В одну реку

— Мистер Течер, где вам будет удобно вести допрос? Весь дом в вашем распоряжении, включая кабинет покойного мистера Харриса и гостиную. — Для начала кабинет будет наилучшим выбором, благодарю вас, Сорен. И прошу, называйте меня по имени, я ещё помню, как вы грозили мне ружьём, когда я воровал яблоки. — Патроны были из соли, сэр. И нанесли бы вам гораздо меньше повреждений, чем вы яблоне, забравшись на неё и ободрав. Детектив Гордон Течер — на данный момент лучший сыщик в городе, тепло улыбнулся, почувствовав себя мальчишкой, который на спор перелезал с росшего вплотную к забору дуба на соседскую яблоню и из чистого азарта набивал карманы яблоками. Те были кислыми, гораздо хуже покупных, но дело было не во вкусе, а в опьяняющем чувстве победы. Странно, но после Гордон ощущал такую эйфорию всего несколько раз в жизни — по окончании академии с отличием и после первого раскрытого дела. Даже странно сравнивать такие значимые события с сущим пустяком — воровством яблок. Но они уже многие годы стояли в одном ряду. Возможно, именно чувство ностальгии заставило Гордона взяться за расследование этого, по сути, довольно скучного дела. Он давно имел выбор — за что браться, а что оставлять менее успешным коллегам. Таким, как сержант Пирсон, сидевший в этом звании уже семь лет и имевший гигантский зуб на молодого детектива, обскакавшего его по всем статьям. Но услышав, что при загадочных обстоятельствах погиб Эдвард Харрис, бывший сосед их семейства, Гордон сам вызвался вести это дело. На первый взгляд всё было довольно просто — несчастный случай, самое очевидное. Мистер Харрис несмотря на то, что не был стар, недавно перенёс микроинсульт и имел остаточные проблемы со зрением. Прогуливаясь по саду, он запнулся об оставленный в траве инвентарь и, ударившись головой о дерево, умер не приходя в сознание. Можно было закрыть это дело за пару часов, но Гордон помнил, как мистер Харрис журил строгого управляющего, когда он гонял соседского мальчишку с участка, а иногда даже сам угощал яблоками. Правда покупными, которые было возможно есть и не кривиться. Если слукавить, то официальной причиной согласия Гордона было именно это. И только в минуты особой силы духа Течер мог признаться себе в том, что взялся за это дело исключительно ради шанса увидеть Томаса Харриса — младшего сына покойного. — Кого вы допросите первым, сэр? Во время происшествия на территории особняка находились четверо слуг: садовник, кухарка, горничная и я. Также в доме было трое членов семьи: двое сыновей мистера Харриса и его супруга. — Супруга? Если мне не изменяет память, миссис Харрис скончалась через несколько лет после моего переезда. — Всё верно, сэр, это второй брак мистера Харриса, они поженились с Беатрис два года назад. — И она, конечно же, намного младше? — Гордон не удержался от комментария, мгновенно вспомнив давние жалобы старшего сына мистера Харриса, Майкла. Он часто возмущался тем, что отец водит в дом молоденьких девушек. Не стесняясь больной матери, которая уже не может подняться с постели. — Да, сэр, вы совершенно правы. Миссис Харрис двадцать восемь лет. Гордон нахмурился и побарабанил пальцами по столу. Всего на два года старше Томаса, ровесница близнецов — Майкла и Катрины. Кончина супруга открывает ей возможность начать новую, безбедную жизнь. — И каково же было положение в обществе миссис Харрис до брака? — Мисс Беатрис Клеманс работала в цветочном магазине, сэр. Сдержанность Сорена и его точные ответы впечатляли. Не зря Гордон немного побаивался управляющего в юношеские годы — такой человек сам мог бы успешно работать в сыске. Он и сейчас, очевидно, уже проанализировал все возможные версии кончины мистера Харриса, но вежливо ожидал вопросов, не имея привычки влезать со своим мнением туда, где его не ждут. — Пригласите её первой, пожалуйста. И, Сорен, — Гордон поднялся и протянул мужчине руку. — Спасибо, что помогаете мне. — Не за что, сэр. Это мой долг. Течер успел сделать записи и наметить для себя схему расследования по своей старой привычке, когда дверь в кабинет распахнулась и на пороге появилась заплаканная молодая женщина. Она была красива, и даже распухший покрасневший нос её не портил. — Присаживайтесь, миссис Харрис. Соболезную вашей утрате. — Женщина всхлипнула. — Расскажите мне, где вы были в момент происшествия? Отняв от лица платок, Беатрис судорожно вздохнула: — Я помогала Майклу с перестановкой в библиотеке. Он затеял сортировку книг, хотел, чтобы они стояли в алфавитном порядке. Мы были там с полудня и до того момента, как… — Женщина снова всхлипнула и прикрыла рот платком. Гордон внимательно смотрел на неё, изучая реакции, и понимал, что слёзы искренни, вот только он не был уверен в причинах столь бурной реакции. Дождавшись, пока миссис Харрис немного успокоится, Течер продолжил, остро жалея, что не попросил Сорена принести воды. — У вашего мужа были враги? — Он бизнесмен, это возможно, но Эдвард не посвящал меня в свои дела. По ходу допроса складывалось впечатление, что мистер Харрис не посвящал супругу не только в бизнес, но и в целом ни во что не ставил. Она не знала, с какой целью он сегодня вышел в сад, не знала, где провёл утро и выезжал ли из дома, не знала с кем у него были встречи за последнюю неделю и планировались ли на текущей. Поняв, что в этом отношении Беатрис бесполезна, Гордон задал последний вопрос, решив понаблюдать за поведением женщины в течение вечера. — Как вы можете охарактеризовать отношения вашего супруга с членами семьи? Миссис Харрис снова всхлипнула и принялась нервно теребить платок: — Со старшим сыном, Майклом, он… был в прекрасных отношениях. У Майкла есть доля в бизнесе, он много помогал отцу и всегда был рядом. С его дочерью, Катриной, я виделась всего дважды — на нашей с Эдвардом свадьбе и на его юбилее. Она живёт с мужем в другой стране и почти не приезжает, — Беатрис на секунду опустила глаза, шаря взглядом по столу, будто пытаясь за что-нибудь зацепиться, но потом взяла себя в руки и снова посмотрела на Гордона. — С Томасом сложно всей семье. Они с Эдвардом часто ссорились, муж был недоволен тем, что Том не хочет заниматься семейным бизнесом и ведёт разгульный образ жизни. Томас довольно долго не жил с нами, но несколько месяцев назад вернулся и, кажется, пытался наладить отношения. Но они с Эдвардом всё равно постоянно ссорились. В то утро тоже, я слышала крики, но Майкл увёл меня. Гордон не удержался, вскидывая брови. Всё то, что говорила миссис Харрис, полностью противоречило его воспоминаниям об этой семье. Одноклассники Гордона — Майкл и Катрина — никогда не были близки с отцом, Майкл и вовсе его ненавидел. Младший же, Томас, был папиным любимчиком и купался в заботе и ласке. Да и как такого можно не любить — послушный, прилежный, улыбчивый. Сам Гордон именно на эту солнечную улыбку и купился, до сих пор вспоминая, как проводил с «мелким» для него, шестнадцатилетнего, целые дни. Томас был неглупым парнем, немного наивным, но когда тебе тринадцать и ты заласкан родителями и слугами, это позволительно. Воспоминания накатили внезапно, и Гордон не заметил, что начал улыбаться, вводя миссис Харрис в недоумение. — А кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Папа говорит, что я буду работать в его фирме, но мне кажется, что это ужасно скучно! Сын мистера Сорена ветеринар, это так круто! Мы нашли на обочине щенка со сломанной лапой, и он приехал сюда, чтобы забрать его. Жалко, папа не отпустил с ним, я бы хотел знать, как можно помочь раненому зверю. Помнишь, как кошку миссис Шелдон сбила машина? Было ужасно, она так хрипела, пока не умерла. А я думал, что может быть что-то можно было сделать. Гордон взъерошил русые волосы Тома и улыбнулся. Его всегда умилял тот энтузиазм, с которым мелкий говорил о своих мечтах, правда его желания менялись уж больно часто. А вот Течер был уверен, чего хочет. — Я буду поступать в академию, хочу быть полицейским, как отец. Через год закончу учёбу, подготовлюсь и осенью уеду в город. — Уедешь?! — Томас замер, глядя так обиженно, что это выглядело комично. — Но мне ещё два года учиться, даже если попрошу ускоренную сдачу экзаменов. Мы же хотели в город вместе, ты обещал. Течер вздохнул. Несмотря на то, что для своих пятнадцати Том был умницей и всё схватывал на лету, детская наивность за два года их дружбы никуда не делась. — Я не могу ждать тебя, потеряю кучу времени. Закончишь школу и приедешь поступать, будем жить вместе, как хотели. Том глянул на Гордона исподлобья, напряжённо сопя носом и явно размышляя — скандалить, или нет. Ждать, какое решение Том примет, не хотелось, поэтому Гордон, воровато оглядевшись, притянул мелкого к себе и шепнул в губы, прежде чем поцеловать. — Я буду ждать, когда я тебя обманывал? Если задуматься, Гордон действительно не обманывал Тома никогда. Да, струсил, когда за одной из «тренировок по поцелуям» их застукал Майкл и накостылял Течеру так, что в ушах звенело. Да, поверил, что Майкл всё расскажет отцу, если Гордон ещё хоть раз подойдёт к его младшему брату. Течеру как раз исполнилось восемнадцать, и его могли не просто пожурить, а устроить грандиозные проблемы. Поэтому Гордон ограничился письмом для Тома, в котором просил потерпеть и обязательно приезжать. В очередной раз пообещал ждать, и ждал. А Том не приехал. Гордон снова пожалел о том, что на столе отсутствует графин с водой. В этот раз она была нужна ему. Воспоминания, хоть и горчили, были будоражащими и приятными. А вот то, что сказала миссис Харрис не на шутку взволновало. Течер с головой ушёл в работу, когда понял, что Том к нему не приедет, и даже не пытался выяснить, как тот живёт. Теперь выяснилось, что очень зря. — Благодарю вас, миссис Харрис. И больше не стану задерживать. Отдыхайте и будьте уверены — я разберусь в причинах гибели вашего супруга. Женщина слабо улыбнулась и поднялась на ноги, схватившись за стол, чтобы удержать равновесие. На игру её состояние похоже не было, осталось только разобраться, в чём именно причины её стресса. Гордон не был уверен, что в гибели мистера Харриса. Несмотря на желание немедленно увидеться с Томом, следующим Гордон пригласил Майкла. Бывший друг, с которым они так и не восстановили общения после ссоры, был спокоен и на первый взгляд безразличен к смерти отца. Пожав руку Майклу и пригласив присесть, Гордон нервно поёрзал под серьёзным изучающим взглядом, кинул быстрый взгляд на схему, отбрасывая эмоции в сторону и начал допрос. — Мистер Харрис, где вы были в момент происшествия? — Смотри-ка, теперь я для тебя мистер Харрис. Сказал бы, что рад тебя видеть, да обстоятельства не позволяют. В библиотеке я был, Беатрис тебе об этом уже наверняка сказала. Я вообще не понимаю, к чему расследовать несчастный случай. И можешь начинать думать, что я меркантильный негодяй и рад смерти отца. Это не так, что мы оба знаем. Гордон криво усмехнулся, отмечая про себя, что характер Майкла ничуть не изменился. Это было, на взгляд Течера, просто отлично. Иногда грубая прямота гораздо лучше, чем экивоки. — Майкл, я рад, что ты меня помнишь и даже не кидаешься с кулаками, но мы здесь не на вечеринку собрались. Версия о том, что твоего отца никто не убивал, имеет место, пока не доказано обратного. Поэтому просто помоги добраться до истины. У твоего отца были враги? — Да полно. Вот я, например, Беатрис, Томми, Катрина. А ещё с десяток конкурентов по бизнесу и армия брошенных им женщин. Только вот я сомневаюсь, что кто-то заставил его идти гулять в сад и приказал упасть на ровном месте. Течер нахмурился. Он привык к тому, что Майкл ненавидит отца, но был уверен, что ситуация сгладилась. Судя по словам Беатрис, так и было. Но теперь стало очевидно, что всё лишь усугубилось. — Миссис Харрис сказала, что у вас с отцом прекрасные отношения. Я вижу, что она заблуждается. — Беатрис светлая наивная девушка и считает, что если я не кидаюсь на отца с кулаками, как Том, значит, у нас всё прекрасно. Моё участие в бизнесе и необходимая помощь с ним после смерти Вудса не тождественна любви к отцу. — Кто такой Вудс, и какое отношение он имел к вашей компании? Это бывший помощник твоего отца? — Это партнёр папаши по бизнесу, появился на горизонте почти сразу после твоего отъезда и не дал компании разориться, а нам пойти по миру. — Не знал, что у вас были проблемы в деловой сфере. Я всегда гадал, по какой причине в тебе кипит такая ненависть к отцу. Думал, что с возрастом это пройдёт. — С возрастом стало больше осознанности и пришло понимание, что отец ещё хуже, чем я думал раньше. Он не любил и не уважал никого: ни нашу мать, ни своих многочисленных женщин, ни меня с сестрой, ни даже Тома, которого предал. Он паразит, который всю свою жизнь успешно пользовался тем, что приносили другие, и никогда не стеснялся в методах. И ты можешь пришить это к делу, но я рад, что он сдох. Майкл, выдохнувшись, откинулся на спинку кресла и достал сигареты, закуривая прямо в кабинете. Гордон, исчеркавший страницу блокнота во время диалога с Майклом, хмурился и едва удерживался от уточняющих вопросов касательно прегрешений мистера Харриса и его предательства по отношению к младшему сыну. Эдвард на самом деле был очень привязан к Тому, и что могло пойти не так, Течер не представлял. — Я бы хотел знать подробности, Майкл. Это необходимо для расследования. — Это не поможет тебе в расследовании, потому что расследовать нечего. Я сказал всё, что считал нужным, — Майкл поднялся на ноги и пошёл к выходу, но через пару шагов передумал, обернувшись к Течеру и бросив, как светошумовую гранату, — точно и оглушающе. — Вру, не всё. Мне жаль, что я тогда отогнал тебя от Тома. Это было ошибкой. Хлопнувшая дверь привела в себя, и Гордон закрыл лицо руками, до боли смежив веки и пытаясь выйти из ступора. То, что сказал Майкл, звучало страшно, гораздо страшнее простого упоминания об их ссоре. А ещё Гордон почувствовал, что не готов встретиться с Томом спустя одиннадцать лет. И даже не потому, что боялся своих прежних, подростковых чувств, а потому, что опасался увидеть, как изменился этот улыбчивый мальчик. Поднявшись из-за стола, Течер всё-таки спустился за водой на кухню. Он уже собирался пойти в кабинет, когда понял, что здесь находятся нужные ему слуги. Это было не по правилам и, откровенно говоря, довольно трусливо. Но Гордон прикрывал принципом разумного сохранения энергии собственный страх перед встречей с Томом. И ловко обманывал сам себя. Допрос много времени не занял. Слуги были приходящими. В дела хозяев не лезли и перемывать им косточки не успевали — объём работы был огромным, а день не резиновым. Кухарка посетовала, что ей так и не наняли помощницу, хотя давно обещали, но при этом дала лестные характеристики всем членам семьи — даже «бедному заблудшему мальчику» Тому. Горничная была строга и сдержанна, слова из неё приходилось вытягивать практически клещами. И из крутящейся по кругу пластинки о том, что она «не вмешивается в личные дела нанимателей», удалось выжать только то, что Майкл с Беатрис постоянно занимались благоустройством дома. Это, по словам горничной, «было бездумной тратой времени и прибавляло ей работы». Мистер же Харрис в их «развлечениях» участия не принимал. Течер постучал пальцами по столу, укрепляясь в выводе, что в отношениях Беатрис и Майкла всё не так просто. И та проскользнувшая нежность, с которой Майкл говорил о мачехе, была неспроста. Обычно он презирал и доводил многочисленных любовниц отца, здесь же было нечто иное. Сильно нервничающий садовник, сразу хлебнувший залпом стакан воды, начал с клятв в том, что всегда убирает инвентарь на место. И ввиду повышенной опасности тот хранится строго под замком, в специально отведённой под хозяйственные нужды бытовке. Находясь в состоянии повышенной нервозности, ничего толкового о семье Харрисов он сказать не смог, раз от раза повторяя, что «точно всё убирал». Из слуг оставался только мистер Сорен, и Гордон, несмотря на то, что планировал допросить его последним, решил ещё немного оттянуть время до встречи с Томом. — Мистер Сорен, насколько я понял из бесед с членами семьи Харрис, отношения в ней сильно изменились. — Я бы так не сказал, сэр. Майкл стабилен в своём отношении к отцу, Катрина тоже. Я веду с ней регулярную переписку, и она отказалась приезжать на похороны. Гордон покачал головой. Катрина всегда осуждала отца и поддерживала мать в их непростой ситуации, но чтобы не приехать на похороны — это было уже слишком. Ему невольно стало жаль мистера Харриса. Да, он был бабником, но всегда заботился о детях. А они платят ему чёрной неблагодарностью. И если отношение Майкла и Катрины раздражало, но не удивляло, то дошедшие слухи о Томе ввергали в недоумение. — Вы не можете отрицать, что в случае с Томасом ситуация изменилась кардинально. Миссис Харрис сказала, что они с отцом постоянно ругались, а до этого он не жил дома. Мистер Сорен взял паузу, внимательно глядя на Гордона и явно размышляя, как подать ему информацию наилучшим образом. — Мистер Течер. С тех пор, как вы покинули нас, многое изменилось. Томас не жил дома с восемнадцати лет, даже не приезжал погостить, и вернулся всего полгода назад. Они с отцом стали чужими людьми, и решение мистера Харриса повлиять на взрослого сына было опрометчивым. — Но как так вышло, что Том уехал? Точнее нет, не так… Гордон расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, будто это могло помочь ему восполнить недостаток кислорода. — Он всегда хотел уехать, но почему… Хотелось спросить: «Почему не ко мне?». Но это было глупо, и Течер, взяв себя в руки, выдавил: — Почему он прервал отношения с отцом? Они обожали друг друга. Мистер Сорен расправил плечи, выпрямляя спину и демонстрируя поразительную для его возраста осанку, и ответил спокойно и вежливо, но с едва различимыми покровительственными нотками: — Простите, мистер Течер, но если вы хотите узнать об этом, следует поговорить с самим Томасом. Если же мы вернёмся к сути прискорбного дела, которое нас здесь собрало, то могу дать совет. Сорен замолчал, вопросительно глядя на Гордона и ожидая ответа — нужен ему совет или нет. И после того, как Течер кивнул, продолжил, поднимаясь на ноги: — Закройте это дело как можно скорее. Некоторые несчастные случаи не требуют тщательных разбирательств. А побочная информация может причинить слишком много вреда. Гордон поднялся на ноги следом за управляющим. На душе было гадко и неспокойно. Он был здесь, чтобы расследовать дело о гибели Эдварда Харриса, но понимал: единственная волнующая его сейчас вещь — то, что случилось в этой семье много лет назад. И почему никто не хочет говорить с ним прямо. Оставалось надеяться на Томаса, который раньше болтал без умолку, выдавая всё как на духу. «И было это одиннадцать лет назад, Течер. Ты можешь его даже не узнать». *** Не узнать Тома было трудно и легко одновременно. Он остался таким же красивым, как раньше. Даже причёску не сменил, только стал укладывать короткие русые волосы и немного отрастил чёлку. Встретишь на улице, и подумаешь — модель. Подкачался, научился стильно одеваться и, кажется, даже маникюр делал, судя по брошенному во время рукопожатия взгляду на длинные пальцы. Кожа, опять же, была мягкой — отпускать не хотелось. Хотя дело, наверное, было совершенно в другом. Гордон смотрел на стильного и «дорогого» мужчину, который стоял перед ним, и видел пустую картинку. Ни тени жизни в глазах, ни намёка на улыбку, ни энергии, что раньше била через край. Глупо было ждать радости, с учётом смерти отца, но Течер нутром чуял — Том всегда такой. Точнее, не такой. Не такой, как раньше. — Ну что, даже не обнимешь? — Выщипанная и уложенная волосок к волоску бровь приподнялась, а так и оставшаяся в ладони Течера рука, сжалась сильнее. Гордон не стал долго раздумывать и притянул Тома к себе, едва удерживаясь от того, чтобы привычно зарыться пальцами в его волосы. От Томаса пахло горьковатым парфюмом, и это немного сбивало с толку. Гордон помнил, что раньше Том пах сладко, практически приторно. Отстраняться никто из них не спешил. Течер и поругал бы себя, но успеет. Накатило так, как он и не думал. Всё-таки первая любовь: как ни гони воспоминания, даром не проходит. Первым пошевелился Том. Тяжело вздохнув, он приблизился губами к уху Гордона и шепнул, обдавая тёплым дыханием: — Если не отпустишь — допроса не получится. Пообниматься можно и вечером, у меня. Член от этих слов дёрнулся, но сам Течер пришёл в себя, отстраняясь и обходя стол, скрываясь от смущающих эмоций за единственной доступной преградой. Хотелось всерьёз воспринять слова Тома, и лукавая улыбка, коснувшаяся только его губ, обещала и манила. Прочистив горло, Течер глянул на схему допроса и постарался убедить себя, что всё обязательно пойдёт по плану. — Том. Рад тебя видеть. — Прозвучало нервно, но Томас снисходительно не мешал, давая Гордону собраться с силами. — Я уже допросил всех, остался только ты. — И что же про меня напели? Дай угадаю. — Томас коснулся пальцем пухлых чётко очерченных губ и обвёл по контуру. Гордон с ужасом почувствовал, что член окреп ещё сильнее и постарался отвлечься, мысленно начав перечислять статьи из права — от лёгких к тяжким. — Я не жил дома, нахожусь в конфликтных отношениях с отцом, и… ммм… наверное ещё веду разгульный образ жизни. Гордон мотнул головой под колючим взглядом Тома и решил вернуть разговор в необходимое русло. — Я не собираю характеристику на тебя, я пытаюсь понять, что произошло с твоим отцом. Так что всё то, о чём ты говоришь, имеет значение для меня, но не имеет отношения к расследованию. На этот раз вверх взлетели обе брови Тома: — Неужели? Имеет значение для тебя? Всё ещё? Ну тогда точно приходи вечером, не могу же я игнорировать такого преданного поклонника. — Томас, не ёрничай, я пытаюсь разобраться в деле о предполагаемом убийстве. Мы не на свидании, а на допросе. Где ты был, когда погиб твой отец? — Отсыпался после бурной ночи в клубе. Я вернулся только под утро, это может подтвердить мистер Сорен. — Вы ссорились с отцом сегодня? Перед тем, как он погиб? — Да, он поймал меня на лестнице, когда я вернулся, затащил в кабинет. Орал, что я не имею права так с ним поступать. Я напомнил ему, что давно совершеннолетний и сам могу решать, чем заниматься. После этого мы разбежались. Я пошёл спать, а он, как выяснилось, неудачно погулял. Гордон нахмурился. То, с какой холодностью Том говорил об отце и его смерти, поражало. Человек, сидевший напротив, был совершенно незнаком Течеру. Вопрос вырвался сам собой, на чистых эмоциях. — И тебе совсем его не жаль? Томас закусил губу. Что-то мелькнуло в его глазах, едва уловимое сожаление и печаль. Гордон не сомневался, что он ответил искренне. Вот только на тот ли вопрос? — Мне очень жаль, Гордон. Очень больно и очень жаль. *** За последующие несколько часов существенно продвинуться в расследовании не получилось. Гордон осмотрел бытовку и замок на ней, придя к выводу, что она открывалась только ключом. Который, со слов садовника, хранился у него. Любопытнее стало, когда тот не смог предъявить этот ключ, чуть не плача сказав, что тот пропал. — Ещё сегодня утром был на месте! Я прополкой занимался, за табуретом заходил. Запер всё, но я говорил уже — что инструменты не на месте — не заметил, там всё было, мне кажется. Ну вы же понимаете, господин детектив, ни к чему мне смотреть-то. Всё же в порядке ещё тогда было. А как ужас этот начался — не трогал, как просили, в бытовку не ходил! Мужчина чуть не плакал и хватался за сердце, и Гордон даже подумал, что ему придётся вызвать скорую. — Где вы хранили ключ? — Под камнем, возле крыльца. Я забыл его как-то, пришлось домой возвращаться. Мистер Харрис тогда осерчал. Я с тех пор и не выносил его с территории. Но никто не знал, я рано начинаю и поздно заканчиваю, ни разу не сталкивался с хозяевами, когда за ключом лез. Выходило, что ключ мог пропасть в любой момент после пяти утра, когда садовник начал работу. Другой вопрос был в том, почему убийца, если это действительно был не несчастный случай, не положил ключ на место. Найденный спустя еще пару часов ответ света на произошедшее не пролил. Обыскавшие труп констебли, нашли ключ в его кармане. По всему выходило, что мистер Харрис сам зачем-то достал инструменты из бытовки, но вот с какой целью, оставалось загадкой. Повторный осмотр места происшествия тоже ничего не дал. Трава была сильно примята, вокруг будто табун буйволов пробежал. Винить медиков было нельзя, они забрали пациента ещё живым. А досадовать на то, что они могли действовать осторожнее, было бессмысленно. На улице стремительно темнело, и Течер пошёл в дом, решив обдумать всё завтра, на свежую голову. Нужно было попрощаться с Томом, к которому он обещал зайти, и ехать домой. Не то чтобы Течер был уверен, что всё закончится формальным прощанием, но к такому напору Тома жизнь его не готовила. Тот встретил Гордона в коротких шортах и тоненькой майке и тут же набросился с поцелуями. *** — Том, Том, стой! Прямо здесь и сейчас? У тебя отец утром умер, о чём ты думаешь? — Только о тебе, с той минуты, как увидел в кабинете. Томас сильнее притёрся к Гордону, влезая на колени и плотно прижимаясь к его бёдрам, обвивая шею руками. — Ты так возмужал. Стал сильным, красивым, таким сексуальным в форме. Хочу, чтобы ты меня арестовал. Господин детектив, я виновен, наденьте на меня наручники! Том шептал это, ёрзая задницей в тонких шортах на коленях Гордона, то и дело задевая пах и слегка двигая бёдрами, чтобы лучше чувствовать задом наполовину возбужденный член. Не выдержал Гордон, когда Том принялся кусать его за ухо и вылизывать чувствительное местечко за ним, при этом имитируя движения вверх-вниз на члене. Подхватив Томаса под задницу, Гордон поднялся на ноги и швырнул парня на кровать, быстро стаскивая с себя одежду под пристальным взглядом Тома. Тот дышал часто и тихо постанывал, приоткрыв рот, а когда Гордон снял брюки с бельём, вытянул вперёд руки и прошептал, глядя из-под ресниц: — Арестуйте меня, детектив. Наручники обхватили тонкие запястья, и Томас, довольно улыбаясь, повалился на спину, упираясь пятками в матрас и приподнимая бедра, встав на полумостик. — Поможете снять шорты, детектив? Я теперь так беспомощен — никак не справлюсь без вас. Я буду счастлив вашей доброте и обязательно отблагодарю. Как именно Том его отблагодарит, Гордон понял, когда тот начал кусать и без того яркие и влажные губы. — Когда ты только успел стать таким, Том? Харрис на секунду замер, оценивающе глядя на Гордона. Что-то такое мелькнуло в его глазах, неуловимое и ломко-болезненное, но Течер не уловил, не придал значения, отвлечённый прижавшимся к нему горячим телом и страстными поцелуями. Томас был не просто опытен в однополом сексе, давая Течеру с его несколькими любовниками сто очков вперёд. Он отдавался процессу и Гордону с такой страстью, что рвало крышу и плавило мозги. Том вылизывал, прикусывал, тёрся, потом глубоко заглатывал член Гордона, доводя до исступления и не давая кончить — отстраняясь в последний момент, чтобы схватить зубами за бедро, всосать кожу и оставить багровый засос, а потом снова насаживаться до горла. Так легко, будто это ничего не стоило. Гордону хотелось орать от восторга и дикой, безумной, неконтролируемой ревности к тому, кто научил, показал всё это его мелкому. Кто — вместо него? От эмоций кружилась голова, и Гордон, подмяв под себя Тома, помечал его, раскрашивая кожу синяками и засосами, оставляя на видных местах — зло, по-собственнически. Томас кричал, позволяя абсолютно всё и моля о большем, а после скакал на члене Гордона, как на родео, вбивая его в себя до основания и пошлых влажных шлепков. Сжав достоинство Гордона в себе до звезд перед глазами, Том кончил ему на грудь без дополнительной стимуляции и привалился сверху, прижимаясь что есть силы и не выпуская обмякший член из тесной задницы. — Останься со мной сегодня. Не уезжай, прошу. Только сегодня, Гордон, единственный раз. — Течеру показалось, что в голосе Тома слёзы, но щеки были совершенно сухими. Тем не менее отказать своему мелкому он не мог да и не хотел. Вообще больше не хотел отпускать его, никогда. Вслух не сказал, не любил пустой болтовни, только и успел освободить руки Тома и обнять крепко, прежде чем провалился в крепкий сон. *** Мысль о том, что он упускает безумно важные нюансы, не давала покоя. Гордон, разбудивший Томаса поцелуями и перед выходом получивший шикарный минет, понимал, что копает не с той стороны. Попытавшись поговорить с Томом о том, почему он уехал из дома тогда и почему вернулся сейчас, Гордон получил обещание ответить позже. Когда Том будет готов. Настаивать на чём-то и давить на парня, который только что вылизывал его яйца, не хотелось. Поэтому Гордон снова отправился на место смерти мистера Харриса в надежде увидеть всё свежим взглядом. Этот уголок сада Течер не помнил. Они с Томом изучили вдоль и поперёк другой — где росли плодовые деревья и высоченный дуб, на котором они прятались в домике и целовались до боли в губах. Гордон улыбнулся, невольно коснувшись своих, саднящих и припухших, как раньше. Прикрыв глаза, Течер представил себя мистером Харрисом. Вот он ругается с непутёвым младшим сыном. Он на взводе, сердце и так ни к чёрту. Хочет пойти к жене, но та снова занимается перестановкой в доме вместе со старшим сыном. Нехорошо, они слишком много времени проводят вместе. Мистер Харрис идёт в сад, решив подышать свежим воздухом… Нет, он идёт к бытовке и берёт ключ, он когда-то видел, куда его прячет садовник. Берёт лопату и топорик и идёт сюда. Зачем? Для чего он идёт сюда с инструментом? Что здесь может быть такого… Гордон открыл глаза и внимательно огляделся. Перед ним дерево, о которое ударился мистер Харрис. На нём ещё остались едва различимые бурые потёки. В стороне лежит инвентарь, оставленный здесь за неимением на нём следов крови. Рядом пень, покрытый мхом. Неаккуратный, чуждый в ухоженном саду. Течер нахмурился и подошёл к пню, присаживаясь возле него на корточки. В академии на втором курсе были лекции о том, как обнаруживать тайники и в каких загадочных местах их делают: за ручками шкафов, в старой электронике, в фальш-розетках и в карнизах для штор. Также там упоминались воздухоотводы, кашпо и полые пни. Постучав по стенке и услышав отзвук, Гордон взялся за всесторонний осмотр пня. На первый взгляд рычагов и механизмов не было. Потратив десять минут, Течер решил не мудрствовать лукаво, а воспользоваться принесёнными мистером Харрисом инструментами. Взяв топор, он рубанул по пню, с нескольких ударов расколов его пополам. Среди трухи и щепок нашёлся металлический футляр, в котором лежал очевидно сейфовый ключ. При осмотре кабинета Течер не видел сейфа, но поскольку дело об убийстве открыто не было, ордер на обыск никто не выдавал. Это было превышение служебных полномочий, Гордон знал, что добытые подобным способом доказательства теряют силу. Но от желания разобраться в этой ситуации буквально свербело под кожей. — Вы разрешите мне снова занять кабинет мистера Харриса, Сорен? — Полагаю, что ему он уже не понадобится, сэр. Прошу вас. Закрыв за собой дверь, Гордон принялся изучать кабинет и простукивать стены. Сейф обнаружился за картой города, вывешенной напротив кресла. И ключ действительно подошёл. На первый взгляд в сейфе не было ничего любопытного: немного наличных, ценные бумаги, пистолет с лицензией и шкатулка с украшениями. Простучав все полки ещё раз, Гордон обнаружил, что в одной из них сделано двойное дно. Вынув папку и осторожно убрав всё остальное в сейф, Течер сел за стол. Интуиция буквально вопила, что вот оно — он нашёл то, что искал. *** Не такое он искал. Течер хотел бы, чтобы у него под правой рукой стоял не графин с водой, а бутылка с бренди. Он уже двадцать минут бездумно пересматривал бумаги, пытаясь понять, что дальше делать с этой информацией. То есть нет, понятно что — приобщать к материалам уголовного дела, вот только кого именно судить — пока оставалось вопросом. Но теперь выяснить это было делом техники. Появившийся на пороге Том был собран в дорогу. Сумка через плечо, кожаная куртка и тёмные очки. Хотелось видеть его глаза, но он намеренно прятался, это было очевидно. — Я готов, поехали. Гордон поднял на Томаса тяжёлый взгляд. — Куда поехали? — Как куда? В участок. Ты же всё равно меня арестуешь. У меня была надежда, что мы сбежим, но по глазам вижу — не стоит. Я не хочу, чтобы во всё это вмешали ещё и брата с сестрой. Гордон… Том подошёл ближе и снял очки, умоляюще глядя Гордону в глаза. — Прошу тебя, давай это всё уничтожим? Мы поссорились, он сказал, что застал Майкла с Беатрис, Катрина никогда его не любила, а я… — Том тяжело сглотнул. — А я разочаровал. Сказал, что сегодня же вызовет нотариуса и даст ход завещанию, где оставляет всё своей любовнице. Ей двадцать, кстати, весьма милая особа. Том сел на край стола и закусил губу, явно собираясь с духом, прежде чем продолжить: — Эти фотографии, которые лежат перед тобой, должны были доказать, что Майкл недостойный наследник, а Беатрис нарушила условия брачного контракта. В том, что я не стану бороться за свои права, он был уверен, да и… было у него, чем надавить. Там вон тоже, — Том кивнул на стол, — фотографии есть. Катрина и вовсе не стала бы в это влезать, она оставила нас сразу, как вышла замуж. В общем, я побежал за ним, пытался переубедить. Понимаешь, Майкл всё для него делал, он фактически фирмой управлял вместо него, после того, как этим не смог заниматься Скотт. — Кто такой Скотт? — Голос звучал, будто из колодца, Гордон с трудом выталкивал слова через пересохшее горло, а только появившиеся надежды и планы рушились, осыпаясь к ногам — Скотт Вудс, партнёр отца по бизнесу. Он спас нас от разорения десять лет назад и управлял фирмой до самой смерти. — Продолжай. — Я побежал за ним, мы снова ругались. Он пошёл в бытовку, зачем-то взял топор и лопату. В общем… — Том замялся, густо краснея. — Мы не смогли договориться, и он сказал, что не изменит решения. Я не знаю, как так вышло, у меня как будто пелена чёрная перед глазами была. Бросился на него, даже не помню что сделал, задним умом понимаю, что толкнул. А когда в себя пришёл, он уже лежал. Майкл… — Том резко замолчал и нахмурился, явно ругая сам себя. Глаза забегали, явно придумывая, что бы солгать. — Майкл всё видел и тебя покрывал, можешь не сочинять. Томас отчаянно замотал головой и опустился на колени, глядя таким взглядом, что хотелось то ли сердце себе вырвать, то ли рожу эту холёную в кровь разбить. — Пожалуйста. Не вмешивай их, прошу. Я один убил, только я виноват. Они не обязаны были тебе говорить! — Ловкий парень, вот каким ты стал. А удачно я тебе подвернулся, хорошо использовал. Другому детективу труднее было бы мозги запудрить. А вдруг бы натуралом оказался, вообще беда бы была. Обида захлёстывала. Хотелось сделать Тому также больно, как было ему самому. Хотя бы на шаг приблизить. Томас медленно поднялся с колен, осознавая всю тщетность подобных унижений и отошёл на два шага назад, глядя на Гордона с невесёлой усмешкой: — Я тебя использовал? Да ты как был идиотом, так и остался. Неужели ты думаешь, что я не понимал, что как только найдут фотографии и бумаги, всё станет ясно? Нет, я просто хотел провести последний день с тем, кто мне нравится. Пусть даже он непроходимый тупица. Гордон зажмурился, понимая, что даже повторение права не поможет ему успокоиться и поднялся на ноги, сгребая со стола все бумаги с фотографиями и вперемешку заталкивая в портфель. Томас, наблюдающий за ним, бросил быстрый взгляд на оставленную на полу сумку и вытянул вперёд руки, прямо как вечером, вызвав острый укол разочарования, сожаления и тоски. — Господин детектив, теперь вам не так нравится надевать на меня наручники, но это ваша работа. Течер пару раз резко выдохнул и всё-таки не удержался, от души съездив Тому кулаком по губам, разбивая в кровь. Томас улыбнулся страшно, заливая белоснежные зубы алым и настойчивее вытянул руки вперёд, требовательно. — Значит, я тебе хоть немного небезразличен. Возможно, ты будешь крутиться в постели по ночам и думать о том, кто пялит меня в тюрьме и защитит ли меня сокамерник от групповухи. Будет ли делиться с дружками или оставит только себе. И, возможно, тебе будет противно, но и где-то самую малость жаль. Как тогда, когда я готов был уехать с тобой, но ты передумал, не захотев ломать себе жизнь. *** Сдав написавшего чистосердечное признание Томаса и придержав для изучения найденные в сейфе бумаги и фотографии, Гордон отчаянно боролся с желанием напиться в зюзю и забыть все произошедшее, как страшный сон. Фото Майкла с Беатрис в компрометирующем виде он сжёг сразу. Несмотря на то, что Томас не получил обещания не трогать их, Гордон не видел смысла в преследовании людей за порочные связи, лишь номинально считающиеся инцестом. Даже укрывательство преступника было бы трудно доказать, потому что Майкл имел право не свидетельствовать против собственного брата. Да и, откровенно говоря, — зачем? Течеру уже казалось, что зря он вообще полез во всё это. Другой детектив мог бы и не разобраться. Или полениться и всё списать на несчастный случай. Но Гордон гнал от себя эти мысли, успокаиваясь тем, что мистер Харрис, да и никто, каким бы человеком он ни был, не заслужил смерти. *** Следующие несколько дней пролетели для Гордона, как в тумане. Он добивал материалы по делу, писал отчёт и пытался выкинуть из головы мысли о том, что так и не понял причин ненависти Тома к отцу. Он беспокоился за брата с сестрой, которые могли лишиться всего. И убил он поэтому. Но это было следствием, а не причиной. И в чём же причина — хотелось разобраться до приступов паники. На четвёртый день Течер не выдержал. Дождавшись, пока участок опустеет, он забрал у дежурного ключи и, попросив отключить камеры «для проведения личной беседы», пошёл к Томасу. Техник понимающе глянул на него, отрубая оборудование, и от этого масляного взгляда захотелось ему вмазать. Том отжимался от края койки и повернул голову в сторону Гордона, не прерывая упражнения: — Пришёл попрощаться? Сержант Пирсон сказал, что через два дня меня переводят в изолятор временного содержания. Пожелал удачной ебли в зад, милейшей души человек. Гордон скрипнул зубами. Он терпеть не мог туповатого и пошлого Пирсона, а то, что он подкатывал к Томасу, бесило до звёзд перед глазами. Том остановился и сел на край койки, вытирая пот со лба. — Ты не волнуйся, меня такими шуточками не проймёшь. А такими угрозами тем более. Я прекрасно понимаю, что мне будет весело в тюрьме. Закусив губу, Течер подошёл ближе, хмуро рассматривая его тёмными глазами. Опустившись на койку напротив, бросил: — Ты мне кое-что задолжал. Томас вскинул брови в привычной манере и окинул Гордона ироничным взглядом. — Что, прямо здесь? Ну как-то негигиенично, у меня душ через день. — Прекрати ёрничать, тебе не идёт. — А мне много чего не идёт, но это не мы такие, это жизнь такая. Что я тебе задолжал, говори? — Ты обещал рассказать мне, почему уехал из дома так надолго и почему недавно вернулся. А ещё, как бонус, я хотел бы знать, почему ты не приехал ко мне. — А почему ты мне не писал два года? Давай не будем об этом, Гордон, поезд давно ушёл, как бы ни хотелось надеяться, что это не так. — Тогда ответь на те вопросы, что обещал. Томас нахмурился, явно раздумывая, стоит ли рассказывать о личном человеку, который его посадил. Так по крайней мере казалось Гордону. Том же банально боялся того, что окончательно разрушит всё хорошее, что связывало их с Течером, даже светлые воспоминания. Увидев, что Гордон не отстанет и решив, что хуже уже некуда, Томас провёл ладонью по лицу и начал. С места в карьер. — Когда ты уехал, мне было хреново. Думаю, что объяснять тебе, в каком я был состоянии, не нужно. С Майклом я тогда ужасно поссорился, Катрина поддержала его, а не меня. Отец боролся с проблемами на работе, да и не знал об этой ситуации. К счастью, конечно. Маме становилось всё хуже, на лечение уходила куча денег, а я несколько раз слышал, что у отца дела идут совсем скверно. Все нервничали, ссорились, Майкл чуть поступать не отказался, решив идти работать, чтобы оплатить лечение маме. Где-то посреди этого апокалипсиса в нашей жизни появился Скотт Вудс. Гордон заёрзал, чувствуя, что сейчас начнётся что-то ещё более скверное. Интуиция буквально вопила об этом, а Томас продолжал как ни в чем не бывало. — Красивый мужик, ровесник отца. Всегда приезжал с цветами для сестры и матери, привозил подарки нам с братом. Помог Майклу поступить в университет, оплатил маме лечение и сделал вложение в компанию, чтобы она не обанкротилась. Отец его на руках готов был носить и в задницу целовать. — И в чём подвох? — Течер не узнал собственный голос. Он сидел не двигаясь и надеялся на то, что неверно догадывается о том, какой именно был подвох. — Когда мне исполнилось шестнадцать, Вудс предложил в качестве подарка провести в крутой столичный клуб. Туда не то что сопляков таких не пускают — там только звёзды и очень богатые люди собираются. Майкл и Катрина учились уже, поздравили днём по-тихому и уехали. Я, конечно, страшно обрадовался. А отец отпустил меня легко, Скотт же лучшим другом его стал. Течер поднялся на ноги и заходил по камере, меряя её шагами и часто дыша через нос, пытаясь справиться с подступающей паникой. Он прекрасно представлял, что будет дальше, и не знал только масштабов. Ситуация начинала играть совершенно новыми красками. — Я там первый раз напился. Пары коктейлей хватило, чтобы улететь. Танцевал, смеялся. Хорошо было — сил нет. Вудс смотрел на меня весь вечер, заказывал немного, а сам вообще не пил. — Том набрал воздуха в лёгкие и выпалил следующие предложения на одном дыхании. — Я в машине прикорнул на заднем сиденье, а проснулся когда он меня уже трахал. Бережно так, осторожно. Целовал, своим мальчиком звал и говорил, чтобы я всегда помнил, что всё, что он для семьи делает, на самом деле только для меня. Томас замолчал, явно выдохнувшись, а Гордон подошёл к нему ближе и опустился на колени перед койкой, сжимая его ладони в своих, прижимаясь губами к ледяным пальцам. — Ты сказал отцу, а он не поверил? Том мотнул головой: — Поверил, думаю. Соврал и себе, и мне. Сказал, что Скотт столько для нас делает, что у меня язык не должен поворачиваться его оговаривать. — Он тебя ещё трогал? Томас опустил голову и вздохнул тяжело, собираясь с мыслями. — Мне так тогда противно стало от того, каким отец оказался. Я сразу все его недостатки увидел. Майкла стал понимать, хотя спорил с ним всегда, папу защищая. Отец хотел, чтобы я компанией занялся, на юридический поступил, а я вот что подумал. Знаешь, как говорят: если не можешь изменить ситуацию — расслабься и получай удовольствие. А зачем позволять себя двоим иметь, если можно одному. Мне когда восемнадцать исполнилось, я к Скотту переехал. Мне уже всё равно было. Он меня любил, позволял что угодно, поступить дал на ветеринара, как я и хотел. Я неплохо жил, ты не подумай, что Скотт сволочь. Он меня больше ни разу не обидел. Отец где-то фотки наши из клуба достал, я там пил и на коленях у Скотта сидел. Вудсу свою долю в компании пришлось на отца переписать. Он тогда, знаешь, что сказал? Что если это цена отца за меня, то он готов платить и даже больше бы отдал. Гордон сидел, как будто оглушенный, и не мог вымолвить ни слова. Том тоже молчал, выговорившись и выдохнувшись до звенящей пустоты внутри. Спрашивать о том, почему Томас вернулся, уже не хотелось. Скорее всего, как хороший брат, хотел помочь Майклу избавиться от нападок отца. Теперь было понятно всё, в том числе слова Майкла о том, что он совершил ошибку, отогнав от брата Гордона. Пошевелиться Течер смог только когда затекли до боли ноги. Он выпустил руки Томаса и встал, пошатнувшись. — Майкл знал. Почему не помог? Том усмехнулся, уже привычно и совсем невесело. — Он узнал недавно, когда я вернулся. Отец взял меня на совещание с партнёрами и попытался заставить пойти на встречу с америкосом, который строил мне глазки всю презентацию. Мы пошли в кабинет, и он орал, что я всё равно шлюха и жил с мужиком всё это время. От меня не убудет, а ему нужен контракт. Майкл тогда в рожу ему дал, первый раз не выдержал. Потом поил меня в баре и расспрашивал. Он-то думал, что я позже со Скоттом закрутил, уже во время учёбы и по большой любви. Сказать было нечего. Спросить, почему не рассказал раньше? А смысл? Попросить прощения за то, что посадил? Это работа и закон, который не всегда справедлив. Признаться в чувствах? Что это теперь изменит? Гордон наклонился к Тому, привычно ероша светлые волосы, и поцеловал его в уголок губ. Давая понять, что… да чёрт его знает, что. Просто попытавшись подарить хоть немного тепла. Выйдя из камеры и пролистав журналы переводов, Течер обнаружил, что Томаса действительно перевозят на днях. Он пару раз стукнулся головой о стену, набив себе изрядную шишку, и сжал ключ от камеры в кармане куртки так, что пропорол кожу на ладони. Он не мог решить — вернуть ключ дежурному сразу или сделать то, после чего перестанет себя уважать. Судорожно вздохнув, Гордон вернулся в кабинет и сел за стол, положив ладони на столешницу и бездумно уставившись в стену, пытаясь избавиться от эмоций и принять правильное решение. Поступить по чести, как привык. *** Утром по отделению пронёсся тайфун. Суперинтендант Самерс рвал и метал, крича о том, что все дежурившие в эту ночь полицейские пойдут мести улицы, а техники, ответственные за исправность системы видеонаблюдения, торговать помидорами. Камера предварительного заключения была пуста, а ключ без единого отпечатка пальцев издевательски оставлен в замке. Записи с камер не показывали ровным счётом ничего подозрительного, при подробном рассмотрении демонстрируя закольцовку вчерашней ночной съёмки. Кому и зачем было нужно вытаскивать Харриса, было неясно до тех пор, пока Самерс не зашёл в кабинет к Течеру.На столе лежало датированное вчерашним числом прошение об отставке, значок и табельное оружие. Сжав пальцами виски, Самерс мотнул головой но, как человек бывалый, успокоился спустя пару минут. Выйдя к подчинённым, он сел на край стола и окинул своих парней мрачным взглядом. — Бросить все силы на розыск подозреваемых. Томас Харрис, 26 лет, обвиняется в убийстве 2 степени. — Самерс тихо выдохнул, прежде чем продолжить. — Гордон Течер, 29 лет, обвиняется в организации побега и незаконном проникновении. — А ещё в превышении служебных полномочий и подделке видео-записей? — Сержант Пирсон, скрестив руки на груди, с превосходством смотрел на суперинтенданта, всем своим видом показывая удовлетворение сложившейся ситуацией. Самерс прищурился, глядя Пирсону в глаза, и произнёс очень спокойно и уверенно, пресекая тем самым любые домыслы. — Вчера я принял прошение Течера об отставке, что же касается записей — утром вы ещё не были экспертом. Занимайтесь своей работой. И не так, как обычно, а хорошо.