вы своей дурацкой любовью

шики ощущает себя пойманным чужими ласковыми руками и горячими бёдрами. он прикрывает глаза, после ощущает, как кон двигается ближе, пересаживается ему ровно на пах и от этого как током пробивает: он ощущает ещё жар через все слои их одежды и от этого покраснеть бы как мальчишка, только вот взрослый уже, не положено вроде как. кабанэ смотрит на него почти удивлённо: словно шики не привык к выходкам лисицы. та так и не оторвалась от телефона, увлечённо переписываясь с кем-то. возможно, с акирой, который требовал от неё фотки, возможно, с юи, который спрашивал, что им всем троим привезти. она поднимает взгляд на них обоих, суёт телефон в задний карман джинс и укладывается вся на шики. выглядит она, как ровесница им, правда, это не так, но никого из них это не волнует. шики старается не думать о том, насколько кон горячая. не думать о том, насколько пальцы кабанэ осторожные. не думать о том, как кабанэ бегал слушать их стук сердца после очередного задания, где его, шики, вместе с кон потрепало так, что еле собрали. не думать о том, что они с кон проснулись в одном коконе потому что ту было не отцепить от его руки: держала крепко и цепко. не думать о том, что он хочет их обоих сожрать: поместить внутри себя кабанэ полностью и без остатка, всю его силу, всё его прогнившее нутро, запечатать весь лисий огонь кон, сделать своим, чтобы грел не только снаружи, чтобы жёг его изнутри. — твёрдо, — кон ёрзает бёдрами и шики всё же краснеет. хуже становится, когда её рука накрывает пах и сжимает стояк. член больно упирается в ширинку, рука кон очень мягко поглаживает. — кон опять будет вся покусана из-за вас, — она складывает руки на груди шики и дуется словно ребёнок. — не думаю, что здесь хорошее место, — кабанэ улыбается и шики хочет провалиться в ёбанную преисподнюю. он каждый раз почти полностью сжирает его, он каждый раз оставляет на кон столько своих укусов, что заживает та ещё долго. и всё же каждый из них остаётся с ним. словно никто из них не может выбраться отсюда. запертое ограниченное пространство, помешательство на троих, их потонувший корабль на дне позабытого всеми озера. кон сжимает его бёдра своими, после тянется через шики к кабанэ: тому приходится наклониться, чтобы поцеловать её, после они целуют его. шики ощущает себя утопленником на дне самого тихого озера, куда никто не придёт: кричи, не кричи, всё равно обречён. шики от этого дурно и плохо и задыхаться он готов по-настоящему. на его голову давит не тонны воды, а эмоции от близости двоих. руки кон — горячие, как и кожа под его футболкой, как и голая грудь под ней: та напрочь игнорировала лифчики. он ощущает под грудью шрам от укуса: его зубов дело. перестарался тогда, крышу совсем снесло, чуть не сожрал её, как делает это с кабанэ. вылизывал тогда эту рану, выл и извинялся. они оба должны быть живыми. даже если шики хочет сожрать их без остатка. ведь эти двое — его тихо озеро, его могила, его потопленный корабль на дне самого тихого озера.