Чудесный вид из окна

Рихард жил в большом доме, где из окна спальни открывался вид во двор. Дом по форме напоминал колодец или круг — если вечером выглянуть в окно, можно было увидеть множество светлых квадратиков, и за каждым кто-то скрывался. Это было Рихарду больше всего на руку — о том, что когда-нибудь у него будет такая публика, герр Круспе, молодой мужчина со вздёрнутым носом и задорной причёской, и мечтать раньше не мог. Наверное, вы могли подумать, что Рихард любил по вечерам высовываться из открытого окна и орать в темноту серенады — слух у Круспе имелся, но на горло медведь наступил — однако у Рихарда была гораздо более некрасивая привычка, хотя собой он был очень хорош. Как вы успели заметить, дорогой читатель, окно спальни Рихарда — единственной комнаты в его квартире — было прекрасно видно всем остальным жителям дома даже без бинокля. Этим Рихард и пользовался. Всё началось с того, что молодой человек не мог позволить себе в квартиру зеркало — в ванной оно имелось, но там Рихард каждое утро сталкивался с неуместно ярким освещением, которое подчёркивало все недостатки. Да и видел он себя в этом зеркале только до пояса, что совсем не устраивало нашего красавца. Рихарду хотелось любоваться собой в полный рост. Он долго переживал, пока однажды, когда переодевался перед сном, не увидел своё отражение в оконном стекле. Отражение было мутное, расплывалось, через него просвечивали огни двора и чужие светящиеся окна. Но окно понимало Рихарда и пыталось справиться с его неотразимой красотой. Тогда Рихард стянул брюки, полюбовался смутным отражением тела, обнаженного ниже пояса, и лёг спать, не придав этому особого значения. О свойстве оконного стекла он забыл, но стоило ему поймать свое отражение в стекле на фоне темноты вечера или раннего утра, как буйную голову под вздыбленными чёрными волосами посещала мысль, что зеркало не очень-то и нужно. О том, что соседи могут застать его в самом беззащитном виде, Рихард не беспокоился. Он обладал красивым телом, которого точно не надо было стесняться. А о том, что он может оскорблять своим видом взгляды соседей, Круспе и подавно не задумывался. Он был выше этих мещан с цветами на окнах, целомудренно задернутыми занавесками. Ничего не терзало его самолюбие, когда Рихард, крутясь перед окном и стараясь рассмотреть себя, натягивал трусы и завязывал галстук, прежде чем идти на работу. Домой он приходил только спать — соседи сверху и снизу на него не жаловались, ведь громкую музыку Рихард слушал только в наушниках и пел исключительно в ванной. Но со временем он полюбил крутиться перед окном и прихорашиваться в голом виде, нисколько не смущаясь тех, кто мог увидеть его с улицы или из соседней квартиры. Рихард тешил себя мыслью, что кто-то в противоположном окне наблюдает за ним. Его не волновало, какие чувства может испытывать неизвестный созерцатель — возмущение или восхищение. Но представлять, что кто-то смотрит на него, казалось Рихарду очень приятным. Однако сосед Рихарда, чьё окно приходилось аккурат напротив квартиры нашего эксбициониста, совсем не испытывал радости, наблюдая за тем, как Рихард вечером устраивает стриптиз и не стесняется ходить по комнате в одних трусах. Создавалось ощущение, что сосед делает это нарочно. Дело в том, что всю свою жизнь Кристиан учился и работал дома, и кроме как из окна, людей не видел. Письменный стол он придвигал к окну, чтобы было побольше света для слабых глаз, и целыми днями сидел скрючившись, над бумажками. С утра до вечера, несколько десятков лет подряд, он разбирал бумажки, но их не только не убавлялось, но и в порядок они не приходили. Квартира у Кристиана тоже была маленькая, с такой же вытянутой спальней, как у Рихарда. По обеим сторонам комнаты стояли огромные шкафы с книгами, у окна кое-как громоздились стол и кровать. Бумажки лежали на каждом свободном клочке пространства, отчего проход между кроватью и шкафом превратился в траншею. Порой, когда корпеть над работой становилось невыносимо скучно, Кристиан доставал из залежи барахла в ящике стола театральный бинокль и принимался наблюдать за соседями. Зрелище было тоскливое — в окнах никто не мельтешил, только если нужно было проветрить, а на круглой лужайке во дворе гуляли одни и те же люди с собаками. Скука смертная. Однако Кристиан не хотел, да и боялся выходить на улицу и терпеливо просматривал каждое окно, пока уставшие глаза не выпучивались окончательно. После такого "отдыха" герру Лоренцу казалось, что если тряхнуть головой, глаза сами выпадут из глазниц. Но это не мешало ему продолжать пялиться в чужие окна. И однажды ожидание вознаградило его. Как-то раз, когда уже стемнело, Кристиан взял бинокль и отыскал окно, лишённое занавесок. Похоже, там жил либо холостяк, который не нуждался в уюте и красоте, либо кто-то слишком ленивый, чтобы стирать и развешивать занавески. Кристиану было нечего скрывать от чужих глаз, поэтому гардинами и всем прочим он не видел смысла пользоваться и подумал, что обладатель голого окна ему уже нравится. Кристиан подкрутил колёсико масштаба и замер, готовый наблюдать. В такие минуты он чувствовал себя натуралистом, который наблюдает за шебуршащими в сотах пчёлами. Но наш энтомолог-любитель нисколько не ожидал увидеть красавца трутня. У раскрытого на вечернее проветривание окна в ярко освещенной комнате стоял молодой мужчина, может быть, лет тридцати. Симпатичный, насколько можно было судить с помощью бинокля, и совершенно голый. — Брр, — издал Кристиан не то брезгливый, не то испуганный звук, но смотреть не перестал. Господин эксбиционист оказался строен, мускулист и широкоплеч — на кубиках его живота можно было стирать бельё. Однако то, что было ниже, заставляло Кристиана морщиться от возмущения. Природа нисколько не обделила неизвестного нарцисса — что говорить, он был очень собой хорош, но вёл себя отвратительно. Никого и ничего не стесняясь, прохаживался у окна с таким видом, будто предлагал полюбоваться собой всем жителям дома. Жаль, в бинокль нельзя было разглядеть его лица — а то Кристиан смог бы догадаться, какие чувства нарушитель спокойствия хочет вызвать в соседях. Но Лоренц был уверен, что восторга от вида соседа в костюме Адама на испытывает никто. Однако не смог удержаться от возможности украдкой взглянуть на красивое тело бунтаря — у Кристиана даже близко не было такого пресса и аппетитных бёдер. Сам Лоренц был щуплый, костлявый, увядший раньше времени, с сальными, давно не стрижеными жидкими волосами, да ещё и очкарик. Спортом он не занимался, часто забывал поесть и совсем не увлекался прогулками на свежем воздухе. А сосед, похоже, тщательно следил за собой, раз не стеснялся показываться в таком виде. А если он был лучше, значит, следовало сделать ему замечание за непристойное поведение, а то и в полицию обратиться, на случай, если домоуправ не заметит этого непотребства. Решив так, Кристиан убрал бинокль и вернулся к работе, но, перекладывая бумажки, думал, что хорошо было бы вычислить номер квартиры, где живёт это чудо природы. Но пока Кристиан думал, как именно досадить соседу, чтобы отбить у него охоту гулять по квартире без штанов, прошло несколько дней. Лоренц всё собирался выйти из дома, но никак не мог — то бумажной работы оказывалось вдруг так много, что не разгрести, то нездоровилось и хотелось неподвижно лежать на кровати. Всё это время самодовольная фигура из окна напротив не покидала его мыслей — Кристиан каждую свободную минуту хватал бинокль и разглядывал окно соседа, восхищаясь его могучими формами и той беспечностью, с которой незнакомец ходил у окна. Может быть, он тоже любил наблюдать за чужой жизнью. Налюбовавшись всласть, Кристиан ложился спать и перед сном думал, какими словами будет ругать господина эксбициониста, когда найдёт его квартиру. До конца поисков оставалось немного — Лоренц вычислил, что мускулистый брюнет живёт на восьмом этаже в третьем подъезде. На лестнице в каждом подъезде было по четыре квартиры, значит... Начав высчитывать, Кристиан засыпал, и во сне видел незнакомца, который у всех на виду онанировал, любуясь луной. Лоренц не отдавал себе отчёта в том, что желание устроить соседу головомойку постепенно перетекает в куда более доброе желание просто познакомиться. Его, скромного и замкнутого, незнакомец привлекал своей распущенностью, и Кристиану хотелось узнать, как соседу удаётся быть таким непосредственным. Долго так не могло продолжаться — в очередной раз посмотрев на крутящегося перед окном соседа, Кристиан надел свой единственный деловой костюм и растворил дверь квартиры с твердым намерением высказать незнакомцу всё насчёт его променадов в античном стиле. Номер квартиры Кристиан уже знал — во всяком случае, не сомневался, что вычислил его правильно — и храбро отправился в путь. На улицу Лоренц выходил крайне редко, так как делал все повседневные дела через компьютер. Даже еду из ближайшего магазина всегда заказывал. Не то что бы ему было лень одеваться и покидать дом — нет, Кристиану казалось страшно и неприятно оказываться вне привычных четырёх стен. К счастью, расстояние до противоположного подъезда он преодолел быстро, и, спрятавшись в лифт, нажал нужную кнопку. В этот момент Рихард даже не подозревал, что к нему нагрянут гости, и любовался собой, стоя перед окном в намотанном на бедра полотенце. Кристиан нерешительно помялся у двери квартиры, которая казалась ему нужной, и решительно нажав на звонок, в ожидании и волнении замер. Он не так часто говорил с людьми вслух, но примерно знал, что скажет. «Кто бы это мог ко мне пожаловать в такое позднее время?» — Предчувствуя недоброе, Рихард спешно натянул трусы и с опаской прошел в коридор. Гостей Круспе не ждал ни сегодня, ни завтра. Может, кто-то увидел его голым в окне? Этого бы Рихарду хотелось меньше всего. Мужчина приник глазом к замочной скважине, прежде чем открывать, и взволнованно задержал дыхание. На площадке, рядом с его дверью, стоял какой-то незнакомый шатен в темно-зелёной куртке и синих джинсах. Длинные волосы были тщательно прилизаны, как будто незнакомец собрался на свидание. Он был в очках. — Вы кто? — Спросил Рихард осипшим от страха голосом. На рекламного мошенника или вора нежданный гость не был похож, и это заставляло насторожиться. — Я живу в квартире напротив и увидел в бинокль, как вы в голом виде ходите перед окном каждый день, — холодно заявил незнакомец. Если бы Рихард не видел его лица, то подумал бы, что голос принадлежит древнему старику. — В таком случае, — Рихард нервно облизнул губы, ощущая ползущие по коже мурашки, — я бы хотел пожаловаться на вас за то, что вы за мной несколько дней подглядываете. Вы нарушаете моё право на неприкосновенность частной жизни, герр... — Герр Лоренц, — подсказал мужчина, которому надоело говорить через дверь. — И знаете, вы правы, герр... — Круспе, — выдохнул Рихард. — Тогда я вынужден попросить у вас извинений, — столь же сухо произнёс Кристиан, в порыве смятения перебирая пальцами. Рихард угукнул и замолчал, обдумывая, что бы сказать. Прогонять незнакомца ему не хотелось. — Знаете что, — вдруг предложил он, — я учту, что раз вы за мной наблюдаете. Но чтобы вы не приходили зря, я бы хотел пригласить вас ко мне на чай. Примириться. — На чай? — Несколько удивлённо переспросил Кристиан, едва ли не впервые сталкиваясь с таким приветливым человеком. И смущённо прибавил: — Что же, я люблю чай. Но дайте слово, что не будете меня насиловать, герр эксбиционист. — Круспе, — поправил его Рихард и улыбнулся. Лоренц теперь казался ему забавным, а не страшным. — Нет, насиловать я вас не буду. Мне больше нравится просто светить голым торсом перед соседями. Он растворил щеколду и выглянул. Кристиан наконец-то увидел, что бунтарь оказался молодым приятным мужчиной, может быть, с немного заносчивым выражением лица — но так казалось из-за капризного изгиба нижней губы и вздёрнутого носа. А Рихард увидел, что выследивший его очкарик выглядит существом милым и безобидным. У него даже руки немного дрожали. — Спасибо за приглашение, — Лоренц кивнул и храбро шагнул в приоткрытую дверь, отметив, что надо всё-таки научиться общаться с людьми. Но что произошло дальше, мы не узнаем — на кухне у Рихарда были занавески.