Лизтомания

Дорога до школы крайне раздражала, потому что никогда не укладывалась в целое число песен. При входе от музыки приходилось отвлекаться, здороваясь с чрезмерно болтливым охранником. Ленивый тюленеподобный «секьюрити» постоянно останавливал Мишу, чтобы поболтать — обсудить погоду или высказаться по поводу актуальных новостей. Привитая вежливость и тихий, неконфликтный характер не позволяли огрызнуться и снова прикрыть уши широкими наушниками, защищая их от внешнего мира любимыми мелодиями, поэтому приходилось сдвигать амбушюры и вслушиваться в басовитый и отвратительно-неритмичный монолог охранника, мысленно считая секунды и неловко улыбаясь. Сбоку послышалось сбивчивое «Привет», и Миша молча проследил глазами спешившего Руслана. Нет, урок еще не начался, но Руслан переобувался всегда, даже теплой осенью, потому рисковал опоздать, не успев вовремя завязать аккуратный бантик на чистых белоснежных кедах. Руслан из всего человеческого вокруг вообще-то был наименее раздражающим объектом, но зато одним из самых загадочных. Он часто подходил, первое время даже пытался завязать разговор, но, заметив, что Миша каждый раз вынужден снимать наушники, оставил попытки. Вместо этого он начал писать ВК, где Кшиштовский уже мог отвечать, не ставя песню на паузу. Не то чтобы от этого Мише вдруг захотелось с ним разговаривать, но такой своеобразный компромисс по отношению к его проблеме он оценил, поэтому разговор, хоть и довольно вяло, но поддерживал. Вообще, о «проблеме». Так ее называли все вокруг, кроме самого Миши, да и того же Руслана — наверное, просто потому, что они это никогда не обсуждали. Дело в том, что Кшиштовский жить не мог без музыки. И если так обычно говорят, имея в виду вдохновение, которое приносят приятные уху мелодии, то здесь смысл самый что ни на есть прямой. Стоит снять с головы наушники и остаться в тишине — и привет, паника. Тут же начинался жесткий тремор, а мелодии, исчезнув из окружающей среды, появлялись прямо из мозга, заглушая все остальные мысли. На людях было чуть проще — мозг занимал себя, пытаясь найти мелодии в окружающем фоновом шуме, но дискомфорт проходил только с возвращением музыки. Нет, вообще-то, это довольно сильно мешало, особенно в учебе. Миша отвратительно учился и сносно написать какую-нибудь контрольную мог, только если напевал что-то прилипчиво-бессмысленное, не заставляющее думать, чуть ли не вслух. Естественно, такое позволяли не все учителя: кто-то считал, что он придуривается, а кто-то — что подсказывает. Родители пытались помочь, но довольно своеобразно. Они таскали Мишу по психологам, где странные люди практиковали на нем странные попытки помочь. Миша перестал считать различные тесты и задания, когда их число приблизилось к трехзначному. В итоге специалисты разводили руками, говорили, что случай нетривиальный и, возможно, стоит перевести пациента на домашнее обучение. Миша, в общем-то, и не отказался бы, да только такой вариант ему никто не предлагал. Папа и мама дружно считали, что домашнее обучение — для инвалидов и ненормальных, а свою кровиночку ни к одной из категорий причислять не хотелось. Миша не спорил — не в его характере. В итоге родители купили ему еще одни наушники, более компактные, перевели его в новую школу, попроще, и попросили учителей максимально отнестись с пониманием. Понимания на весь учительский состав наскреблось разве что на один наушник в ухе на обычных, не контрольных, уроках, но и это было лучше, чем совсем ничего. Пока Миша, вслушиваясь в фоном звучащую из висящих на шее наушников музыку, пережидал спич охранника о глупости американцев, прозвенел звонок. Охранник охнул и, махнув рукой в сторону кабинетов, отпустил своего единственного слушателя. Миша поплелся в кабинет. Звонки он ненавидел — они резали слух и всегда диссонировали с мелодией, с любой мелодией. К счастью, они были короткими и можно было просто их перетерпеть. Миша пришел в класс раньше учителя и привычно занял предпоследнюю парту. Соседкой по парте была максимально флегматичная девочка Даша, постоянно рисовавшая в специальной тетрадке дудлы, узоры и сложные околомозаичные картинки. Даша особо не парила, не спрашивала, какую музыку он слушает, но Миша все равно ее недолюбливал. Просто иногда учителя таки-набрасывались на Мишу, заставляя его вынимать «затычки», и в такие моменты Миша молча и раздраженно недоумевал, почему слушать фоном музыку в одном наушнике — это зло, а вообще не обращать внимания на происходящее вокруг, вырисовывая узоры в шахматную клеточку — это окей. Сзади Миши обретался уже упомянутый Руслан. Чем он занимается на уроках, Миша не знал, но вел тот себя тихо. Лишь иногда он мог написать прямо на уроке ВК, комментируя слова учителя или же делясь какой-то интересной для него новостью. Впрочем, ответа он не требовал и радовался даже, кажется, когда Миша даже просто хмыкал, читая его сообщение. Иногда Руслан, будто бы прощупывая почву, просил Мишу скинуть что-то послушать на его вкус. Вообще говоря, Миша не любил, когда его музыку слушали другие, однако в таких случаях пересиливал себя и скидывал что-то. Благо, Руслан просил о таком нечасто, а еще всегда слушал предложенное, делясь мнением и даже пытаясь узнать больше об исполнителях. Миша считал, что это такая своеобразная дружба, хотя сравнивать ему было и не с чем. Руслан был благодарен даже и за такое, дозволительно-терпеливое общение. У Руслана была своя проблема. Правда, в отличие от проблемы Миши, она была вполне себе широко известна человечеству и даже какое-то время входила в Международную классификацию болезней. Руслану просто не повезло влюбляться в людей исключительно своего пола. Сам он проблемой это не считал, однако дураком он не был, а потому помалкивал. Ему раньше везло: все его влюбленности были, скорее, неловкими симпатиями — киногерои, персонажи игр и случайные прохожие. Его везение закончилось, как только порог их класса переступил Миша. Высокий и стройный парень сразу привлек его внимание. Он почти всегда ходил в наушниках и здоровался со всеми кивком, избегая любых прикосновений, даже рукопожатий. Руслан тут же попытался заговорить с новым одноклассником, однако первую его попытку Миша не заметил совсем, расфокусированно посмотрев прямо сквозь него и отвернувшись. Захотелось сорвать с, как тогда казалось, высокомерного новичка массивные наушники и крикнуть ему в лицо «Эй, ты дᴀжᴇ нᴇ посмотᴘишь нᴀ мᴇня?» Чтобы разузнать о Михаиле Кшиштовском хоть немного информации, пришлось провести чуть ли не детективное расследование, благо, знакомый знакомого оказался бывшим Мишиным одноклассником. От него Руслан узнал, что у Миши лизтомания. Почитав про это редкое явление, Руслан осознал, что отвлекая Мишу от музыки, он точно не завоюет его расположение, поэтому попытки заговорить и подружиться пришлось перенести в виртуальное пространство. Порой, придумывая темы для разговоров, Руслан ощущал себя рыбаком, терпеливо высматривающим, не дернется ли поплавок, не клюнет ли. Впрочем, Миша смотрел на него совсем не так холодно, как на остальных, что Руслан считал своей маленькой победой. С опозданием в класс быстрым шагом зашла учительница. Однако это была не привычная Марина Константиновна, немного аморфная химичка возраста 60+, смешливая и медлительная, а нервничающая практикантка с лицом, вызывающим смутные ассоциации со стервятниками. Пока девушка, нервно представившись и раскрыв журнал на актуальной странице, проводила перекличку, Руслан, нырнув под парту, судорожно искал в рюкзаке лабораторную тетрадь. Обычно, забыв сделать работу, он просто не доставал ее — Марине Константиновне можно было просто наплести, что тетрадь осталась дома, и она милостиво позволяла донести ее к следующему занятию. Однако практикантке никто, конечно же, не скажет о необходимости собрать работы, поэтому классную работу в тетрадке можно было делать спокойно. Закопавшись в недра рюкзака, Руслан пропустил начало катастрофы. Девушка нервно выпалила «Кшиштовский!», пока Миша, отвлекшись на музыку, смотрел в окно. Когда Руслан сел ровно, практикантка уже опускала ручку, собираясь поставить «н» в журнал. — Стойте! — крикнул Руслан. — Он тут! От резкого звука сзади Миша дернулся, возвращаясь в реальность. Поэтому немного недоуменное «Кшиштовский тут?» он расслышал уже четко. — Здесь! — откликнулся он. Практикантка вперилась в него взглядом и, конечно же, заметила свисающий из уха провод. Она подорвалась с места и подошла вплотную к Мишиной парте. — Отдайте наушники, вы все-таки на уроке! — бескомпромиссно выпалила она, требовательно протягивая ладонь. Миша ощутил, как стремительно холодеют его собственные ладони, и сглотнул подступивший к горлу ком. — Но… — протянул он, судорожно пытаясь сформулировать мысль. Руслан бессильно сжимал кулаки, наблюдая, как нервно сутулится Миша, будто ожидая удара. Конфликтовать он не умел совершенно, хотя и ощущал сейчас нарастающее желание поучиться. Однако, скандал закончился, не успев начаться. — Молодой человек, мы что, на базаре, чтобы торговаться? — с ощущением собственной важности в голосе выпалила практикантка, повысив тон. И где их только учат этим гениальным фразам, неужели прямо в педагогическом? Опустив голову, Миша отрицательно помахал ею, отцепляя трясущимися руками наушники от телефона и роняя их во все еще требовательно вытянутую ладонь мучительницы. Та отошла, даже не заметив, как сильно побледнел ее ученик. Зато заметил Руслан. Он наблюдал, как Миша, лишившись привычной точки опоры, сел прямо, будто пережидая приступ тошноты. Руки, которые он положил на стол, тряслись, будто отбивая еле слышную чечетку. Дышал он глубоко и медленно, изредка срываясь на судорожные вдохи, будто вот-вот заплачет. Идей, как помочь Мише, как назло, не было. Его собственные наушники остались в ветровке, а та — в раздевалке. Забить тоже не вариант — учиться, когда сердце так тоскливо и заполошенно сжимается, совершенно невозможно. Идея все-таки появилась, безумная, но такая нужная сейчас. Миша нервно сжимал и разжимал кулаки и даже не мог мысленно напеть мелодию, настолько выбила его из колеи эта женщина. В голове шумел пульс — приступ паники накрыл слишком неожиданно. Поэтому он не сразу расслышал, как сзади тихо доносятся знакомые ему строки: …ней спускайся, ступеньки во льду. Шарф потуже, простынешь на этом ветру. Крылья вскроют твоим облакам животы. Вперемешку осенняя грязь и цветы. Пел Руслан не то чтобы идеально, да и шепотом петь было сложно. Однако в его чуть дрожащем шепоте Миша, ощущая, как бегут по рукам мурашки, услышал то, чего ему, кажется, так долго уже не хватало. Мелодию. Миша, даже не осознавая того, улыбнулся. Кажется, день только что перестал быть отвратительным.