Это мой крест

Кто он теперь? Уильям не ожидал, что все случится так быстро. Его жизнь, словно ветер в шторм—пролетела слишком быстро. Некогда теплые руки стали холодными и мёртво бледными. Ему ещё никогда не было так холодно и больно. Он помнит, как его тело изливалось алой, тёплой кровью. Кто он теперь? Мёртвый? Но ведь он чувствует. Он все ещё способен чувствовать боль, чувствовать холод, чувствовать, черт побери, любовь. Чувства могут быть лживыми, или все они попросту исчезают, когда капли горькой, противной и отвратной жидкости касаются его языка. От рома Уильяма всегда тошнило, а теперь его тошнит от себя. Мерзкие полипы и наросты из ракушек и кораллов покрыли все его тело. Ты ли свою участь не сам ли избрал? Когда то слова Уильяма имели значение. Его слушали, его уважали, его понимали окружающие. Теперь чувство равенства и чести у него совсем пропало. Чем он лучше Дейви Джонса? Он так же изменил своему предназначению, он изменил себе... Какое теперь значение имеет его бессмысленное существование? Бороздить мертвые воды—теперь его единственная цель. Одиночество, порой, лучшее лекарство. Уильям любил. Он знал, что такое любовь, что такое искренность и чувство счастья. Но он стал никому не нужен, даже самому себе. У него нет никого, кроме проклятого корабля и морских тварей. Ночью он выходит на палубу и смотрит в бездну, слушает шум моря и вновь размышляет о своём существовании. Часть команды—часть корабля. Двадцать лет он не выходил на сушу, хотя мог. Зачем ему ступать на землю своими ногами, одна из которых, между прочим, уже превратилась в деревянную и стала хромать. Уильям не живет, он существует, что тоже, кстати, не факт. Десятилетиями он стоит за этим штурвалом, десятилетиями слушает скрип этих мокрых от волн досок, и десятилетиями слушает шелест парусов и вой ветра. Каждый день для него—вечные адские муки, который повторяются изо дня в день. Сумасшествие и гениальность—две черты одной сущности. Уильям сходит с ума на протяжение отбывания своего срока. Он отчаянно хромает и добирается до палубы, он срывает голос от крика боли и осознания тщетности себя. Он падает на колени и закрывает своё лицо ладонями, моля лишь о прекращении боли. Лицо не краснеет даже от града слез, он бледен и беден. Он пытается сорвать с себя полипы, он мечтает избавится от своего креста, от своей участи. Но его жалкая судьба никому не интересна, он сам виноват в том, что случилось. Любовь—ужасный недостаток, но от него можно легко избавится... Столько лет Уильям мечтал любить по настоящему, мечтал быть счастливым, но все его мечты разрушились. Он был лишь игрушкой, лишь орудием для всех. Только так его и называли. Он всегда был бесполезен, он не имел значения ни для кого, но тогда, черт побери, чем он заслужил вечные муки? Он не умел любить, и его не могли любить. Он уже не хочет счастья, он не хочет быть. Он готов идти по всем кругам ада, лишь бы все это прекратилось, изо дня в день все повторяется вновь и вновь. Он мог этого избежать, мог?. Пронзи мое сердце, молю тебя, пронзи. Столько лет на ”Голландце”, столько ночей на нем, столько однообразия. Ну же, Уильям, покажи своё истинное лицо. Ты же можешь избавится от этого, вырвись из этого кольца, пожалей себя. Как бы он не пытался этого сделать, как бы не прыгал в воду, как бы не открывал сундук, пытаясь покончить с этим, он все равно возвращался к точке исхода. Он замкнут в этой тюрьме навечно. В тюрьме, где нет берега, нет стен, нет дна. Уильям потерял себя. Потерял ключ от спасения. Потерялся в бескрайнем холодном мире. Он обречён вечно бороздить эти моря, вечно повторять все заново, хотя, быть может, приговор смогут обжаловать?