Гермиона Грейнджер не верит в пророчества

Фемслэш
PG-13
Завершён
188
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
188 Нравится 6 Отзывы 21 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Прохладные пальцы Трелони сильно стискивают руку Гермионы, и она непроизвольно морщит нос от дискомфорта, а профессор пытается что-то высмотреть в хитросплетениях линий на ладони гриффиндорки. «Какая глупость», — думает Гермиона и раздражённо выдыхает. Трелони качает головой и переводит свои огромные под толстыми линзами очков глаза не неё. — Вы такая юная, но ваше сердце не способно на любовь, — она обречённо вздыхает, вот только искренностью тут и не пахнет: Гермиона прекрасно знает, как к ней относится Трелони. — Ваша душа сухая, как страницы учебников, к которым вы привязаны навсегда. Гермиона зубы стискивает, чтобы не послать «профессора» куда подальше, и вскакивает со своего места, задевая стеклянный шар, который с глухим стуком падает на пол, на что Трелони удивлённо охает. Внутри разливается злорадство, а щёки заливает злой румянец, и Гермиона уже не смотрит ни на разувшего рот Уизли, ни на поражённого Гарри. Она хватает сумку и, тряхнув копной густых волос, вылетает из душного класса, пропахшего благовониями и бесполезными снадобьями. Шар мешается под ногами, но Гермионе всё равно, потому что злость бьётся где-то внутри, а мысли перебивают стук туфель об пол. «Бред, это всё — бред! Она ничего не знает, все её пророчества — лишь бессмысленный набор слов, не подкреплённый ничем, кроме интуиции и предчувствий!» А Гермиона Грейнджер не верила в интуицию и предчувствия. Она опиралась только на здравые доводы и железные факты, вот только выкинуть слова Трелони из головы никак не получалось. И это раздражало ещё больше.

***

Шесть лет. Шесть долгих лет прошло с окончания войны, а шрамы всё ещё болели по ночам, заставляя Гермиону просыпаться в своей постели, путаясь в дорогих простынях, и ловить ртом воздух, которого всегда казалось недостаточно, несмотря на просторную спальню. В такие моменты Гермиона распахивала шторы на окнах и заваривала себе кофе, пытаясь согреться, хотя в квартире было тепло. Просто внутри всё сковывало льдом, когда в памяти всплывали далекие картины прошлого. Слишком отчётливые, слишком живые, слишком пугающие, отчего её руки начинали дрожать, а в голове настойчиво билась одна единственная здравая мысль: «всё закончилось». Она в безопасности. И это было правдой. Гермиона действительно была в безопасности. Послевоенный мир маленькими, но уверенными шагами двигался по пути искоренения дискриминации в волшебном обществе, и Гермиона чувствовала себя в безопасности. Она занимала высокую должность в Министерстве, жила в прекрасной квартире в центре магического Лондона, регулярно виделась с друзьями и в общем и целом была счастлива. Вот только это всё казалось каким-то размытым, потому что, возвращаясь после трудного и безусловно продуктивного дня домой, Гермиона чувствовала пустоту. Одно большое усталое ни-че-го. И в такие моменты слова Трелони особенно отчётливо звучали в голове, но Гермиона продолжала настойчиво гнать их. «Нет, неправда, я не только книжки и знания!» Любой из её друзей подтвердил бы это, вот только легче не становилось, и она не знала, почему. Ведь Гермиона пыталась, действительно пыталась полюбить. Сначала Рона, потом ещё нескольких вполне себе милых парней, но ничего не вышло. Она не хотела никого обманывать, а себя в первую очередь. Поэтому Гермиона перестала концентрироваться на этом, позволив себе просто жить. В мире есть и другие радости, кроме пресловутых отношений, например, сегодня вечером в Министерстве проходил благотворительный приём по случаю открытия нового филиала больницы Святого Мунго, и на него должны были прийти Рон и чета Поттеров, так что вечер обещал быть не таким уж и скучным. Гермиона последний раз поправила свою укладку перед зеркалом и, накинув лёгкую мантию, вышла из дома, тут же трансгрессируя. Огромный зал Министерства встретил её звоном бокалов, гулом неспешных разговоров и блеском вежливых улыбок, теряющихся в складках дорогих платьев. Откуда-то звучала неторопливая музыка, а свет бесчисленных люстр заполнял помещение. Гермиона огляделась в поисках знакомых лиц, но не нашла ни Рона, ни Гарри, ни даже Джинни. «Наверное, опаздывают», — подумала она и потянулась к бокалу с шампанским. Пузырьки приятно защекотали язык и скатились вниз по горлу, ударяя в голову и погружая Гермиону в непринуждённое настроение праздника. Через пару часов и внушительное количество бокалов шампанского она поняла, что теряется в этом круговороте приторно-вежливых голосов и вымученных улыбок. Друзья так и не появились, и Гермиона пообещала себе, что обязательно отправит им сову с гневным письмом утром за то, что они посмели бросить её одну на этом светском вечере. Голова слегка кружилась, а пропитанный духами и притворством воздух начинал душить её, и она, поняв что не выдержит здесь ни секунды больше, выскользнула на пустую террасу. Прохладный летний ветерок вызывал мурашки по всему телу, но Гермиона даже не замечала их. Она подняла голову к чистому ночному небу и глубоко вдохнула, прикрыв глаза. Сложно было привыкнуть к спокойствию после войны, но, чёрт возьми, как это было приятно! Не бояться за жизнь своих близких, зная, что им ничего не угрожает. Что может быть лучше этого? Шум, словно через толщу воды пробивался сквозь дубовые двери, а террасу освещали лишь тонкие полоски света, льющегося из окон, поэтому Гермиона не сразу заметила, что была не одна. Одинокая фигурка девушки, облокотившейся на перила, стояла на другом конце террасы вне досягаемости света. Она показалась ей смутно знакомой, и Грейнджер осторожно подошла ближе, вставая слева от неё, и бросила заинтересованный взгляд на тонкие запястья и худые плечи, совсем не прикрытые чёрной тканью платья. «И как ей не холодно?» — проскользнуло в голове Гермионы. А девушка даже не взглянула на неё, лишь чуть сильнее затянулась сигаретой, зажатой между аристократичных пальцев, покрытых чёрным лаком. — Добрый вечер, — нарушила тишину Гермиона, решив, что нужно быть вежливой в любой ситуации. Девушка хмыкнула и, выдохнув дым, усмехнулась своими бордово-красными губами. — И тебе привет, Грейнджер. Ну конечно! Этот язвительный, слегка хрипловатый голос мог принадлежать только одному человеку, и Гермионе даже стало слегка стыдно, оттого что она не сразу узнала бывшую однокурсницу. — Не знала, что ты куришь, Панси, — ей почти удается скрыть удивление, но бывшей слизеринке, кажется, было всё равно. — А как ещё можно вынести это унылое сборище напыщенных идиотов? — она снова затягивается, а потом сбрасывает пепел куда-то вниз. — Я бы лучше просто прислала им чек почтой, чем выслушивать все эти высокопарные речи о пользе благотворительности. Она снова хмыкает, а у Гермионы почему-то голова кружится чуть сильнее. Может, это от шампанского? Но она не обращает на это внимание, принимаясь объяснять слизеринке свою точку зрения поучительным тоном: — Такие приёмы нужны, чтобы отблагодарить тех, кто жертвует деньги на благотворительность. Чтобы они почувствовали себя важными, причастными к чему-то хорошему. Плюс помогают Министерству получить больше связей… Тут Гермиона осеклась, поняв что Паркинсон уже не смотрит в темноту ночи, а прожигает её своими острыми синими глазами. Чёрт. Сердце забилось чаще от её пронзительного взгляда, но она не подала виду, лишь вопросительно посмотрела на изогнувшиеся в насмешливой улыбке губы Паркинсон. — А ты совсем не изменилась, Грейнджер, — протянула она, но сквозь высокомерный тон пробивалась тихая грусть. — Всё такая же всезнайка. Она снова затянулась, а Гермиона впервые не знала, что сказать. Все школьные обиды давно остались в прошлом, а эта спокойная, слегка саркастичная, но вполне мирная Паркинсон абсолютно выбивалась из размеренной жизни героини войны. И сейчас на этой большой и прохладной террасе, Гермионе вдруг стало не одиноко. Она откашлялась и немного неловко произнесла, совершенно не похоже на её обыкновенно уверенный тон: — А ты изменилась. Панси изящно изогнула черную бровь, а затем рассмеялась с привкусом горечи. — Пришлось, — чуть тише бросила она в пустоту, но после паузы уже более бодрым голосом спросила. — Если этот приём так важен, что ты делаешь здесь? — Вышла подышать, — Гермиона не видела смысла врать. Почему-то с такой колкой и неожиданно разговорчивой Паркинсон, ей было легко. — Лживые улыбки мне не идут. И Панси улыбается. Совсем искренне. Растягивает свои яркие губы, а синие глаза кажутся не такими уж и холодными. — Мне тоже. Она тушит сигарету и выкидывает её за перила, на что Гермиона по привычке хмурит брови и уже открывает рот, чтобы сделать замечание, но холодный палец слизеринки ложится на её губы, заставляя замолчать. — Давай убежим? — по-детски заговорщический тон, а в глазах что-то искрится. Гермиона замирает, а в голове быстро-быстро крутятся шестерёнки. Пойти за бывшим врагом? Довериться ей? И почему-то всё её существо кричит одно большое громогласное «Да!», а Гермиона не привыкла спорить сама с собой. Поэтому она кивает, не в силах даже вздохнуть, и в следующую секунду рука Паркинсон обжигает её запястье, и они проталкиваются к гардеробу, не замечая косых взглядов и недовольных перешёптываний. Берут мантии и буквально сбегают из Министерства. Как можно дальше от духоты и чопорных разговоров. Гермиона понятия не имеет, куда они пойдут, но она верит Панси. «Ваше сердце не способно на любовь…» Гермиона усмехается. Да, она верит бывшей слизеринке, с океаном в глазах, а вот в пророчества она больше не верит.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.