считают секунды, сердце в груди бьётся ровно, в такт часам. Тик. Так. Бум. Бум. Смех. Топот. Крик.

× × ×

Сольхён резко села в постели, будто вынырнув из-под толщи воды. Сердце колотилось бешено, в ушах шумело, а взгляд всё никак не получалось сфокусировать. Пальцы комкали холод шёлка, струящийся и ускользающий, как дымка тревожного сна. Сольхён огляделась, осматривая чужую спальню. Судя по вычурности и отделке, она находилась в эльфийских покоях. «Альви!» — полыхнуло в мыслях алым цветом, и Сольхён поспешила вскочить на ноги, продолжая ощущать себя странно, будто не в своём теле — видимо, так сказывался на ней временной прыжок. Она старалась не думать, почему оказалась не в их уютном домике, о котором грезила, заряжая амулет, а в эльфийских владениях; наверное, так работали время и пространство: засасывая в свой водоворот, они выплёвывали человека, где придётся. Сольхён лишь надеялась, что у неё получилось оказаться в плюс-минус нужном моменте, ведь Альви эльфийка, а значит, она где-то рядом, ждёт свою любимую, нужно просто скорее найти её. Ноги не слушались, координация тоже подводила, и Сольхён собрала все углы, прежде чем вывалилась из покоев в общий коридор. Проходящая мимо служанка испуганно вскрикнула, большими глазами глядя на растрёпанную девушку. — Ваше Высочество, — проблеяла она, не смея шелохнуться, — Вы в одном пеньюаре… Сольхён непонимающе нахмурилась. Это она к ней? «Высочество»? Девушка опустила взгляд вниз — на ней действительно была только тонкая сорочка. — Я позову Вашу камеристку, Ваше Высочество, — служанка низко поклонилась и ретировалась, пару раз оглянувшись на застывшую принцессу. Сольхён не знала, что и думать. Сейчас она наконец осознала опасность своей затеи: путешествия во времени не были толком изучены, хрономагов на весь мир около десятка, не больше, и Цзытао, бывший одним из опытных, и то не мог точно сказать, во что выльется её задумка. Они не были друзьями, может, поэтому он её не особо отговаривал от опрометчивого поступка — решил помочь, заодно посмотрев, чем всё закончится. Сольхён усмехнулась; она не была в обиде, сама дура, раз отважилась на такое. Зато теперь если она когда-нибудь встретит Тао, то обязательно поделится с ним своим опытом — конечно, если в этом мире он тоже хрономаг. Сольхён пыталась понять, куда её закинуло. Служанка не была эльфийкой, обычный человек, даже, кажется, не магичка. Ощупав на всякий случай свои уши, Сольхён облегчённо выдохнула: и она не эльфийка, хвала богам. Не то что бы она была против эльфов, всё-таки её любимая девушка эльфийка, но всё же не хотелось бы сменить расу в попытке вернуть Альви. А человеческие правители в её мире не имели ничего общего с эльфами и никогда им не подражали — как-то раз Сольхён была по делам у князя, так его дом был не намного больше их с Альви. Люди её мира были приземлёнными, за что эльфы и относились к ним снисходительно, если не сказать презрительно, зовя порой земляными червями. Вот почему отношения Альви с Сольхён вызывали столько неприятия у семейства эльфийки. Пожилая камеристка застала Сольхён так и стоящую на пороге, плавающую в своих мыслях. — Ваше Высочество! — возмущённо прошипела она, заталкивая Сольхён в спальню. В другом конце длинного коридора уже начали толпиться слуги, перешёптываясь и тыча пальцами в девушку. — Лекарь же сказал Вам не покидать постель! Вам может стать хуже. — А что со мной? — безразличным голосом осведомилась Сольхён. — Так как же, опоили, очаровали проклятые эльфы, — сетовала камеристка, насильно укладывая девушку и заворачивая в одеяло. Сольхён встрепенулась, схватила женщину за запястье, потянула на себя со всей силы, заставив её испуганно охнуть. — Альви? Где она?! Камеристка побледнела и дрожащими руками полезла в карман своего платья, доставая оттуда небольшую склянку. — Ваше Высочество, выпейте, Вам станет лучше, — заискивающим тоном начала она, пытаясь скрыть беспокойство. В её глазах Сольхён видела своё безумное отражение; на миг ей самой стало жутко от своего поведения, но потом она вспомнила про Альви. — Где Альви? — повторила она, забирая склянку и отбрасывая куда-то на пол. Бутылёк глухо стукнулся о ковролин и укатился под комод. — В тюрьме, где же ей ещё быть, — едва слышно ответила женщина, пытаясь высвободить запястье. Сольхён сжимала его с такой силой, будто собиралась сломать. — Где находится тюрьма? — В подземелье, где всегда и была, — камеристка, может, и удивлялась вопросам, но, видимо, списывала на помутнение рассудка околдованной принцессы. Сольхён не стала медлить. Выпутавшись из одеяла, она накинула на плечи висевший около кровати халат, словно это помогло бы ей меньше привлекать к себе внимания, и выскользнула из покоев. Она слышала, как камеристка, сбросив оцепенение, кричала «Стража! Лекаря!», и всё быстрее сбегала вниз по ступенькам, едва не сбивая с ног проходящую мимо прислугу. Никто не пытался её остановить, только с любопытством смотрели ей вслед. Вход в подземелье пришлось поискать; напугав маленького пажа до икоты, Сольхён наконец оказалась в сырой холодной тюрьме, которую охранял единственный страж. — Ваше Высочество, не положено, — нахмурившись, преградил он ей путь, но Сольхён отмахнулась от него сонным заклятием. Босые ноги холодил каменный пол, и тонкий халат не спасал от сквозняка. Сольхён бежала мимо камер, заглядывая в каждую: там сидели эльфы, много эльфов, наверное, около полусотни. Она не понимала, почему они оказались здесь: была война между людьми и эльфами? Они напали на королевскую семью, частью которой она стала, переместившись? Или же- Сольхён от неожиданности осознания сбавила шаг. Мозаика собралась в её голове, и внезапно стало ясно всё, что произошло в её мире и теперь происходило в этом: семья Альви (а здесь семья Сольхён) была против союза человечки и эльфийки. Альви наверняка шантажировали, заставив бросить Сольхён и выйти замуж за дурацкого эльфийского принца. Неизвестно, чем ей пригрозили, но, видимо, чем-то действительно важным для неё, раз она приняла решение уйти. Была ли это угроза жизни Сольхён, или отречение от семьи, или ещё что — Сольхён не важно, что именно посчитала Альви более весомым, чем их отношения. Это ерунда, подумала Сольхён, сущие пустяки. Пускай там, в её прежнем мире, она не смогла найти способ вернуть Альви, но здесь она её удержит. И им ничто не помешает, они всё равно будут вместе! — Соль? — раздалось слабое сбоку. Сольхён вздрогнула и прильнула к решётке камеры: за ней на голом полу сидела измученная Альви. Девушка смотрела на эльфийку, на её слипшиеся от грязи и, кажется, крови волосы, на мятую, местами порванную одежду — и готова была плакать от облегчения, что, наконец, нашла её. — Я здесь, моя хорошая, — едва слышно прошептала Сольхён, не сводя слезящихся глаз с эльфийки. — Я здесь, я сейчас помогу. Противомагической защиты на камере, на удивление, не было, поэтому Сольхён без труда отомкнула тяжёлый замок. Альви вывалилась в её руки, крепко сжав в ладонях чужие плечи. — Спасибо, — шептала она в губы Сольхён, оставляя короткие поцелуи и глядя так благодарно-влюблённо в её глаза. — Спасибо, что спасла меня. Спасла всех нас, эльфов. Сольхён впервые за две недели чувствовала себя по-настоящему счастливой. Альви была в её руках, такая родная и любимая, и горло перехватывало от невысказанных, но теперь уже не важных страхов и опасений. Сольхён без сожаления распрощалась с ними, перестав думать о том, как бы она жила, если бы ей не удалось вернуть Альви. Теперь она чувствовала себя непобедимой, воодушевлённой и готова была идти хоть на край света со своей любовью. Но далеко идти было не надо. Альви открыла камеры своих сородичей, и те хлынули вверх по ступенькам, прочь из подземелья, попутно разграбив оружейную, находившуюся этажом выше. Сольхён следовала за Альви по пятам, а та улыбалась так привычно солнечно и открыто, и Сольхён готова была обнять весь мир, чувствуя всепоглощающую любовь в своём сердце. И счастье её не испарилось, хоть и слегка притухло, даже тогда, когда эльфы стали убивать жителей замка, наводняя его как тараканы. Подмога пришла из ниоткуда, и вскоре среди каменных сводов эхом раздавались плач и стоны жертв. Пленников не брали. Сольхён, наверное, навсегда запомнит предсмертный взгляд камеристки: та смотрела на неё без осуждения, только с безграничным беспокойством. Словно во всём этом не было вины Сольхён. «Опоили, очаровали проклятые эльфы». — Что ты делаешь? — Сольхён перехватила древко лука, когда Альви собиралась пустить стрелу в спину убегающего пажа. — Завоёвываю твоё государство, милая, — Альви смотрела нежно, но в глубине её глаз Сольхён чудилась издёвка. «Мне просто кажется», — уговаривала себя Сольхён, вспоминая искреннюю любовь в глазах прежней Альви — той, из другого мира. — Зачем? — Чтобы мы всегда были вместе, моя любовь. От заветных слов не потеплело в груди. Сольхён чувствовала отвращение и тошноту. Так и не удосужившись найти себе обувь, она шла по крови невинно убиенных, оставляя за собой яркие следы. Металлический запах крови и стали проник под кожу, въелся в сознание. Сольхён замутило. Она не помнит, когда всё закончилось; в памяти только радостное громкое «Мы победили!» из десятков глоток в унисон, а затем холод в глазах Альви и её грубое «Принцессу в камеру». Сольхён куталась в воняющее отрепье, бывшее когда-то постельным бельём и не особо спасающее от холода, и не прекращая думала, уставившись невидящим взглядом в стену. Отчего-то ярко вспомнилось письмо-предупреждение самой себе, пришедшее на адрес Чоа. Может быть, в её мире всё действительно было так: Альви пришлось уйти из-за шантажа, чтобы спасти Сольхён (или себя?). Здесь же их судьбы хоть и переплелись, но каким-то извращённым грязным способом. Предшественницу Сольхён опоили любовным зельем, чтобы заполучить власть в этом государстве; сама Сольхён, беззаветно влюблённая в Альви, и без зелья сдала замок на милость эльфам, которые беспощадно убили всех людей. Наивно было думать, что Альви во всех мирах всегда чисто и искренне любит Сольхён (но так хотелось). Сольхён забылась тревожным сном, находясь на грани реальности и нави. Когда весь замок погрузился в тишину и даже самый ответственный стражник храпел во всю мощь своих лёгких, в самый тихий час ночи Сольхён отомкнула замок камеры своей магией. Она не совсем ещё поняла законы этого мира, но, по всей видимости, колдовать просто так, не используя какие-то предметы, здесь не умели (или умел мало кто). Неслышно ступая по холодному полу, она оказалась в покоях принцессы, которые, как она верно догадалась, и заняла Альви. Это было глупо и опасно, но Сольхён не могла уйти, не взглянув в последний раз на любовь всей своей жизни. Чоа была права, люди не оборотни, они могут любить несколько раз за свою жизнь, но ведь любовь — это в какой-то степени выбор. Выбор любить одного человека со всеми его недостатками и привычками, прошлым и будущим. Сольхён понимала, что её Альви осталась там, в её родном мире. Альви из этого мира хоть внешне и похожа, но совершенно другая. Сольхён несколько минут стояла около кровати, глядя на расслабленное лицо эльфийки. Трепещущие ресницы, острый нос, чётко очерченные губы — это всё было так знакомо. Но вот рассекающий бровь шрам, излишняя худоба, выделяющая её скулы, — это принадлежало только Альви из этого мира. Найденные различия позволили Сольхён сдержаться и не поцеловать коснуться возлюбленной на прощание. Лук и колчан со стрелами привычно находились у кровати. И вот они-то были будто посланием из её мира: тёмное древко, туго натянутая тетива лука; серое оперение стрел и плоские наконечники. Не удержавшись, Сольхён помимо удобной одежды из гардеробной, находившейся в соседней комнате, взяла и оружие. Покидая замок навстречу медленно светлеющему небу, Сольхён чувствовала себя потерянной, но готовой учиться жить дальше.

× × ×

С Цзытао они встретились спустя почти год странствий Сольхён по новому миру, к которому она быстро привыкла. Магия, которой тут и правда мало кто умел пользоваться даже при помощи амулетов и зелий, выручала её даже из самых безвыходных ситуаций. Хрономаг в одиночку не мог выполнить её просьбу, но в этом мире у него был друг Кай, умеющий перемещаться и перемещать в пространстве различные предметы, поэтому они сообща переслали её весточку себе прошлой. Сольхён не была уверена, что это остановит её от глупостей (в первый же раз не остановило), но попытаться стоило. — Прости, отправить тебя назад мы не сможем — ты, скорее всего, попадёшь в какой-то новый мир, где придётся учиться выживать заново, — Кай выглядел сочувствующим и искренне сожалеющим. — Ничего, — мягко улыбнулась Сольхён. — Я уже больше не скучаю по прошлому, пора искать новый смысл для своего будущего.