***
С того момента прошло четыре года. Многое поменялось за это время. Все, что было раньше: прогулки с друзьями, веселое времяпровождение, вкусные блюда на праздники. Всего этого теперь не было, и больше, наверное, никогда не будет. Кэрол покинула Сэнди Спрингс сразу же после похорон и больше не выходила на связь. Ей казалось, что она просто не создана для счастливой жизни. Поэтому решила уехать куда-нибудь подальше, на север, и попробовать начать все с чистого листа. Но все равно было слишком трудно смириться со смертью дочери и мужа. Дэрил хотел поехать с ней, говорил, что поможет устроиться, одну ее не бросит, но женщина уехала одна, без каких-либо слов. Для всех это было огромной потерей, трудно просто жить с таким грузом в душе. Будто бы оторвали частичку себя, оставляя ноющую пустоту, которая обещала становиться больше. Каждый теперь ощущал эту тупую боль, каждый теперь чувствовал эту напряженность в разговорах друг с другом. Даже Мерл Диксон, который казался полным пофигистом, стал в разы серьезнее. Они пытались вновь собираться вместе, хотели вновь собрать ту компанию, в которой было так хорошо и спокойно. Но все тщетно, они отдалились, а спустя год пропали и Диксоны. Братья просто вдруг испарились, перестав выходить на связь. Дом опустел, а мобильники недоступны. Так просто, без прощаний, они покинули родной дом, в котором жили с самого детства, оставили, каких-никаких, но друзей. По крайней мере, такими их считал Рик. Граймсы остались одни, варясь в котле ужасных мыслей и воспоминаний. Лишь Шейн, иногда приезжающий в город. Пытался разбавить обстановку. Да, они старались сохранить семью, жить заново, поддерживать друг друга, но после исчезновения Дэрила Рик совсем отдалился. Стал серьезнее и грубее, все больше проводил время на работе, возвращаясь очень поздно, лишь бы не встречаться с глазами Лори, которая постоянно хотела поговорить с мужем. Но нет, тот все это время винил себя, что не смог защитить, опередить события, сделать, мать вашу, хоть что-то. Если бы он не пришел тогда, в тот самый ужасный день, с работы пораньше, чтобы успеть вместе с семьей отпраздновать день рождения сына, то возможно бы все было совсем по-другому. А в итоге, София оказалась мертва, а Карла серьезно ранили. Те три месяца, из которых два младший Граймс находился в коме, Рик вспоминает как страшный сон, а Лори — как собственную смерть. За все это время дома родители почти не появлялись, постоянно находясь в больнице вместе с сыном, шепча ему слова любви, не зная, слышит он или нет. Просто пытались сделать хоть что-то, что успокаивало душу. Дэрил также заходил пару раз, но скорее проследить за состоянием не младшего Граймса, а старшего. Это были страшные дни для всех них. И все старались сохранить тот некогда крепкий союз, который сейчас рушился к хренам. И, видимо, Диксоны просто решили не терпеть это. В их жизни и так было слишком много плохого, так что еще раз переживать это ни к чему. Именно этим тешил себя Рик. Что сказать о Карле? Он долго восстанавливался, обучался дистанционно некоторое время, чтобы не отставать от сверстников. Но, будучи обычным подростком, он отдалился от всех. От мира. Редко общался с друзьями, которые в итоге сами перестали ему писать, совершенно не контактировал с родителями. Он просто зарылся в учебу, убивая в себе какую-либо личность. Прошлого Карла — живого, яркого, веселого — больше не существовало. Его убили там же, в лесу, осталась лишь смазливая оболочка, которая могла ходить и дышать. Такой стресс детская психика просто не смогла пережить. А может, в принципе, и смогла, просто Граймс не хотел больше привязываться к кому-то, не хотел терять. Пережив это пару раз, больше не хотелось. Так что просто сработал инстинкт самозащиты. Но, с другой стороны, Граймс младший окончил школу с великолепным результатом, а теперь заканчивал первый курс колледжа все также — с идеальными баллами. Юноша был круглым отличником на потоке, из-за чего многие считали его ботаником, часто задирая. Как, в принципе, и во всех учебных заведениях. Но Граймс не обращал на это никакого внимания. Просто пытался существовать и потихоньку залечивать свои раны. Многие пытались начать общение с ним, подсаживались на обеде, просили помочь с домашкой. Девушки также часто обращали на него внимание, но Карл игнорировал любые попытки коммуникаций. Да, возможно, с одной стороны, это выглядело эгоистично, родители были в упадке, собственный сын не разговаривал с ними, так еще и боялся за свое ментальное состояние. Но есть, как есть, он когда-то попытался геройствовать, в итоге все зашло слишком далеко. И ужасный шрам на боку от пулевого ранения напоминал об этом каждый раз, когда Граймс стоял у зеркала после душа. Но иногда все же хотелось вырваться из всей этой рутины, побыть наедине с самим собой, со своими мыслями. Поэтому тот часто уходил ночью гулять по темным улицам города, когда вокруг не было ни единой души. В это время суток было так спокойно и тихо, что каждая клеточка тела радовалась окружающей обстановке. Карл любил вот так оставаться один, совершенно один. Ему было все равно, кто может гулять по окрестностям, какие ублюдки могут встретиться. Просто нужно было очистить голову от всего, что пожирало изнутри день за днем. Убивало, терзало, будто бы кто-то пытается изрезать его самым тупым ножом. Когда он очнулся от комы, сразу почувствовал боль. Но не физическую, а ментальную. Перед глазами сразу появился истерзанный труп Софии. Одно из самых ярких воспоминаний с того ужасного дня. Ему только исполнилось четырнадцать. День был просто чудесный, все дети в школе поздравляли его, желали только хорошего. А в итоге эти часы могли оказаться для мальчика последними. Когда ему сказали о переезде Кэрол, он принял это, было хреново, очень, но он принял. Понял, насколько этот шаг был серьезным для женщины. В любом случае, парень ничего не мог сделать в силу своего возраста, только лишь закрыть обиду далеко в душе. Но когда исчезли Диксоны — это стало последней каплей. Неподготовленный внутренний мир еще такого молодого мальчишки разбился, как и надежды на счастливое будущее. Он уже не видел смысла ни в чем, когда такие родные люди, которые с тобой с самых пеленок, покидают тебя просто так, бросая одного на произвол судьбы, убивает. Все эти моменты раз за разом появлялись страшными картинами перед глазами Карла. Пережить такой ужас не пожелаешь и врагу. Ну, только если тому, кто сотворил такое с маленькой девочкой. Мудак был пойман и отправлен с пожизненным отбыванием в самую глухую тюрьму, без возможности амнистии. Рик уж точно позаботился об этом. Лори часто пыталась привести сына в порядок, разговаривала с ним, просила выговориться. Но нечего было говорить. Граймс уже все отпустил, осталась лишь боль, которая грозилась вытеснить из юноши последнее живое. Сумрачная прохлада приятно ощущалась на коже, а легкий ветерок играл среди отросших волос Карла. Ему нравилась такая длина, с его утонченной внешностью выглядело достаточно мило. Может быть, если бы он и подстригся, то выглядел намного суровее. Улицы встречали парня приятным ощущением одиночества, казалось, будто во всем мире остался один он, и никто больше. Граймс чувствовал, что хотел бы жить как обычные подростки, радоваться по пустякам, волноваться из-за костюма на танцы, чувствовать смущение перед девушкой, которая нравилась. Но не мог, никто рядом не поддержал его в нужный момент. Родители были слишком заняты самобичеванием, что пропустили момент, когда их собственный сын умирал изнутри. Карл все еще трепетно относился к отцу, считывал все эмоции того, старался быть похожим, закрылся от всех, так же, как и он. Парень считал, что такое поведение сделает его сильнее, но в итоге появилось еще больше слабых мест. Граймс старший даже не замечал, как сын тянется к нему, продолжая видеть проблему в себе. А Лори понимала и хотела объяснить эту мужу, но тот не слышал. Или не хотел слышать. Женщина была мудра и знала, что сама никак не сможет в одиночку привести собственного ребенка в себя. Это мог сделать только отец. У Рика и Карла всегда была какая-то слишком сильная ментальная связь, последний всегда был рядом, переживал за первого, впитывал все его слова и поступки. Равнялся на отца, уважал и ценил. Такое в наше время редко увидишь, чаще всего как раз создавалась проблема с этим, отцы не понимали детей, а дети — отцов. Но не в семье Граймсов. Мерл даже часто шутил на эту тему, ведь тоже видел взгляды сына на отца, когда тот говорил о чем-то. У Диксонов такого никогда не было, да и на кого равняться? На беспробудного пьяницу? Да, пару лет они и вправду существовали таким образом: пили, курили, да гуляли по всяким притонам. Работа чаще всего была незаконная, но платили хорошие деньги, так что приходилось браться за любое дело. Но когда Кэрол вышла замуж, братья немного отошли от дел и в основном помогали на предприятии мужа сестры. Тот оказался неплохим мужчиной, который хотел помочь таким людям. Что с одной стороны было странно, но Диксонам было все равно. Карл помнил всех, он даже сейчас смог бы без проблем составить фоторобот на каждого, сказать пару интересных фактов. Он любил наблюдать за всеми, только вот Дэрил оставался для него загадкой. Слишком спокойный, слишком закрытый. Даже в кругу мужчин он не часто говорил что-то, предпочитая слушать. Изредка играл с детьми. Но все равно оставался, будто не в своей тарелке. Но Граймс был еще слишком мал, чтобы обратить на это внимание, а теперь просто не могу узнать этого человека ближе. И это слишком сильно обижало и било под дых. Диксон всегда был не прочь помочь с какими-то, казалось, неважными делами: открыть игрушку, ибо мальчик не мог сам, достать какую-нибудь очень важную штучку с верхней полки. И все в таком роде. Мужчина был добрым, возможно даже слишком, но пытался это скрыть за всей своей серьезностью и закрытостью. Еще, что подметил Карл, рядом с Диксоном всегда ощущаешь себя в безопасности, почти так же, как и с отцом. Воспоминания о прошлом заставляли улыбаться, а после чувствовать ту пустоту, что оставили после себя все вдруг исчезнувшие люди, которых Граймс так любил и ценил. София стала сестрой, Кэрол второй матерью, Диксоны и Шейн — добрыми дядьками. В такой большой семье всегда ощущаешь себя под полным контролем, никто и не мог посметь тронуть одного члена, ведь остальные всегда встанут на защиту. Так продолжалось в течение долгих четырнадцати лет, пока не случилось то, что случилось. Младший Граймс плохо помнил тот день, но самые страшные моменты часто появлялись в кошмарах, заставляя просыпаться в холодном поту. Наверное, поэтому он сейчас не спал, а прогуливался по ночным улицам городка… Рик рассматривал потолок в спальной комнате, лежа на мягкой кровати, которая сейчас казалась куском дерева. Прошло целых четыре года, а с уезда Диксонов — три. А он все еще не мог смириться с этим, принять как есть. Слишком много забрали у него ушедшие люди, друзья, члены, черт возьми, его семьи. Невозможно было просто стереть столько проведенных вместе лет из своих воспоминаний, забыть каждого. А помнить — слишком больно. Миллионы моментов, которые они провели вместе, постоянно напоминали о прошлом. Вот их первая встреча, Рик подпевает какую-то песню, которую крутят по радио, пока Лори успокаивает рожающую Кэрол и о чем-то просит. Вот они с Дэрилом сидят в роддоме, кидая друг другу неловкие слова поддержки. Удивительно, что Диксон разделил с Граймсом рождение Карла, хотя с их знакомства прошел лишь год. А теперь перед глазами стояла картина, как они все вместе собрались на пасху, устроив пикник в местном парке. Дети радостно грызли шоколадных зайцев, пока их родители громко спорили о политике, а после смеялись из-за очередной вставки Мерла. Если это не идиллия то, что тогда? Старший Граймс четко слышал, как тихо хлопнула входная дверь. Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул, так ужасно смотреть на то, как собственный сын испускает последний дух. Но он не мог собраться сам, поэтому думал, что никак не сможет помочь Карлу. Чтобы протянуть руку помощи, нужно самому стоять на твердой поверхности, а Рик лишь с каждым годом все больше падал. Бездна все так и продолжала тянуть его к себе, а Граймс даже и не сопротивлялся, хотя надо было. Ради семьи, ради тех, кого нет рядом, ради сына. Пора бы уже взять себя в руки и снова занять позицию главы, отца, мужа. Что бы ни происходило вокруг, Рику нельзя оставлять семью, он должен стоять до конца, не важно, что терзает его, жена и сын в миллионы раз важнее. Закрыв глаза, шериф перевернулся на бок и обнял жену, притягивая ту к себе. Он сделает все возможное, чтобы вернуть хотя бы их троих к тому началу. К тому состоянию, когда они только приехали сюда. Когда еще не знали всех этих людей. Просто пора бы уже забыть, слишком много прошло времени, чтобы до сих пор мучиться. Лори проснулась и сначала не поняла, что вообще произошло. А после легко улыбнулась и прижалась ближе к мужу, осознавая, что тот наконец-то пришел в себя… Карл вернулся в дом лишь под утро, спать совершенно не хотелось, поэтому он решил сделать родителям завтрак, пока те все еще спали. Это был выходной, так что те должны были еще долго нежиться в теплых одеялах. Младший Граймс, хоть и редко контактировал с родителями, старался оставаться хорошим и послушным сыном, помогал, когда просили, готовил, убирался в доме. Хоть чем-то пытался показать свою любовь к ним. Все же, это не родители виноваты во всем том, что произошло, так что обижаться и злиться на них не за что. Тем более, что старшие Граймсы и так были далеко не в себе. Карлу лишь оставалось играть пай-мальчика, который всегда и во всем старается быть лучшим, дабы хоть чем-то радовать своих родных. Достав яйца из холодильника, парень аккуратно положил их на стол. Для начала пришлось разогреть сковородку на электрической плите и растопить масло. Когда желтки и белки оказались на горячей поверхности, те стали шипеть и стреляться. Шикнув из-за того, что горячая субстанция попала на руку, Карл облизнул место поражения и продолжил готовку. После в омлет пошли травы и овощи. Когда волосы уже стали мешать, юноша аккуратно достал резинку из кармана джинсов и завязал небрежный хвостик. В розовом фартуке матери и с такой прической Граймс выглядел таким домашним, будто создан для этого места. Да и в принципе, юноше нравилось готовить, в детстве он часто помогал Лори с различными блюдами, но обычно это не заходило дальше нарезанных овощей или фруктов. А сейчас Карл готов был бы научиться чем-то более крутому, чем омлету или переваренным макаронам. Возможно, были бы у него более развиты социальные навыки, парень бы занимался футболом, ну или еще чем-нибудь крутым, а не готовкой. Чем-то более мужским или брутальным. Когда омлет был готов, Граймс выключил конфорку и закрыл крышкой сковородку. Родители еще не скоро должны были проснуться, так что можно было идти в свою комнату и заняться делами. В колледж нужно было сделать важный проект, так что как раз пришло время им заняться. Если сделать сейчас, то потом можно будет отдохнуть и заняться другими предметами, доделать дополнительные задания. В любом случае, это было все, чем занимался Карл изо дня в день, только учеба заполонила его будни и выходные. Спустя пару часов дикого мозгового штурма в дверь комнаты Карла постучали. Сказать, что парень был в шоке, ничего не сказать. Родители никогда не шли на контакт сами, боясь сказать что-то не то, сделать что-то не так. А сейчас кто-то из них так просто стучит в дверь, надеясь на обычный разговор? Или случилось опять что-то плохое. Сердце пропустило удар, воспоминания вновь вспыхнули ярким пламенем в голове Граймса. Проглотив слюну и приподнявшись с кресла, тот все же осторожно открыл дверь. Рик был немного помятый из-за сна, взъерошенные волосы выглядели смешно, а заспанные глаза не могли задержаться на одном объекте. Отец выглядел очень взволнованно, но не хотел подавать виду: — Пап…? — удивленно и как-то хрипло произнес Карл. Он даже сам немного был в шоке от своего голоса. Не говоря уже о Рике. Они слишком давно не стояли вот так, вдвоем, и не разговаривали. Ощущалось, будто прошла целая вечность. И эта пропасть, которая образовалась между отцом и сыном, не давала сейчас им вновь вернуться на четыре года назад. Старший отметил то, как Карл вырос. Черты лица стали намного острее, взгляд настойчивее. Он видел в сыне себя, но в свои восемнадцать Рик был в разы активнее, да и с целью, которую хотел добиться любой ценой. — Слушай, я тут хотел тебе предложить, — Граймс улыбнулся своим мыслям, когда увидел надежду в голубых глазах сына. Сейчас, наконец-то, он делает хоть что-то правильно. То, что поможет воссоединить семью. Рику пришла эта идея совершенно случайно, когда только проснулся. Просто он вспомнил, как его отец сам привел сына в лес и дал в руку пистолет, — не хочешь съездить в лес со мной, хочу тебя кое-чему научить, — с довольной миной проговорил тот. Конечно, он не хотел, чтобы собственный сын умел стрелять из оружия. Но дать ему просто понять, что такое держать такую мощь в руках, было интересно. В его детстве отец сделал это ради того, чтобы отговорить Рика от работы в полиции. Он считал, что почувствовав пистолет в руке, оружие, которое в раз могло убить кого-либо, сын передумает идти в столь опасную профессию, где его могут спокойно убить. Но в итоге это только разожгло интерес в глазах еще тогда молодого парня. Возможно, Граймс сейчас делал очередную ошибку, и в итоге это приведет к тому же, что и привело тогда. Но попытка не пытка, Карл все еще его сын, так что наложить вето на какие-нибудь глупые поступки он все еще мог. Все это время юноша стоял как вкопанный и не мог произнести ни слова. Посреди горла словно встал ком, который мешал даже дышать. Эмоции переполняли через край, угрожая взорвать черепную коробку. Карл просто не знал, что сказать и как. Возможно, раньше он бы пискнул и обнял отца, выкрикивая слова благодарности. А сейчас объятия казались чем-то стыдным, да и ненужным. Единственное, на что его хватило, это сдержанный кивок и вопрос о том, во сколько они будут выезжать. Все эти слова были сказаны так сухо и безэмоционально, что Рик даже незаметно вздрогнул. Он даже на секунду испугался того, что Карл совсем отдалился, и теперь его больше не вернуть. Он больше не будет радостно встречать родителей с работы, крепко обнимать, готовить немного обгоревший завтрак. Все эти воспоминания казались такими далекими, ведь сейчас перед отцом стоял совершенно другой человек, это был не его сын, а скорее, то, что от него осталось. И это вина только Рика, который в нужный момент не оказался рядом, ведь разбирался со своими эмоциями. Но, отбросив все плохие мысли, Граймс еще надеялся, что все можно вернуть. Он из кожи вылезет, но сделает все, что от него требуется, а то и больше. Карл все еще оставался его сыном, глаза которого выдавали крик о помощи уже умирающего подростка внутри, оставляя мерзкую пустоту. Они договорились выехать в четыре часа вечера, так что у младшего Граймса оставалось еще четыре с половиной часа на домашнюю работу. Но собраться оказалось слишком трудно, ведь душой юноша был уже там, в лесу, он не знал, чем собирается занять его отец, но надеялся, что это будет определенно что-то крутое. Ибо вряд ли Рик решит позвать, спустя столько лет, сына в лес ради стремной прогулки и разговора по душам. Слишком просто и глупо, Граймс точно не решился бы на такое. Интерес заполонил весь разум парнишки, так что тот отсчитывал минуты до отъезда из этого злополучного дома. Он успел уже подготовить все: надеть любимую рубашку в клетку и тонкие джинсы, привести в порядок волосы, пару раз нервно взглянуть на себя в зеркало. Такое ощущение, будто на свидание собирался, но это событие было важнее всех этих встреч с девушками…***
Лес встретил приятным запахом хвои и земли. Воздух был таким чистым, что наполнял легкие до ощущения боли, грозясь разорвать их. Это одновременно и пугало и радовало. Давно Карл не испытывал таких чувств. Город давил и сжимал внутри себя, а на природе чувствуешь свободу и некую слабость. Ты один против всего мира, именно такие ощущения сейчас испытывал младший Граймс, озираясь по сторонам. Хотелось запомнить каждый листик, каждую травинку этого, казалось, волшебного места. Где-то треснул сук, скорее всего, пробежал небольшой заяц, стараясь удрать как можно быстрее от страшных людей. Сверху упал огромный лист, вероятно, какая-то большая птица решила пересесть на другое дерево и зацепила его. Лес жил, и юноша ощущал все это каждой частичкой себя. Никогда он не думал, что среди вековых и молодых деревьев так хорошо и уютно. Даже сам Карл на пару минут почувствовал себя живым, еще способным на что-то дельное. Парень утоп в своих мыслях настолько, что и не заметил, как они с отцом успели выйти на большую полянку, с огромным пнем посередине. Рик что-то рассказывал о невероятном дубе, который стоял здесь, пока кому-то не пришло в голову спилить его. Младшему Граймсу хотелось бы посмотреть на это дерево, почувствовать его силу, понять, что оно пережило за все свое существование. Возможно, дуб повидал войны и перемирия, чьи-то страдания и утешения, рождение и смерть. Но теперь от него остался лишь пень, на который шериф сейчас выставлял жестяные банки, и до Карла дошло, чем сейчас они будут заниматься. Сначала по телу прошла дрожь, затем шрам от пулевого ранения, находящийся на боку, стал странно жечь, будто к нему приложили раскаленный металл. Рик продолжал рассказывать про свое детство, как его отец также приводил его стрелять в лес, пока юноша пытался перебороть истерику внутри себя. Спустя пару минут старший Граймс подошел к юноше и протянул пистолет, кольт питон, оружие, с которым он не расставался почти никогда. Он облюбовал его еще в полицейской академии, а при поступлении на службу сразу же прибрал себе к рукам. Карл дрожащими руками взял кольт и посмотрел на отца, вопрос в глазах читался слишком четко: «Ты уверен?». Рик лишь кивнул и ободряюще улыбнулся. Граймс понимал, что тот случай далеко не скоро отпустит сына, особенно потому что это произошло в детстве, а для психики ребенка пережить такое слишком трудно. Но и юноша, и мужчина понимали, что это должно случиться, иначе так и можно зарыться в себе, живя только тем моментом. Если старшему трудно перебороть себя, то, как сейчас было младшему. Но Карл хорошо держался, он просто старался не ударить в грязь лицом перед отцом, ведь хотел показать, что он тоже сильный, он может, и он сделает: — Итак, слушай меня внимательно, встань в стойку, теперь смотри… — Граймс старался объяснять все как можно подробнее, помогать сыну, если тот вдруг ставит руки неправильно, целится не так. Сейчас Карл выглядел таким завороженным, будто ему все происходящее невероятно нравилось. Парень был поглощен стрельбой, пистолет будто был создан для этих изящных рук. Лицо младшего Граймса стало таким взрослым на несколько секунд, что Рик даже опешил. Банки падали одна за другой, спустя еще несколько повторений юноша попадал в цели без промахов, что с одной стороны радовало отца, а с другой нет. — Черт, это так… Круто, — с горящими глазами проговорил Карл, отправляя еще одну банку в недолгий полет. Парню так нравилось ощущение оружия в руках, что он не хотел его отпускать ни на минуту. Юноша готов был остаться на этом же месте на несколько дней, продолжая стрелять. Казалось, что с каждой пулей, выпущенной из кольта, на душе становилось легче, — может быть, начнем охотиться? Мне кажется, это хор… — Рик не дал договорить сыну предложение и вырвал пистолет из ловких пальцев. Не такой реакции он хотел, совершенно не такой. Хотя чего еще можно ожидать от подростка, которому выдали оружие. Но не тому подростку, который мог умереть несколько лет назад из-за пули. Карл посмотрел на отца взглядом полным непонимания и боли, ведь он все делал правильно, что пошло не так? Пальцы неприятно закололи из-за отсутствия ощущения холодного металла на них. — Это ужасная идея, — почти зло проговорил Граймс и сложил кольт в сумку. — Я дал тебе пистолет не затем, чтобы ты воодушевился и захотел постоянно с ним ходить, а чтобы понял, что это лучше не держать в руках. И к чему это может привести, и тебе ли это не знать, — даже не смотря на Карла, продолжал говорить тот, собирая банки в сумки, чтобы потом их выбросить. Граймс думал, что сейчас сын ответит лишь тихо «хорошо» и поймет отца, ведь он старался только ради него. Рик просто хотел отгородить от этого Карла, чтобы тот никогда не лез больше во взрослые дела, пока сам не встанет на ноги. — То есть, ты хочешь сказать, что только что подарил мне чертову надежду на хоть какой-то смысл этой дерьмовой жизни, а теперь посылаешь меня нахер, просто потому что ты надеялся на другой исход? — В Карле проснулась злость, которая копилась все эти четыре года. Он был даже в шоке от всех высказанных слов в сторону отца, ведь никогда не позволял себе такого. Но сейчас все резко изменилось. Сначала казалось, что Рик хочет дать шанс сыну перестать чувствовать страх перед оружием, а в итоге оказалось, что хотел наоборот его усилить. Все это выводило из себя, Карлу нужна была искра, которая вновь разожжет в нем огонь. А Граймс сейчас хотел его отобрать. Рик выслушивал все с огромными глазами, такого от сына он не ожидал, младший Граймс всегда был послушным, редко огрызался и всегда старался угодить родителям во, чтобы то ни стало, ради ободряющей улыбки. А сейчас перед ним стоял совершенно другой человек, и Рик понял, что упустил все, что только мог. Проебал, если даже можно так сказать. С концами. Все то, что строил годами, сейчас разрушилось в конец. Собственный сын, который всегда ценил и уважал отца, полностью разочаровался в нем. Лишь пара слов вырыла между ними еще больший ров, а мост уже никак нельзя было создать. Или же Рик только что сам и подорвал этот мост. До этого Карл смотрел с такой надеждой и воодушевлением, а теперь в голубых глазах был такой океан ярости и разочарования, что становилось даже страшно. В этот момент юноша мог сделать все что угодно, даже самый глупый поступок, поэтому действовать нужно было очень осторожно, чтобы просто не спугнуть. Как бы не пытался Рик подойти и поговорить с сыном, получал лишь очередную порцию злых высказываний в свой адрес. Карл просто не мог, больше не мог держать все это дерьмо в себе, а вокруг лес, поэтому можно было орать, сколько влезет, совершенно не думая о том, что услышит кто-то еще. Юноша высказывал все, что так долго копилось в душе. Глубоко внутри он понимал, что отец ни в чем не виноват, наоборот, он пытался все исправить, позвал Карла в лес, показал, как стрелять, да и кто знает в будущем, это пригодилось бы, но парень просто больше не мог. До этого его не трогали, а теперь, подарив надежду, грубо отобрали. Она исчезла так же, как и все те люди, которые были такими родными. И младший Граймс так нуждался в них, что душа просто разрывалась на части от всех воспоминаний, что оставил каждый. Они не были для него друзьями, но они были теми, кто всегда был рядом, и всегда поддерживали, чтобы не делал Карл. По щекам стали скатываться предательские слезы, юноша даже не понял, как это произошло. Просто в один момент перестал видеть все, что окружает его. Граймс почувствовал руку отца на плече, сначала захотелось прижаться, но в итоге просто оттолкнул… Когда они вернулись домой, Лори встретила с радостной улыбкой, но увидев их лица, вдруг погрустнела. Ее лицо будто постарело на лет на пять. Буркнув что-то про ужин на столе, женщина ретировалась в спальню, где тихо прикрыла дверь. Ей не хотелось это видеть, она просто не могла смотреть, как собственный сын умирал на глазах. Казалось, сейчас будет хоть какой-то свет во всем этом темном царстве, но нет, все стало только еще хуже. Теперь даже Рику Карл больше не мог доверять. Никому больше. Юноша шумно вздохнул и сразу направился в сторону комнаты. Он не обратил внимания на оклик отца, просто поднялся на второй этаж и тихо закрыл дверь. Ему было так обидно за то, что дал себе слабину. Это не в его стиле, нужно думать, перед тем как действовать, а не идти на поводу эмоциям. Он ведь теперь не ребенок, через пару месяцев уже девятнадцать, а он так просто позволяет себе разреветься на глазах у отца. Так стыдно за себя Граймсу еще никогда не было. Парень подошел к кровати и глухо упал лицом в подушку. Нужно было обдумать свои действия дальше… И ничего не приходило в голову, как выкрасть кольт у отца и свалить в лес этой же ночью… Было страшно и трудно. Слава богу, Рик был настолько вымотан сегодняшней ситуацией, что спал как убитый. Это сыграло на руку для Карла, и выкрасть пистолет было слишком просто. А сбегать из дома ночью и так было повседневным занятием. Так что в час ночи Граймс уже стоял у входа в лес, переминаясь с ноги на ногу и раздумывая над тем, что сделал. Он ведь спер полицейское оружие у отца шерифа и собирался идти с эти в лес посреди ночи. Сердце билось так, что казалось, будто оно сейчас остановится. А адреналин бушевал в теле подростка, как будто это он был хозяином. Но юноша чувствовал себя живым, здесь и сейчас. Поэтому, сглотнув, он сделал несколько шагов, а после рванул вглубь леса, надеясь найти ту самую полянку, где они были с отцом днем. Карл не знал, что он должен был там найти, что сделать. Просто хотелось дойти до этого места, вновь прицелиться из оружия, почувствовать всю эту силу. Все эти мысли только больше разжигали огонь в глазах Граймса, он даже задумался над тем, чтобы после колледжа пойти в полицейскую академию. Но с его физическими данными вряд ли на него даже посмотрят. Лес встретил юношу все тем же невероятно приятным запахом хвои. Он будто наполнял все тело своим приятным ароматом, заставляя пьянеть. Вокруг была одна лишь тишина, которая заставляя обостряться все чувства, чтобы ощущать все на триста шестьдесят градусов вокруг. Где-то зашелестела трава, и Карл резко навел кольт в ту сторону. Скорее всего, очередной зверек старался уйти незамеченным, поэтому юноша просто продолжил свой путь в никуда, ведь дороги он не помнил и просто шел наугад. Спустя пару минут блужданий Граймс встал и прислушался, откуда-то раздавались грубые голоса мужчин, они смеялись и о чем-то громко спорили. Скорее всего, это были лишь охотники, которые могли бы помочь юноше найти выход или же нужное место, все равно других вариантов не было. Продолжать здесь плутать равнялось самоубийству. А парень вроде как еще собирался прийти домой к утру, ну или возможно нет. Так что, набравшись смелости, Карл двинулся в сторону, откуда и шли звуки. Приближаясь все ближе, тот заметил огонь и несколько силуэтов, которые яро жестикулировали. Остановившись за кустами, Граймс стал рассматривать незнакомцев, но… Кто-то вдруг поднял его за рубашку и притащил к лагерю, бросая на колени и отбирая кольт. Все находящиеся там мужчины удивленно посмотрели на подростка, а один, видимо главарь, поднялся и взял продолговатый предмет, похожий на биту: — О-хо-хо, что это у нас за незваные гости, — со странной улыбкой проговорил мужчина и почесал щетину. Тот был достаточно высоким, но не слишком физически развитым. Обычный мужик, сказал бы Карл, но что-то в нем было не так, — пацан, по-моему, ты перепутал что-то, твоя мамка там, — незнакомец указал в сторону города битой, которая была обвита колючей проволокой, что выглядело пугающе. Их разговор был прерван еще одним мужчиной, который пришел только что из леса. Тот начал говорить, и его голос показался слишком родным, что сердце Карла даже пропустило пару ударов: — Ниган, когда мы уже уедем отсюда, неделя — слишком дол… — незнакомец остановился и неверяще смотрел на юношу, будто бы все то, что происходило, было сном, —…Карл? — Дэрил…?