Сказка о юном кондитере и рыжей крысе

Эта удивительная история произошла в одном из итальянских городков. И не абы в каком! То был городок на берегу Тирренского моря, веселый и беспечный, как полуденный бриз. Высокие хребты Аппенин вечными непоколебимыми стражами защищали его и жителей от заморозков. Почти круглый год светило в нем солнце, грея черепицу крыш и наливая медовой сладостью апельсины в садах; почти круглый год шумел рынок в ритм звона монет и бутылок вина; почти круглый год вели свою нежную песню волны, плещась о борта рыбацких лодок и скалы. Казалось, жизнь в этом городке, пропахшем солью, орегано и выпечкой, должна была быть такой же солнечной, как и дни большую часть года. Но, увы, читатель! Даже в этом городке, в темноте узких переулков и ночей, свершались трагичные истории. Везде, где есть добро - есть зло, и даже ласковые побережья южных морей не могут уберечь от жестоких капризов судьбы. В этом городке жили и разбойники, и мошенники, и бедняки. И едва ли их было сильно меньше, чем богачей или хотя бы простых безмятежных людей. Однако в любой, даже самой тяжелой судьбе, должно быть место сказке. И однажды такая чудесная история произошла с героем этого рассказа. *** Итак, в этом дивном морском городке жил да был паренек. Звали его Наранча. Почему же имя его переводилось почти что как "апельсин"? Наверное, потому что отец его был садовником, а мать очень любила эти фрукты. Однако садовник много пил и колотил свою жену, из-за чего она рано отошла на тот свет, а потом и вовсе перестал обращать на Наранчу внимание. Так паренек ушел из отчего дома. Жил Наранча очень худо - в темном и сыром переулке, куда не проникал свет. Питался он всем, что мог взять - объедками, плодами с деревьев чужих садов. Нередко крал и даже побирался. Но тех грошей ему почему-то всегда не хватало. А узнать, сколько денег у него, он не мог - школу он почти не ходил и считать не умел. Однажды он накрал кирпичей и построил себе домик, как Кум Тыква из известной веганской сказки. Помещался он туда в согнутом состоянии, но был очень доволен тем, что у него появилась какое-никакое жилье. Но законы в том городке, впрочем, как в той сказке, были сложны и абсурдны. Поэтому скоро пришли злые жандармы и разрушили кирпичный домик. А потом кирпичи растаскали другие бедняки. Вздыхал и плакал Наранча по домику. Ведь ему стоило стольких трудов убегать от разъяренных рабочих с арматурой! Однако делать было нечего. Однажды наш герой крал жареные каштаны на рынке. И подслушал он случайно разговор о том, что правительство, дескать, хочет, ввести налог на бедность. Призадумался Наранча крепко. Ведь он, хоть в школу не ходил, а знал, что такое налоги. И что такое бедность - в ней он, собственно, и жил. "Как же я буду платить этот налог?" - думал он, глядя на жареные каштаны в своей ладони. "Неужели этими каштанами, которые я своими руками кое-как украл? И сколько же каштанов с меня возьмут? С ладошку? Или больше? Если так, то я даже не смогу поесть! А не посадят ли меня в тюрьму за то, что я каштаны эти украл?" - думал Наранча. Пока его не схватил продавец каштанов и не надавал подзатыльников. Добрый человек. Тогда Наранча решил устроиться на какую-никакую работенку. Долго ли, коротко ли ходил паренек по жарким улицам в поисках работы. Под конец он так устал и проголодался - аж кишки в узел завязывались. И вдруг учуял нежный, мучнистый аромат сдобы в конце улочки. Слюной изошелся Наранча - ведь не ел он три дня! Примчался он к заветной пастиччерии, да приник к витрине. Ах, как красиво было внутри! Лежали на прилавках пышные и румяные бриоши и пироги, золотились в свете ламп корзиночки и канноло с воздушным жирным кремом, словно драгоценные камни переливались ягоды и цукаты. За стеклом, словно в другом мире, ином, недоступном, сидели люди, куда богатые и счастливые. Они пили горячий, крепкий кофе и весело переговаривались. Наранча будто бы сквозь стекло чуял весь аромат и сладость. И тем более мучительно это было для него. "Ах, как давно я не пробовал бискотти!" - вздыхал Наранча. Он стоял в раздумьях, украсть ли ему хотя бы одну штучку - ведь пары заржавевших монет в кармане у него вряд ли бы хватило. Наконец, паренек решился. Он вошел тихо, словно мышка, и прокрался к столику, где сидела важная донна с веером. Не видела она Наранчу, поскольку увлеченно жаловалась на своих кавалеров пушистому ручному шпицу. Уж было приготовился наш герой стащить у нее с тарелочки рассыпчатый бискотти, полный орехов и сушеных ягод.... Но тотчас его схватили за руку. - Что ты задумал, парень? - молвил ему высокий смуглый юноша в шапочке и фартуке. Наранча чуть не растерялся. Однако уличная жизнь научила его хитрить. Тогда вспомнил он о том, ради чего обошел почти весь городок: - Я? - протянул он. - А я вот хожу, работу ищу. Юноша усмехнулся: - А ты ловкий! Понимаю: когда-то я тоже был таким. Работу ищешь, говоришь? - Да, да, - закивал неловко Наранча. - Ну что же, - покачал головой юноша в фартуке. - Работников у нас дефицит. Однако не надейся на горы злата, - погрозил он пальцем. - Хозяин наш деньгами не раскидывается! Наранча считать не умел, но решил, что платить ему всяко будут больше, чем он мог накрасть или выклянчить за день. Потому и согласился на работу в пастиччерии. Хозяин заведения, Польпо, был великим человеком. Дородный, словно десять боровов, имел он нос, длиной со шпагу, а в ладони его мог уместиться козел. Вся тайна его величины заключалась в том, что каждый вечер, после закрытия, Польпо забирал всю непроданную выпечку с собой и съедал. Чтобы не пропадала. Увидев Наранчу, залился Польпо громким смехом. Слышно его было аж в Апулии. Выслушал он историю несчастного мальчика, по-отечески нежно погладил по голове. - Так и быть, - молвил хозяин писклявым голосом. - Есть у нас для тебя дело. Однако же, - сверкнул он сурово глазами. - Учти, парень! Я воришек терпеть не могу. И ежели замечу, что ты что-то тащишь - несдобровать тебе! И переломил пальцами одной руки скалку. Чтоб неповадно было. *** Так и стал Наранча работать при пастиччерии. Был он что-то в духе мелкого работяги: то драил кухню, то помои выносил, то мешки с мукой таскал. И не сказать, что для Наранчи жизнь стала легче - постоянно гнул он спину с раннего утра до ночи. Жалование получал он скромное - настолько, что едва накопил на кирпичи для домика. Парнише даже показалось, что их было даже куда меньше, чем в прошлый раз - теперь он помещался туда лишь головой. Домик, правда, на следующий день опять разрушили жандармы, а кирпичи растащили бедняки (чтобы их продать и заплатить налог). Но делать было нечего... Лишь общение с Гвидо Мистой - тем ловким юношей в фартуке - как-то скрашивало тяжелые дни Наранчи. Тот то шутки шутил, то байки дивные травил, то с мешками не ленился подсобить, то иногда перед уходом угощал парнишу глотком столового вина. Гвидо был парнем простым. Жил он в кладовке пастиччерии и работал единственным кондитером-официантом. Прочие же повара, рассказывал он, давно ушли - слишком уж рачительным хозяином был Польпо. Даже гроша лишнего в Сочельник не жаловал. Мисту же привязал он к себе хитростью - заставив подписать в пылу работы волшебный договор. И с тех пор не мог парень ступить дальше, чем на три метра от заведения. - Заклинаю тебя, - молил он Наранчу. - Не подписывай ты ничего от Польпо. Особенно - не читая. Сто тысяч раз пожалеешь! Однако Гвидо не унывал. Говорил, бывали дела и хуже. Тем более, что любил его Польпо за шутки зажигательные - от них хозяин смеялся так, что дрожали верхушки Аппенин, а мука по всей кухне летала. Девушки глаз с него не сводили - красавец Гвидо был подтянутый, смуглый, с соболиными бровями, да глазами блестящими. Да и сам Миста под носом у хозяина заигрывал с превеликим азартом. А позже дрался с кавалерами на заднем дворе. Если только кавалеры сами в него не влюблялись. Видал однажды Наранча, как стоял в ночи на заднем дворе один такой юноша. Молвил он с трепетом: "Выйдет ли Гвидо?" "Нет," - отвечал Наранча. "А локон свой на память не передаст ли мне?". Поговаривали, стал Миста носить шапку, потому что волосы на голове расти не успевали. *** Пожалуй, оставим мы Гвидо с его шапкой, да вернемся к нашему герою истории... Однажды Наранча, устав от голода, все же повадился красть непроданные бриоши из пастиччерии. "Все равно Польпо толст, как сто быков!" - размышлял наивно паренек. Но Польпо был хозяин внимательный - если он не наедался оставшейся выпечкой, то понимал, что ее крадут. Потому вскоре он вызвал Наранчу к себе. - Ты, - молвил он, гневно тыкая пальцем-сарделькой. - Крадешь выпечку! Герой наш не знал, что и ответить. Перечить хозяину он не смел. Ведь знал он, что работа была хоть и тяжелая и неблагодарная, но уберегала его от налога на бедность, в котором он и без того ничего не понимал. - Значит так, - протянул ему толстенную книгу рецептов Польпо. - Парень ты глупый, но старательный, и поэтому даю тебе неделю на то, чтобы ты возместил мне ущерб. Иначе выгоню к чертям собачьим, да жандармам сдам! Посмотрел Наранча в книгу и ужаснулся. Даже в рецептах были сплошь цифры! Долго он умолял хозяина простить ему свои слабости, долго он объяснял, что в школу он почти не ходил и арифметики не знает. Но Польпо был непреклонен. Потому вернулся Наранча ночью в свой переулок и горько-горько плакал, пока не заснул, лишившись сил. Проснулся Наранча до рассвета, от того, что кто-то щекотал ему нос. Продрав глаза свои, он увидел перед собой большую рыжую крысу. Испугался паренек, вскочил - ведь не раз голодные уличные твари пытались отгрызть ему нос во сне! Однако крыса все сидела и невозмутимо глядела на него глазками-бусинками. "Какая странная тварь!" - подумал паренек. Ведь обычно крысы пугались и убегали. Но еще страннее было то, что рядом с ней стояла целая тарелка пасты да учебник по арифметике. Зверек все так же смотрел на него и хвостом пододвинул тарелку. И тут Наранча узнал эту крысу. Ведь буквально пару дней назад Польпо обнаружил ее на кухне пастиччерии и велел утопить в море. Паренек же животных любил, а потому, донеся клетку до самого берега, отпустил. Крыса лишь взглянула на него да шмыгнула, махнув хвостом, в траву. А крыса была и впрямь необычная - рыжая, длинношерстная. Вполне годилась бы для декоративного зверька, что причудливые богачи заводят дома в золотых клетках. Что же забыла она на кухне - совершенно непонятно. Наранча даже потом думал, неплохо было бы продать ее, но было уже поздно. - Спасибо... тебе... - только и смог сказать наш герой. Паренек стал вкушать пасту - с томатами и душистым базиликом, отдающей нежным, растекающимся по языку сливочным маслом. С тех пор, как мама его покинула этот свет, не было у него завтрака лучше. Наранча даже представить не мог, откуда крыса могла взять это блюдо. Однако лишними вопросами мучить голову не стал - и без того в жизни его бед хватало. - Будешь? - спросил он, почти закончив свою трапезу. Крыса лишь покачала головой, будто прекрасно понимала вопрос. Она лишь терпеливо ждала, когда паренек закончит. - Вот это да! - схватился герой за учебник по арифметике. - И как ты смогла притащить сюда целый учебник? Или смог? Ты, кстати, мальчик или девочка? - Наранча собрался заглянуть зверьку под хвост. Тот в протесте пискнул и, встав на задние лапы, как сказочный человечек, выпятил грудь. На ней красовался галстук, завязанный из травинки. - Да ты мальчик! - удивился Наранча. О, читатель! Не спеши клеймить меня за гендерный стереотип! Просто в те времена галстуки чаще носили мальчики, чем девочки. - Может, у тебя еще и имя есть? - с интересом наклонился паренек. Крыс, увы, разговаривать не умел. Ведь такова была задумка автора сказки - усложнить жизнь и героям, и читателям, и себе. Зато он, ловко юркнув под холщовый мешок, что паренек использовал в качестве одеяла, наткнулся на книгу десертов. Зверек с трудом развернул корочку и, проведя подвижными усиками по оглавлению, стал переворачивать страницы, пока не наткнулся на нужный разворот. - Панна-котта, - прочитал заглавие парниша. - Тебя зовут Паннакотта? Крыс кивнул. - И что же, ты будешь учить меня арифметике? Зверек кивнул вновь и потыкался острой мордочкой в корешок учебника. Наранча рассмеялся: - Какой же ты умный крыс, ученый! И где же тебя считать научили? В канцелярии? Шутку его Паннакотта не оценил. Сердито сверкнул он глазками и схватил маленькими, но цепкими передними лапками вилку. Сразу стал похож он на важного учителя с розгами - только очков не хватало ему! Паренек же от этого рассмеялся еще пуще. Тогда крыс махнул лысым хвостом, да побежал восвояси. - Ах, стой! - бросился ему вдогонку Наранча. - Неужели ты обиделся? - но крыс уже высоко по трубе залез на поросший мхом карниз. Он смотрел недовольно на мальца. Ишь шутить удумал! - Пожалуйста, не убегай! - с мольбой упал на колени паренек. - Прости, что обидел тебя! Мне очень-очень нужно, чтобы кто-то научил меня считать... Иначе Польпо выгонит, и меня посадят в тюрягу... Паннакотта приложил лапку к морде в жесте, что зовется мудреным заграничным словом "фейспалм", однако же спустился к герою. Так и стали они учиться арифметике. Сначала учил Паннакотта Наранчу цифрам. Раскладывал он перед ним камешки и тыкался носом в страницы учебника. Паренек же внимательно смотрел и пытался понять, что есть "шесть", а что есть "девять". Затем перешли они к более сложным числам. А поскольку камешков Паннакотте было не натаскаться, то придумали они изображать единицы камешками, десятки - щепками, а сотни - винными пробками. Затем перешли он к сложению, а потом - к умножению. Учеба давала свои плоды. Уже спустя пару дней Наранча смог посчитать, что его монет в кармане хватит на одну морковку. А вскоре - знал, сколько денег ему нужно на 118 кирпичей для домика. Хоть и смешон был учитель-крыса с этим галстуком-травинкой, однако был он строг! Каждый день будил он ученика до рассвета и встречал вечером после работы в переулке, чтобы заниматься. Пресекал он всякую лень - ругался по-крысиному, шерсть дыбом поднимал, нещадно кусал. Но не беспокойтесь за здоровье Наранчи! Паннакотта был крысой воспитанной, поэтому постоянно мыл морду, зубы и лапы в свежей воде, а шерсть вычесывал от блох, дабы очистить себя от всякой заразы. Однажды Наранча так часто ошибался, что зверек разозлился и зарядил парню в щеку вилкой. Разгневался наш герой! Схватил он крыса за шкирку, чтобы тот не кусался, да стал ножиком грозить. Испугался крыс, притих. Однако же быстро остыл и парнишка - понимал он, что хоть учитель его был сердит, а добра ему желал. Сам же Паннакотта тоже будто бы стыдился своих укусов и виновато прятал морду. А затем притаскивал ученику то хлеба кусок, то кубик сахара, то апельсин в знак примирения. Умиленно тянул руку парниша, чтобы погладить зверька - но тот лишь отпрыгивал и стучал зубами. "Ах, до чего злой ты!" - сокрушенно думал Наранча. Тем не менее, сердитость крыса порой была очень полезна. Так, отгонял он стаи бродячих собак от ночлега паренька. Почуяв дух псины, вылезал он, сверкая глазами, шерсть подымал, скалил резцы свои длинные и острые, как маленькие ножи. И даже наброситься мог на пса какого-нибудь. Уж мало тогда не казалось собаке! Яростью своей обращал зверек всю стаю в бегство... *** Долго ли, коротко ли, близился решающий день. Наранче становились понятными числа в книге рецептов - что значит "три ложки" или "одна вторая стакана". Однако ни разу в жизни он не готовил что-то мудренее самой простой пасты - и та была переваренной и слипшейся. Понял тогда парниша, что придется ему еще и готовить учиться. Но негде было практиковаться ему! Где же найти все ингредиенты, где же ему посреди сырого темного переулка найти плиту и печь? Оставалась лишь только кухня пастиччерии. Делать было нечего. И ночью, когда Гвидо, напившись вина, крепко уснул, прокрался он вместе с рыжим другом внутрь. Подивился паренек богатству инвентаря - были на кухне и печи, и плиты, и десятки различных ножей, и венчики, и кондитерские рукава. Растерялся наш герой! Как освоить ему все это за ночь? Паннакотта, однако же, знал, с чего начать. Схватил он паренька за рукав зубами и потащил к раковине. Ведь чистота на кухне - превыше всего! Затем нашел ученику он фартук по размеру и шапочку поварскую. - Ура! - обрадовался герой, глядя в зеркало. Ведь выглядел он теперь, как заправский кондитер. Оставалось только научиться готовить и справиться с наказанием Польпо. Правда, на мгновение, показалось ему, что в зеркало, помимо него, смотрит кто-то еще. Обернулся Наранча - увидел лишь крыса, сидящего на столе в ожидании. "Почудилось," - решил паренек и взялся за книгу рецептов. Столько всего было в этой книге! И тирамису, и миндальное печенье амаретти, и торт капрезе, и джелатто... Хотелось взять что покруче, да удивить хозяина наутро своим умением. Однако зверек все упорно переворачивал носом страницу на панна-котту - дескать, готовится она проще всего. На возражения же ученика стучал он зубами и топал задней лапкой. - Будет тебе панна-котта, важный Паннакотта! - показал ему язык Наранча и принялся за десерт. Но и тут трудности настигли мальчонку. Так давно не стряпал он, пусть даже и слипшуюся пасту, что забыл, что и где. Так бухнул он разбухший с вечера желатин в холодные сливки, затем не справился с венчиком, а потом вовсе перепутал сахар с солью. И вышла у него не панна-котта, а чудное подобие ризотто, съедобное чуть менее, чем касу марцу*. Попробовал Наранча результат своих стараний и сел на пол, закручинившись. Ведь у него оставалось так мало времени, а даже самый простой десерт ему не дался.... Тут крыс сердито застучал зубами, да куснул легонько героя. - Окаянный! - всхлипнул мальчик. - И без тебя дурно! Паннакотта чихнул раздраженно, хвостом хлестнул товарища. - Не дразни меня, крыс! - разозлился Наранча. Вдруг зверек забрался по спине ему под шапку, схватился лапками за темные пряди и дернул. - Что ты творишь... - уж собрался схватить его за хвост наш бедолага. Однако вздернулись тут же руки Наранчи против его воли. Затем потянулись они к ковшику, да стали отмывать от "горе-ризотто". Словно подчинялись они тому, как натягивал волосы крыс в шапке. Понял паренек, что Паннакотта нашел способ, как управлять его движениями. Но неужто этот ученый зверек еще и готовить умеет? Да еще как! Стал Паннакотта направлять своего ученика, подглядывая через ткань - что вовремя с плиты снять, сколько всыпать, как долго взбивать... Пошла работа на лад - только успевай носиться у плиты в облаках пыли и пудры! И вот уже через пару часов у них не только панна-котта стыла в холодильной камере, но и румянились в печи бриоши, варился в кастрюльке клубничный соус, и лежали на тарелочках хрустящие кусочки панфорте. - Ай да Паннакотта! - хвалил своего учителя Наранча. - Выручил ты меня, крыс! Наутро пришел на кухню хозяин Польпо. Попробовал он те десерты, что ночью готовились и промолвил с удивлением: - Ну и ну! Думал я, что ты полный болван, но десерты у тебя вышли весьма недурные! И повысил он Наранчу до кондитера. Переживал было парниша - ведь готовил блюда-то не он. Но и тут Паннакотта не бросил его. Сидел он под шапочкой у Наранчи, как знаменитый крыс из диснеевского мультика, да направлял его. Но в отличии от Лингвини, старался наш герой запоминать, что да как. Вскоре наловчился он сам готовить, почти без помощи четвероногого друга. Тот лишь следил, да иногда подсказывал ему - теребя прядки. А еще спустя время, вошел Наранча во вкус, да стал делать свои, новые и необычные десерты. Нравились они всем настолько сильно, что в пастиччерию стало приходить больше посетителей. Особенно полюбил народ апельсиновую панна-котту - блюдо, что Наранча придумал в честь своего союза со зверьком. Стала процветать пекарня! Поменяли вывеску ей, сделали буквы большие и позолоченные, такие, чтобы сияли на солнце, как белое вино. Хозяин же стал забирать еще больше выпечки, и вскоре Наранче напару с Мистой пришлось запихивать Польпо в проемы - и без того большие, в них перестали помещаться толстые бока. Только жалование у ребят выросло не очень сильно. Роптал тихо Гвидо - мол, за такой труд можно было бы раскошелиться. Наранча же был рад - теперь у него хватало денег на то, чтобы купить 118 кирпичей и построить домик. Правда, когда собрался он пойти на рынок, где торговали кирпичами, Паннакотта откуда-то притащил толстенный свод законов Италии. Показал ему крыс, что, оказывается, согласно статье такой-то, пункту такому-то, комментарию такому-то, да подпункту этому комментарию в другом разделе, запрещалось строить кирпичные домики в переулках. Огорчился было паренек. Но была не была! Поблагодарил он умного зверька за то, что тот разъяснил, почему его предыдущие домики ломали жандармы. И купил вместо кирпичей неплохое красное вино - праздновать свой день рождения. Сидели они с Паннакоттой на скалистом берегу, разглядывали, как мерцает луна, отражаясь в теплых волнах, чуяли, как разносит ветерок терпкий аромат вечерних цветов, и пили вино. Наранча - прям так, из бутылки. Паннакотте же он наливал в наперсток. Славил парниша своего учителя, гладил подушечками пальцев по рыжей растрепанной макушке. Терся зверек своими пушистыми щеками о ладонь - за все то время стал крыс ласковее обычно. К тому моменту привык он к мальчику: уже не стучал зубами при попытке прикоснуться, спал рядом, прижавшись маленьким горячим тельцем, и даже вечерами внимательно слушал истории из его жизни. - Ах, Паннакотта, - вздыхал Наранча. - Ты так меня выручил! Я никогда не думал, что крыса может стать моим близким другом. Как жаль, что ты не можешь говорить, и что я не смогу узнать, откуда ты такой умный... Крыс лишь смотрел на него, и пареньку показалось, что в его глазках-бусинках мелькнула тоска. Лишь робко вынул он из-за спины веточку розмарина, перевязанную розовой атласной лентой. - Это ты мне? - с удивлением рассматривал герой подарок. - Спасибо тебе! Никто не дарил мне подарков на день рождения последние несколько лет! - и легонько поцеловал крыса в нос. Никогда столько не пил в своей жизни Наранча. Быстро захмелел он, да так и не понял, когда уснул. Лишь иногда, будто бы во сне, казалось ему, что кто-то тащит его на своей спине до переулка. И так же, в полусне, чудился ему лежащий рядом юноша. Был он стройный, светловолосый. На дне его глубоких миндалевидных глаз однако, плескалась странная грусть. Юноша смотрел на него неотрывно, а затем, осторожно накрыв холщовым мешком, одарил нежным поцелуем в лоб и исчез... На следующее утро проснулся Наранча от того, что Паннакотта скреб его лапками по щеке. Открыв глаза, увидел паренек, что крыс держит в зубах обрывок бумаги. Написан был на ней какой-то адрес. Только-только герой встал, а крыс тут же побежал по переулку. Не знал Наранча, куда его ведет друг. Однако, спустя полчаса, пришли они к небольшому, но уютному домику на берегу моря. Как узнал наш герой, Паннакотта нашел им комнатку по небольшой цене. Безмерно был рад Наранча! Так давно не было у него своей комнаты! Хозяином домика был Бруно - молодой рыбак, что каждый день торговал уловом на центральной площади. Хозяин был радушный, и не смутился крысе. Напротив, удивился уму и таланту зверька. Накормил их рыбак пиццей на завтрак и показал жилье. Познакомил он их и с сожителем - то был суровый жандарм Аббаккио. Поначалу испугался его Наранча. Да все пытался припомнить - не убегал ли он от него когда-то. Однако понял паренек быстро, что хоть и строг был жандарм, да в глубине души добрый. Порою даже угощал Аббаккио мальца да друга его вином и учил различиям между кьянти и каберне совиньоном. В ответ же паренек пек для сожителей бискотти. *** Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается... Однажды Польпо, будто бы как ни в чем ни бывало, среди рабочего дня попросил Наранчу к столу и дал перо. - Наранча, душка, - молвил он сладко. - Не затруднит ли тебя подписать здесь? Это по делам пастиччерии. Парниша был весь в работе. Ведь только-только некий вельможа заказал у него большущий торт буччелатто - чтобы подарить своему крестнику. Дело было ответственное, и у героя не было времени читать бумагу. Потому на слово поверил он хозяину и стал подписывать. Вдруг почуял он, как Паннакотта бешено мечется у него под колпаком, как дергает его за пряди, поднимая руки, и кусает. "Ах, да что ты творишь, крыса!" - паренек прижал руками шапку. - Молодец! - вдруг потер свои руки Польпо и хитро улыбнулся. - Теперь ты навеки мой! Ахнул наш герой. Понял он, что случайно подписал магический контракт, не позволяющий ему покинуть эту пастиччерию. А ведь он недавно задумался он о том, чтобы открыть с Паннакоттой свое заведение... Ведь жалование было худое, да и Польпо все чаще вынуждал работать паренька до глубокой ночи, чтобы тот выполнил все заказы. А теперь он сам, своей рукой, в пылу работы, подписал себе приговор! Вдруг из-под колпака вырвался Паннакотта и набросился в гневе на Польпо. Вцепился крыс ему в лицо, скрипя зубами своими острыми, да как вонзил их в нос! Взвизгнул раненной свиньей хозяин, но поздно было - отгрызли нос, что длиной со шпагу! - Лови сволочь! - закричал хозяин, схватившись за, что осталось от носа. И кинулся Наранча за другом своим. Однако договор, что подписал он, тут же подействовал - только он пересек те три злосчастных метра от заведения, как столкнулся с препятствием, невидимым для глаз. Бился об него парниша, как птичка о прутья клетки, но все было тщетно! А тем временем и друг его, убегая куда-то во тьму переулков, чуть не попал под проезжающий экипаж. Вскинулись на дыбы испуганные лошади, встала карета, закричал кучер бранью - но Паннакотта моментально исчез. Опечалился Наранча сильно-сильно - в один момент потерял он и свою свободу, и друга. Лишь только Миста в утешении хлопал его по плечу - дескать, постигла его та же участь. Так и стал жить Наранча в кладовке кухни вместе с Гвидо. Никак он не мог покинуть эту проклятую пастиччерию - будто что-то не пускало его. Даже когда жандарм Аббаккио пришел, обеспокоенный отсутствием юнца, то ничего не смог сделать против магического контракта. Да и по Паннакотте тосковал Наранча. Вспоминал его ночами после тяжелых смен да вздыхал - почему тот не приходит? Может, зверька ранило? Или что еще хуже? Очень грустил по нему парниша, глядя на подаренную ему когда-то веточку розмарина. И почему-то все чаще приходил ему во сны прекрасный незнакомец, что возникал в его пьяных видениях. Каждый раз Наранча влюблялся в него все сильнее и сильнее - но каждый раз сны таяли с лучами рассвета, оставляя за собой горький флер. В один день пришел в пастиччерию посетитель - человек молодой, златовласый, богато одетый. Заказал он десерт, любой на выбор повара. Примчался Миста на кухню, весь взволнованный, окрыленный, и рассказал, что посетитель некий, прекрасный, как закат в Палермо, просит некое блюдо на вкус повара. Усмехнулся в ответ ему Наранча, но решился сделать особому гостю особый десерт. И сделал он свою знаменитую апельсиновую панна-котту - вложив в молочное желе всю нежность и тоску по другу. Попробовал посетитель сей десерт, да стал восторженно смаковать с кофе. - Позовите сюда повара! - воскликнул он. - Ох, синьор, - бормотал рядом усатый камердинер. - Может, не стоило посещать вам забегаловку, из которой бегают крысы? Да еще и которые пугают наших лошадей? Юноша, Джорно Джованна, лишь улыбнулся слуге. Ведь с детства жил он в роскоши и не знал, насколько вредны крысы с точки зрения санитарно-гигиенических соображений. Но, поскольку, дело происходит в сказке, то об этом нет смысла задумываться. Более того, если уж дело происходит в сказке, то стоит упомянуть, что сей богатый юноша был не местный. Прибыл он из далекой Трансильвании и был наследником уважаемого и грозного графа Дио. Вышел к гостю Наранча и низко поклонился. Сказал же Джорно ему, насколько чудный был десерт, и что не зря он решил посетить ту пастиччерию, у которой неделю назад встала карета из-за крысы. Сердце забилось у нашего героя быстро-быстро. Бросился он на колени перед богатым юношей, стал рассказывать, как дорога ему был рыжий друг, да как он научил его арифметике и готовке. Покачал головой Джорно, невзирая на возмущенные возгласы камердинера. Ведь в его замке еду всей графской семье готовила ватага специально обученных летучих мышей. - Что же, дорогой мой друг, - молвил мягко юный граф. - К сожалению, вряд ли я смогу найти твою крысу - наверняка она убежала очень-очень далеко. Однако моей власти может хватить на любую другую твою просьбу. И прибежал тотчас Миста. Схватив Наранчу по-товарищески за плечо, он воскликнул: - О превеликий наследник Джованна! Вы прекрасны, как блеск муранского стекла! Прошу вас, если это в вашей власти... Освободите нас с другом от контракта, запрещающего покидать эту пастиччерию. Ведь, видите ли вы, мы оба подписали его случайно, против нашей воли, в пылу работы... Услышал эти речи Польпо. Кинулся он в зал весь красный, как рак. Вот только растолстел он так, что без посторонней помощи не мог протиснуться через проем. - Ах, вы, паразиты! - кричал он. - Ишь что вздумали! Покидать старого немощного Польпо! - Да не такой вы уж и старый, синьор Польпо, - заметил с усмешкой Джорно. - Однако же, - встал он, отогнув лацкан дорогого бархатного пиджака. - Я считаю, что каждый человек волен распоряжаться своей судьбой! И, поскольку юный наследник владел сильной магией, позволявшей расторгать контракты, то освободил он Наранчу и Мисту от чар. И хозяину Польпо ничего не оставалось делать, кроме как отпустить своих поваров - ведь знал он, что не стоит спорить с наследниками. Особенно с наследниками трансильванских графов. *** С тех пор прошло полгода. После того, как ребята ушли из пастиччерии, дела Польпо в гору не шли - никто больше не мог вытащить его из проема. Оставалось ему лишь ждать да худеть. Похудев же, понял он, что нет смысла содержать пастиччерию без поваров. Поэтому он открыл на ее месте кабак. И, надо бы сказать, всегда он был полон! Озолотился Польпо постепенно, сделал себе новый нос, еще длиннее предыдущего, а затем потолстел вновь. И в проемы его на сей раз вталкивала орава барменов, в коих никогда не было недостатка. Наранча же привел Мисту в дом Бруно. И открыли они на первом этаже домика ресторан - Бруно готовил изумительные блюда из рыб, моллюсков и креветок, что он сам ловил; Наранча радовал всех десертами; Миста же был самым веселым официантом в городке. Помогал с ведением этого бизнеса им Аббаккио. Оно и неудивительно - когда у тебя в друзьях есть жандарм, дела идут куда проще! Слава о ресторанчике на берегу разошлась широко. Много народу стало посещать его - и богачи, и кто победнее. Большой доход приносило заведение. Однако ребята распоряжались им разумно - и жалование делили справедливо, и вкладывались в бизнес. Так вскоре отремонтировали они веранду и поставили туда столики - чтобы посетители за жареной дорадой с рукколой или за чашечкой кофе наслаждались видом на море и освещенные солнцем скалы. Для большей красоты посадили они бугенвиллии - их цветущие благоухающие лианы радовали взор прохожих. Правда, Наранча скучал порой по Паннакотте. Лишь осыпавшаяся веточка розмарина с лентой напоминала о зверьке с травинкой-галстуком. Но жизнь продолжалась, и клиенты приходили одни за другим. Времени на грусть совсем не оставалось. В один необычно дождливый вечер, когда ветер с воем гнал свинцовые тучи с неспокойных просторов открытого моря, зашел в ресторанчик путник. - Мне, пожалуйста, кофе. И апельсиновую панна-котту, - молвил незнакомец Мисте. - И если не затруднит, позовите повара. Удивился официант, да передал пожелания Наранче. Как поражен был наш герой, когда увидел он, что гость - худощавый, светлый, с грустными серыми глазами - был очень похож на юношу из его снов! Локоны его, спадающие на лоб и лицо, были рыжевато-русые, а взгляд, направленный на Наранчу, излучал тепло и нежность. - Я бы хотел работать у вас, - произнес мягко путник. Взволнован был кондитер до глубины души. Ведь столько видений с тем человеком мучили его, и, кажись, давно влюбился Наранча в него, влюбился, как студент! И вот он пришел сюда. Это ли не судьба? Спросил Наранча дрожащим голосом: - Как зовут тебя, путник? Незнакомец взял парнишку за натруженную, перепачканную сахарной пудрой ладонь, и вложил в нее свежую веточку розмарина, что была перевязана ленточкой. И сказал незнакомец свое имя: - Фуго. Фуго Паннакотта. Упал перед ним на колени Наранча. Заплакал он слезами горячими, но сладкими. Поверить не мог он, что ученый крыс и тот прекрасный юноша из снов - одно и то же. И что вернулся к нему друг, теперь уже в человеческом обличии. Тогда рассказал Фуго герою всю свою историю. О том, как родился он в семье богачей. С детства учился он упорно - родители пророчили ему будущее адвоката. Рано поступил Паннакотта в престижный университет. И учился бы он там себе спокойно, если бы один из тамошних профессоров не положил на него глаз. Чтобы насильно привязать к себе юношу, тот попросил колдуна наложить заклятие - дабы в случае отказа превратился мальчик в крысу и умолял потом вернуть себе прежний облик. Однако с детства юноша имел крутой характер - и в решающий момент, когда профессор попытался насильно овладеть им, Фуго ударил его тяжелой книгой. Злодей околел; но Фуго все равно превратился в крысу. Долго, несколько лет, в облике грызуна скитался он по улицам родного городка. Как тяжко было ему! Презирали и боялись его люди, ставили на него капканы, пытались травить ядом. Ночевал он в трубах, мокрых и холодных, скрываясь от взоров. Только собаки и кошки были ему ни по чем - сердитость Паннакотты быстро обращала их в бегство. Лишь пару раз в месяц, ночью, мог он обратиться обратно в человека. Однако ни дома, ни средств, чтобы снять с себя столь сильное заклятие, у него не было. А затем, проникнув на кухню пастиччерии в поисках пропитания, заметил Паннакотта Наранчу. Очень он был благодарен пареньку за то, что тот не утопил его в соленых водах. Потому стал следить за ним, и решил помочь в важный момент. Более того - хоть Фуго на адвоката и учился, а с детства готовить любил. Помогала ему в детстве с этим бабушка - потому выходило у него столь душевно, и смог он передать свой талант Наранче. Сдружился он с пареньком тесно-тесно. Да так, что стал чувствовать к нему что-то еще. Но был Паннакотта от этого несчастен - ведь ничего сказать он не мог. Да если бы и мог сказать - разве может человек полюбить крысу? Лишь тогда, ночью, обратился он в человека, да донес Наранчу до переулка. Правда, после того, как откусил нос Польпо, то убежал. Горько и стыдно было ему, что не смог он уберечь друга от плена. Да и выдал себя - а связь такая могла худо сказаться на репутации кондитера. Думал позже Паннакотта вернуться и попытаться выручить паренька. Однако поймали его и заключили в клетку ученые - для опытов. То были ученые именитого фонда Спидвагона. Заметили они, какой умный был крыс - и тогда Фуго попытался объяснить им, что да как. Удивились ученые сильно. Стали они искать формулу от столь сильного проклятия - долго бились они, полгода! Но в итоге вернули юноше его прежний облик. - Однако же, - все продолжал Фуго. - Не смогли бы они справиться, если бы не самый главный компонент в их формуле - любовь. Я чувствовал твою любовь на расстоянии и жаждал поскорее увидеться. Ведь ты, ты, Наранча, - гладил он ласково дрожащую ладошку. - Ты единственный видел во мне больше, чем уличного грызуна, всеми презираемого. Ты учил меня терпению. Ты был очень ласков со мной, даже когда я был сердит. И я не смог не полюбить тебя в ответ. В этот момент бросился Наранча на шею Фуго, заключая его в объятия. Радовались все воссоединению! Смеялись все, плакали, хлопали в ладоши - даже жандарм Аббаккио. Признавались герои наши друг другу в любви, говорили они, как соскучились они друг по другу. Прильнули друг к другу они - уста к устам, - и поцелуй их был сладким и крепким, как ликер куантро. *** Поступил Фуго на работу в ресторанчик - в качестве помощника повара, да бухгалтера. А через неделю сыграли они с Наранчей свадьбу. Костюмы атласные подбирал им Бруно. Ведь разбирался рыбак не только в делах морских, но и модных -водил он дружбу с портными из Гуччи. Сыграли прямо на веранде - под ласковой сенью итальянских сосен и соленым дыханием бриза. Пышными розочками расцветали взбитые сливки, благоухали спелые, налитые медом фрукты, ломился стол от блюд, да лилось рекой вино - белое, розовое и красное! Следил строго Аббаккио, чтобы гости не буянили - потому отнимал у них вино и пил сам. Весь оставшийся вечер потом танцевал он тарантеллу. На событие такое приехал и из далекой Трансильвании Джорно. На великую радость Мисты! И на его же огорчение - наследник пришел со своим отцом. Строго глядел граф Дио на официанта через солнцезащитные очки, да грозился ему, чтобы тот сына не соблазнял. Но об этом - своя отдельная история... Обручились Наранча и Паннакотта, как полагается итальянской гей-паре - под песни Аль Бано и Ромины Пауэр. И через девять месяцев... Не родились у них детки, увы. Ведь оба они были мальчиками. Зато открылся у них филиал ресторана на другом конце города. И процветал у них бизнес, и жили они хорошо, долго и счастливо. Иногда, конечно, ругались, но куда без этого? Главное, чтобы все были живые и здоровые. Аминь.